Трагедия 22 июня: блицкриг или измена?

Неужели столь трудно понять, что не бывает Великих Побед родом из ниоткуда, да еще и от дури Верховного Главнокомандующего?! Неужели столь уж трудно понять, что, прежде чем с 5 августа 1943 г. по 9 мая 1945 г., т. е. менее чем за два года, прозвучало 363 салюта в честь побед наших войск [814], необходимо было провести фантастическую по своим масштабам предварительную военно-стратегическую, военно-политическую [815], военно-экономическую и военно-аналитическую работу! Работу исторически беспрецедентно архигромаднейших масштабов!

Работу, на которую ни каждый отдельно взятый генерал или маршал того времени, ни все они скопом, а это свыше тысячи человек, не были способны даже гипотетически! И хотя яркие полководцы среди них были, и мы их помним и чтим, тем не менее среди них не было ни одного, кто бы совмещал в одном лице не только выдающегося политического и государственного деятеля мирового масштаба, стратега, полководца, искусного дипломата и эффективного хозяйственника, но и на практике же реализовал бы все эти качества и в исторически наикратчайшие сроки переплавил бы невероятную трагедию в сияющую своим небывалым величием Победу!

Ржевские операции были одним из главнейших щитов, под прикрытием которого в бешеном темпе осуществлялась фантастически гигантская, но невидимая и, к глубокому сожалению, — из-за умышленного умолчания всеми заинтересованными в том сторонами, — так до сих пор и неосознанная именно в такой взаимосвязи Великая Работа — работа, только благодаря результатам которой наши отцы и деды дошли-таки от берегов Волги и предгорий Кавказа до Великой Победы!

В возникновении едва ли не до абсурда доводящей непонимание значения Ржевских операций ситуации в нашей истории отчасти «виноват», как ни парадоксально, сам Сталин. Причина кроется в реакции Сталина на трагедию 22 июня 1941 г.

Дело в том, что даже десятилетия спустя ни маршалы, ни генералы так и не смогли не только скрыть своей, по-ребячески неправедной обиды на Сталина, но и, что куда важней, даже осознать в большинстве своем, почему после того, что случилось 22 июня 1941 г., Сталин на длительное время утратил доверие к предвоенному генералитету. 19 мая 1956 г. Жуков говорил об этом даже на Пленуме ЦК КПСС, заявив на том шабаше недобитых троцкистов, что с самою начала войны «Генеральный штаб, нарком обороны… были лишены доверия Сталина».

Бог ему судья, если он так и не понял, что они были не лишены доверия Станина, а по причине немедленно же приведшей к трагедии фантастической безграмотности негласно протащенного ими сценария вступления в войну попросту сами лишили себя доверия главы Правительства!

Сталин-то, надо отдать ему должное, достаточно быстро разобрался в том, как генералы подставили всю страну под реальную угрозу кануть в полное небытие.

…На протяжении всей книги не раз подчеркивалось, в т. ч. и с приведением конкретных примеров, что безграмотный сценарий был протащен негласно. И прямо в первые же дни войны это было установлено, что называется, на практике — кровавой практике. Так, по дневниковым записям помощника маршала К. Е. Ворошилова — ныне покойной генерал-майора Л. Ж. Щербакова, который сопровождая Климента Ефремовича в его поездке на Западный фронт в качестве уполномоченного Ставки в первые дни войны, — четко видно, что очень многое в действиях командования и дислокации войск ЗапОВО накануне войны оказалось весьма неожиданным далее для такого осведомленного в военных делах человека, как Ворошилов [816].

Между тем далее после отставки с поста наркома обороны в мае 1940 г. Ворошилов был отнюдь не маленьким человеком в высшей государственной и военной иерархии СССР — с того же мая 1940 г. он являлся заместителем Председателя СНК СССР (то есть, если по-современному, вице-премьером) и Председателем Комитета Обороны при Правительстве СССР.

И если даже для такого, обладавшего исключительной информированностью в военных делах человека едва ли не все вдруг оказывается неожиданным, особенно в дислокации войск округа накануне войны, то, сами понимаете, все это поневоле вызовет ассоциации с теми событиями, из-за которых в 1937 г. Тухачевского и К° поставили к стенке. Естественно, что вспомнятся и предупреждения разведки от 1935 г., а также комбрига Жигура и многое другое.

Посудите сами. Из содержания дневника Щербакова со всей очевидностью вытекает, что Ворошилов был просто потрясен, увидев 22 июня на карте в Брестской крепости 6-ю и 42-ю стрелковые дивизии 4-й армии (командарм Коробков, которого Жуков торопился спровадить на тот свет), а вблизи еще и танковую дивизию. В первые же минуты войны все три понесли тяжелейший, невосполнимый урон [817].

Но ведь в данном случае главное, очевидно, не столько в этом, сколько в том, что даже Председатель Комитета Обороны при Правительстве СССР до 22 июня включительно не знал, что 4-я армия и ее дивизии — в Бресте! А ведь ее, 4-ю армию, перебросили туда решением Тимошенко и Жукова накануне войны. Более того, это та самая 4-я армия, начальник штаба которой, уже цитировавшийся выше Сандалов, открыто признал в послевоенных мемуарах, что готовились-то они в немедленный встречно-лобовой контрблицкриг, да так, что даже мосты не заминировали (НКГБ СССР в лице выдающегося аса советской разведки Наума Эйтингона предлагал свое содействие в этом, но командующий ЗапВО Павлов отверг это предложение) [818]. Далее по этим записям видно, что Ворошилов был крайне возмущен тем, что танки, артиллерия и авиация не только не были замаскированы, но и даже не приведены в боевую готовность, хотя, например, та же авиация была сосредоточена на передовых аэродромах.

Более того, находясь на Западном фронте, Ворошилов откровенно недоумевал; что это за глупость такая — выдавать директивы на контрнаступление, когда нет ни малейшего представления ни о противнике (т. е. командование фронта, выходит, вообще ни хрена не знало, что и было-то на самом деле), ни о состоянии своих войск в приграничной зоне! Но особенно маршал был поражен странной затеей командования фронта по организации конно-механизированной группы под командованием зам. командующего фронтом генерал-лейтенанта И. В. Болдина, которая якобы выполняла Директиву № 3 Главного Военного совета по нанесению утром 23 июня совместно с Северо-Западным фронтом контрудара из Гродно на Сувалки с целью уничтожения Сувалкской группировки противника, обходившей правый фланг Западного фронта [819]. Мало того что Директива № 3 — это негласное эхо «гениального плана» от 15 мая 1941 г., так ведь налицо еще и точное совпадение с планом поражения Тухачевского, о чем говорилось выше в этой же главе. А это как прикажете понимать?! Идиотизм затеи с немедленным встречно-лобовым контрблицкригом тут же дал о себе знать — в считаные дни 44 дивизии ЗапОВО были разгромлены. Западный фронт попросту рухнул! [820]

Естественно, что на основании всего увиденного Ворошилов представил Сталину подробный отчет. Располагая также и иной информацией — едва ли не с первого же дня агрессии и в глубокой тайне Сталин предпринял тщательное личное расследование причин чудовищных поражений РККА в дебюте войны, — Иосиф Виссарионович очень быстро разобрался в том, что же на самом-то деле произошло. Однако, поняв, что генералы нагло подставили под разгром всю державу, Сталин тем не менее не стал устраивать разборок с генералитетам наподобие 1937 г. — необходимо было сражаться с врагом, а поставить к стенке всегда успеется… [821] И Сталин преднамеренно сделал вид, что расценил случившееся всего лишь как преступную халатность должностных военных лиц. В процессе закрытого судебного заседания Военной коллегии Верховного суда СССР 22 июля 1941 г. даже были переквалифицированы статьи уголовного кодекса, по которым обвинялось, например, командование ЗапОВО. Их арестовали по обвинению в совершении преступлений, предусмотренных ст. 63-2 и 76 УК Белорусской ССР (аналог знаменитой ст. 58 в УК РСФСР), но суровый приговор [822] был вынесен на основании ст. 193-17/б и 193-20/б УК РСФСР со следующей формулировкой обвинения: «за проявленную трусость, бездействие власти, нераспорядительность, допущение развала управления войсками, сдачу оружия противнику без боя, самовольное оставление боевых позиций частями Красной Армии и создание противнику возможности для прорыва фронта Красной Армии». Причем последнее вменялось только самому Павлову как командующему Западным фронтам. Сами уже знаете — было за что. С аналогичными же формулировками обвинения под суд пошли бывшие командиры: 41-го СК СЗФ генерал-майор Кособуцкий, 66-й и 50-й горно-стрелковых дивизий ЮФ генерал-майоры Селихов и Галактионов, а также их заместители, полковые комиссары Курочкин и Елисеев, о чем своим Постановлением № 169сс от 16 июля 1941 г. ГКО официально уведомил всю армию.