Русская революция. Большевики в борьбе за власть. 1917-1918

* Текст этого документа стал известен на Западе при весьма подозрительных обстоятельствах. Весной 1956 г. в редакции популярного западногерманского еженедельника «7 Tage» появился человек, назвавший себя Гансом Мейером. Он утверждал, что, будучи австрийским военнопленным, принимал в 1918 г. непосредственное участие в решении вопроса об участи царской семьи в Екатеринбурге, и показал документы, относящиеся к этому делу, которые, по его словам, он скрывал в течение 18 лет, живя в Восточной Германии. Его версия екатеринбургских событий изобиловала фантастическими деталями. Без сомнения, он прежде всего стремился доказать, что Анастасия погибла вместе со всей семьей. Документы, предоставленные Мейером, кажутся отчасти подлинными, отчасти сфабрикованными. Вероятнее всего, он действовал по заданию советской службы безопасности. Его рассказ был напечатан в журнале (7 Tage. 1956. 14 июля — 25 августа. № 27—35). Приведенный выше текст сообщения, который представляется аутентичным, был помещен в номере «7 Tage» от 25 авг. 1956 г. О «свидетельствах» Мейера см.: Пагануц-ци П. // Время и мы. 1986. № 92. Как утверждает автор, немецкий суд, рассмотревший эти документы в связи с делом, возбужденным так называемой Анастасией, признал их поддельными.

Москва запретила печатать это сообщение, поскольку в нем шла речь о смерти семьи Николая. На единственном известном экземпляре этого документа слова «совместно с его семьей» и «трупы преданы погребению» перечеркнуты, поставлены резолюция «запретить публикацию» и неразборчивая подпись.

20 июля Свердлов передал по прямому проводу в Екатеринбург согласованный текст сообщения, написанного им самим и напечатанного затем в московских газетах⁹⁷ . 21 июля Голощекин сообщил Уральскому областному Совету ошеломляющую новость: оказывается, неделю назад Совет (и не подозревавший об этом) принял решение расстрелять бывшего царя. Теперь решение это уже исполнено. Население Екатеринбурга узнало о случившемся из листовок, расклеенных по городу 22 июля. На следующий день текст листовки был напечатан в газете «Рабочий Урала», где его предваряли такие строки: «Белогвардейцы пытались похитить бывшего царя и его семью. Их заговор был раскрыт. Областной Совет рабочих и крестьян Урала предупредил их преступный замысел и расстрелял всероссийского убийцу. Это первое предупреждение. Врагам народа так же не достичь возвращения к самодержавию, как им не удалось заполучить к себе в стан коронованного палача»⁹⁸ .

22 июля стража, охранявшая дом Ипатьева, была снята. Юровский вручил бывшим охранникам 8000 руб., велел поделить деньги между собой и сказал, что их отправляют на фронт. В тот же день Ипатьев получил телеграмму от своей невестки: «Жилец уехал»⁹⁹ .

Все очевидцы согласны в том, что народ, — по крайней мере, горожане, — не выказал особых эмоций, узнав о казни бывшего царя. В некоторых московских храмах отслужили панихиды, но, в общем, народ безмолствовал. Локкарт отметил, что «население Москвы восприняло новость с удивительным безразличием»¹⁰⁰ . Такое же впечатление сложилось и у Ботмера: «Население приняло убийство царя равнодушно и безразлично. Даже честные и трезвые люди настолько привыкли к ужасам, настолько подавлены собственной нуждой и заботами, что и на них это не произвело впечатления»¹⁰¹ . Бывший премьер-министр В.Н.Коковцов, наблюдая реакцию публики в петроградском трамвае 20 июля, обнаружил даже признаки явного удовлетворения: «Нигде не заметил я ни малейшей тени горя или сочувствия. Сообщение читали вслух с усмешками, ужимками, шуточками и с самыми безжалостными замечаниями... Можно было слышать просто отвратительные высказывания: «Давно надо было это сделать»... «Эге, братец Романов, пришло время отвечать»¹⁰² .

Крестьяне держали свои мысли при себе. Но об их реакции можно составить некоторое представление по колоритному высказыванию пожилого мужика, записанному интеллигентом в 1920 году: «Мы теперича доподлинно знаем, что помещичью-то землю дал нам царь Николай Александрович, а нонешние энти самые министеры Керенский, да Ленин, да Троцкий, да еще другие за энто царя сперва сослали в Сибирь, а потом убили, да и наследника убили тоже, чтобы больше царя у нас не было, чтобы они могли всегда сами править народом. Они хотели было не дать землю нам, да наши помешали, когда с фронта пришли в Москву и Петроград. А теперь эти министеры за то, что должны были дать нам землю, и душат нас. Ну, авось не задушат: мы крепкие — выдержим. А опосля мы ли, старики, или сыны наши, али внуки — все едино — разведаемся со всеми большевиками и их министерами. Ничего, придет наше время!»¹⁰³

* * *

В течение следующих девяти лет советское правительство упорно отстаивало официальную ложь, будто Александра Федоровна и ее дети живы. Еще в 1922 году Чичерин утверждал, что дочери Николая находятся в Соединенных Штатах¹⁰⁴ . Ложь эта находила поддержку и у русских монархистов, которые не могли свыкнуться с мыслью, что царская семья истреблена целиком. Когда Соколов попал на Запад, он был очень холодно принят в монархистских кругах. Мать Николая, вдовствующая императрица Мария Федоровна, и вел. кн. Николай Николаевич — наиболее значительные фигуры из оставшихся в живых Романовых — просто отказались его принять¹⁰⁵ . Несколько лет спустя он умер, всеми забытый, в бедности.

П.М.Быков, советский летописец этих событий, в своем первом их изложении, опубликованном в 1921 году в Екатеринбурге, сообщил правду о судьбе всей семьи, но эта его работа была быстро изъята из обращения¹⁰⁶ . Лишь в 1926 году, после появления в Париже книги Соколова, когда старая версия рассыпалась в прах, Быкову поручили изложить историю екатеринбургских событий с официальной, партийной точки зрения. В этой книге, которая была переведена в Москве на основные европейские языки, содержалось признание, что Александра Федоровна и дети погибли вместе с царем. Быков писал: «Очень много говорилось об отсутствии трупов, несмотря на тщательнейшие розыски. Но<...>останки трупов после сожжения были увезены от шахт на значительное расстояние и зарыты в болоте, в районе, где добровольцы и следователи раскопок не производили. Там трупы и остались и теперь благополучно сгнили»*.