Война и люди

Это была суровая школа переучивания. Надо было решительно отказаться от устаревших, не оправдавших себя способов войны, требовались: творчество, мудрость и гибкость. Это был процесс, благотворный для наших Вооруженных Сил. Но он касался живых людей и не всегда проходил безболезненно. Публикацию «Фронта» в газете некоторые встретили как посягательство на авторитет командующих. Я знаю, в Ставку шли телеграммы с требованием «немедленно прекратить вредную публикацию». Но важный процесс обновления набирал силу. Торжествовала известная истина: в решительные минуты жизнь находит лучших исполнителей своих замыслов. Война переучивала и растила новых талантливых полководцев советской военной школы.

– Просматривая биографии наших прославленных военачальников, мы видим, почти все они начинали путь из самых низов…

— Да. Очень важно подчеркнуть — и это высшая наша гордость, — прославленные военачальники — выходцы из гущи народа. Жуков — из беднейшей крестьянской семьи. Конев — из крестьян, работал на лесопильном заводе. Рокоссовский — сын машиниста, трудиться начал на чулочной фабрике. Еременко — из крестьян-бедняков, был пастухом. Баграмян — сын железнодорожного рабочего. Ватутин — из крестьян. Черняховский — сын рабочего. Так перечислять можно долго. В начале 30-х годов эти люди командовали полками, учились потом в военных академиях, сидели, что называется, «за одной партой», хорошо знали друг друга. Это воспитанные нашей партией люди. Знающие, преданные Родине, смелые и талантливые. Их приход к высоким командным постам был закономерен. Сталь эта ковалась до войны. В огне она закалилась и беспощадно разила врага.

Операции, проведенные в минувшей войне нашими военачальниками, изучают сейчас во всех военных академиях мира. И если говорить об оценке их мужества и таланта, то вот одна из них, краткая, но выразительная. «Как солдат, наблюдавший кампанию Красной Армии, я проникся глубочайшим восхищением к мастерству ее руководителей». Это сказал Дуайт Эйзенхауэр, человек, понимавший толк в военном искусстве.

– Александр Михайлович, ровно пять лет назад вот так же, в апреле, я беседовал с маршалом Жуковым. Даже несколько часов общения открывают многое в человеке. А вы ведь знали Георгия Константиновича лучше, чем кто-либо другой…

— Мы были друзьями. Все четыре года войны работали, что называется, рука об руку. Оба по заданию Ставки выезжали на важнейшие участки фронтов, разрабатывали и осуществляли целый ряд крупных и хорошо известных стратегических операций, оба командовали фронтами.

Жуков, без сомнения, стоит в ряду полководцев, которых человечество не забывает. Это военачальник не просто большого таланта, он был наделен огромным мужеством, самообладанием, могучей волей. Жуков не боялся ответственности. А ответственность, выпавшая на долю всех, от солдата до маршала, измерялась самой высокой мерой — судьбой Родины.

В самые трудные, критические моменты войны я не видел Жукова растерянным и подавленным. Напротив, в такие моменты он был особенно деятелен, сосредоточен, целеустремлен. Для него не было непреодолимых преград, воля его ломала все, что стояло на пути. Этот человек был рожден побеждать.

Георгий Константинович получил все высшие воинские отличия, все высшие награды Родины. Но самой дорогой наградой была для него всенародная любовь. Эту любовь и признательность он чувствовал и очень ценил.

Окидывая взором пройденный Жуковым путь, я с гордостью думаю о социальном устройстве нашего государства. Простой скорняк (скорняк – это мастер по шитью изделий из меха) стал маршалом, прославленным полководцем, человеком, с чьим именем связаны победы в самой жестокой войне, какую знала история.

– Александр Михайлович, рост мастерства многих молодых военачальников проходил на ваших глазах и, судя по воспоминаниям, при вашей личной поддержке. Кого конкретно в этой связи могли бы вы вспомнить?

— Я мог бы назвать сотни имен. Но если уж самый яркий пример — Черняховский!

Иван Данилович Черняховский был одним из молодых генералов, мастерство которого вырастало от сражения к сражению.

Хорошее знание войск, многообразной боевой техники, умелое использование опыта других, глубокие теоретические знания, настойчивость, твердость, личная храбрость (Черняховскому дважды было присвоено звание Героя Советского Союза) — черты полководца новой формации.

В войсках Черняховского очень любили. И было за что. Он чутко прислушивался к мнению подчиненных, умел их беречь, был прост в обращении, в каждом солдате видел товарища по войне. Тридцатисемилетнему генералу поручили командовать 3-м Белорусским фронтом. Это было высшее признание его таланта. Достаточно сказать, что в это же время 1-м Белорусским фронтом командовал Жуков, 2-м Белорусским — Рокоссовский.

Черняховский был самым молодым из всех командующих фронтами. Я искренне радовался его успехам. Но увидеть час Великой нашей Победы Ивану Даниловичу не пришлось.

– Обстоятельства гибели Черняховского?

— Возле машины командующего на фронтовой дороге упал вражеский снаряд. Черняховский получил смертельную рану… Такой же солдатской смертью кончилась жизнь Ватутина. Тоже был очень талантливый человек.

Есть имена, произнося которые мы должны снимать шапку. Ватутин, Черняховский, Ефремов, Карбышев, Панфилов… Это подлинные герои войны.

– Можно ли было как-то уменьшить риск? Всякая жизнь дорога, но смерть командира — потеря особая…

— На первом этапе войны особенно большие потери были в среднем командном звене. Командир взвода, роты, поднимавший людей в атаку, часто первым и погибал. Война научила: важнее командира иметь не в первом ряду атакующих, а в точке, откуда видно, как развивается бой, и откуда удобнее управлять боем. Потерь стало меньше, и управление боем улучшилось.

Для высших командиров риск гибели на войне был, разумеется, меньше, чем у солдата. И все же много командиров погибло. Командные пункты многих частей и соединений при проведении оборонительных и наступательных операций находились практически на передовой. Командиры танковых частей и соединений управляли боем из танков. Капитан гибнущего корабля разделял участь матросов. И потом разные ситуации, азарт боя, необходимый риск, масса всяких случайностей. Все это, конечно, приводило к потерям.

Вот посмотрите на этот снимок. Искореженная взрывом легковая автомашина: весь передок вместе с мотором отбросило в сторону. Просто не верится, что я сидел в ней рядом с шофером. Оба мы каким-то чудом остались живы. Было это на второй день освобождения Севастополя: очень хотелось сразу увидеть, как выглядит многострадальный город-герой. Ехали по дороге, где прошли уже сотни машин, и все же напоролись на мину. Всего не расскажешь…

– Время отделяет нас от минувшей войны. В восприятии ее все большее значение приобретают главные вехи: сражение под Москвой, Сталинград, Кавказ, Курская дуга, битва за Днепр, Белорусская операция, сражение за Берлин… О котором из названных сражений вы обычно вспоминаете в первую очередь? — Трудно сказать… Чаще всего сражение под Москвой, Сталинград и битву на Курской дуге. Я видел там сверхчеловеческие усилия наших солдат. Они сделали все возможное и невозможное. Сам я участвовал в разработке и осуществлении этих операций. Ну и надо не забывать — это ведь были поворотные точки войны…

– Как вышло, что Сталинград, а не какой-либо другой город, стал местом ожесточеннейшей битвы? — Получив суровый отпор под Москвой, летом 1942 года фашисты ставили своей целью хлынуть на юг, «лишить русских возможно большего количества экономических центров». Главной целью считалась кавказская нефть. Выигрыш обещал быть двойным: лишить нас нефти, получив ее в свои руки. Фашисты считали также: успех на Кавказе поможет втянуть в войну на их стороне Турцию и перережет нашу связь с союзниками, шедшую через Иран. Сталинград в этом плане упоминался как город, которого «надо попытаться достичь или, по крайней мере, подвергнуть его воздействию тяжелого оружия… как центр военной промышленности и узел коммуникаций». Удар в этом направлении оберегал левое крыло армий, устремившихся на Кавказ. Данному направлению в планах врага таким образом отводилась вспомогательная роль. Но скоро, вопреки расчетам нацистских стратегов, направление из вспомогательного превратилось в решающий участок борьбы на всем советско-германском фронте. Сюда фашисты вынуждены были стягивать все больше и больше войск. Фашистам казалось: еще рывок, и они опрокинут нас в Волгу. Полоска земли, на которой мы «зацепились», в самом деле напоминала на картах узенький лоскуток. Но в том и величие духа нашего войска: выстояли там, где, казалось, выстоять было нельзя! И в этом месте распаленному схваткой зверю умело и хладнокровно был поставлен капкан. Огромное число техники и почти что треть миллиона живой силы врага оказались в ловушке.