Лекции Президентам по Истории, Философии и Религии

(Тот же самый финт спекулянты хлеба пытались провернуть в 1927 году, когда нависла угроза войны СССР с Англией, когда цены на хлеб выросли в несколько раз, несмотря на хороший урожай).

«В итоге, — отмечает Фроянов, — Февральская революция в Петрограде началась с грозного требования: «Хлеба!». На самом деле первое резкое повышение цен на продовольствие произошло 18 февраля. И пошла цепная реакция:

20–21 февраля забастовка рабочих Путиловского завода по поводу поднятия зарплаты соразмерно поднятию цен на продовольствие,

21 февраля жёны рабочих ворвались в булочные и их разграбили,

22 февраля были уволены 40 тысяч рабочих. Они создали в свою защиту стачечный комитет и обратились ко всем рабочим Петербурга за поддержкой (активизировался первый «джин» революции).

23 февраля жёны рабочих устроили демонстрацию, а рабочие начали всеобщую стачку. Начался грабёж продовольственных магазинов. Полиция для наведения порядка эффективных мер не принимала.

«Кто-то должен был пустить слухи о нехватке хлеба (хотя хлеб имелся); кто-то должен был спровоцировать нереальное требование рабочих о повышении зарплаты на 50% (оно было отвергнуто, что и вызвало забастовку); кто-то должен был выдавать бастующим деньги на жизнь и выбросить именно те лозунги, о которых один из рабочих мрачно сказал: «Они хотят мира с немцами, хлеба и равноправия евреев» (по Г. М. Каткову). Очень символично также, что революция началась с женских демонстраций 23 февраля/8 марта — на этот день в 1917 г. пришёлся иудейский карнавальный праздник мести «антисемитам» Пурим» — отметил в своём исследовании М. Назаров.

Здесь стоит обратить внимание на важный момент — стачечный комитет был организован самыми разгневанными рабочими без участия большевиков. Ибо затем советские историки с невероятным усилием будут притягивать эти февральские события в заслугу гениальной организаторской работы большевиков. В это время в Петербурге было всего три рядовых большевика — Александров, Шапошников и молодой Молотов, которые без инструкций из-за границы ничего не смели делать, а, бесспорно — как увидим дальше, Ленин до 2 марта совершенно не знал о происходящем в России.

Единственное, что сделали большевики в начале 1917 г. — это плановое проведение небольшого митинга и демонстрации рабочих 9 января — в честь годовщины «кровавого воскресенья», эту акцию они готовили за немецкие деньги (Парвуса) с осени 1916 года.

Какие ж загадочные силы подогревали «массы» и подсказывали им в эти февральские дни? Живший в этот период в Петербурге С. Н. Булгаков описал их так: «появились сразу зловещие длинноволосые типы с револьверами в руках…». То есть это не в рабочих кепках с красными бантами. Это были бундовцы, которых советские идеологи именовали почему-то эсерами, и члены масонских организаций.

А. Солженицын в своём исследовании отметил, что Охранное отделение в своём рапорте в начале 1917 г. отметило «еврейские группы» «переполнившие ныне столицу и ведущие беспартийную, но резко враждебную власти политику».

По свидетельству меньшевика Н.Вольского — известная масонка Екатерина Кускова признавалась: «Движение было огромным. Мы всюду имели своих… Ко времени Февральской революции вся Россия была покрыта сетью лож…». Не менее известный масон Н. В. Некрасов также объяснял это:

«В момент начала февральской революции всем масонам был дан приказ немедленно встать в ряды защитников нового правительства, сперва Временного комитета Государственной Думы, а затем Временного правительства. Во всех переговорах об организации власти масоны играли закулисную, но видную роль».

Далее события в Петербурге развивались стремительно. 25 февраля брошенные на разгон рабочих казаки побратались. Все вдруг поняли, что царь уже не правит страной.

У памятника Александру Третьему, когда проходил многотысячный митинг — отряд конной полиции начал расстрел толпы. Видимо рассчитывали, что испугаются и разбегутся. Толпа и разбежалась… И стала вооружаться, пока прутьями и палками.

Керенский: «С колоколен и крыш домов полицейские обстреливали из пулемётов движущиеся толпы… Я лично знаю два дома, на которых были установлены пулемёты: на набережной Мойки и на Сергеевской улице».

Далее проследим события по «свидетельским показаниям» из дневников Керенского, С. М. Дубнова — далее для краткости — С. М. Д. и княгини Лидии Леонидовны Васильчиковой — далее — Л. Л. В.

(С. М. Д.) «25 февраля. Уже третий день на улицах Петербурга «голодный бунт«…Движение стихийное, слепое, во что оно выльется?..

26 февраля… Надвигается какая-то революция, но впереди идёт брюхо голодное, вопиющее, а головы не видно», — такое впечатление, что в самом начале этой революционной авантюры Дубнов не участвовал.

«Толпы бродили по улице и устраивали митинги на площадях… Гучков был прав, когда говорил, что у толпы пока не было вождя, и что она была настроена совершенно мирно», — Л. Л. В.

Итак, одного «Джина» выпустили, но он был ещё не управляем, не направляем.

Всё это продолжалось четыре дня — пока не присоединились солдаты.

26 февраля батальон Павловского полка, посланный разогнать толпу, после убийства своего офицера перешёл к восставшим, вернее к недовольным. Теперь почувствовав реальную силу восставшие повели агрессивно — «…начали ловить и водить переодетых городовых и околоточных с диким и гнусным криком» — описывал С. Н. Булгаков.

В этот же вечер председатель Государственной Думы Родзянко предложил Николаю II назначить «кабинет доверия».

(С. М. Д.) «27 февраля… Сегодня, как передают по телефону, в центре города творится необычное. Восстали четыре гвардейских полка, взяли арсенал, будто бы снабжают оружием население… Сейчас Соня принесла известие, что войска открыли политическую тюрьму «Кресты», выпустили рабочих депутатов и других узников.

28 февраля. Революция в разгаре. Вчера днём войска подошли к Думе и отдали себя в её распоряжение», «ходил по Каменоостровскому и прилегающим улицам. Мчатся вооружённые автомобили с торчащими наружу штыками революционной армии, едут для усмирения полицейско-черносотенных засад», — С. М. Дубнов.

27 февраля к бунтующим присоединились голодные резервные батальоны Волынского полка.

Ещё 26 февраля за братание с бунтовщиками были арестованы 19 солдат и помещены в Петропавловской крепости. Но ночью кто-то с солдатами хорошо поработал, ибо на утро 27 февраля несколько солдат убили дежурного офицера и взяв оружие вышли «за булочками» на улицу. Их примеру вскоре последовали и остальные солдаты батальона.

Солдаты захватили грузовики, носились на них по улицам и грабили магазины, при этом стреляли в пытавшихся навести порядок полицейских.

Окончательно стало ясно, что хаос не получиться остановить, когда взбунтовались голодные солдаты и вышли на улицы с оружием — это был второй и решающий «джин» революции.

Генерал А. И. Деникин об этих днях писал: «Что касается думских и общественных кругов, то они подготовлены были к перевороту, а не к революции и в её бушующем пламени не могли сохранить душевное равновесие и холодный расчёт. Первые вспышки начались 23 февраля, когда толпы народа запрудили улицы…

Командный состав многих частей растерялся, не решил сразу основной линии своего поведения, и эта двойственность послужила отчасти причиной устранения его влияния и власти.

Войска вышли на улицу без офицеров, слились с толпой и восприняли её психологию…

Беспощадно избивались полицейские отряды. Встречавшихся офицеров обезоруживали, иногда убивали… В этот решительный день вождей не было, была одна стихия. В её грозном течении не виделось тогда ни цели, ни плана, ни лозунгов» (А. И. Деникин «Очерки русской смуты»).

Когда солдаты уже сытые и пьяные вдоволь покуражились и не знали что «делать» дальше, то какой-то просвещённый романтик подсказал, что во время французской революции в первую очередь взяли Бастилию, — солдаты взяли с боем арсенал с оружием, раздали его всем желающими понеслись к Крестам, и взяли тюрьму приступом.