Жанна дАрк, Самсон и русская история

Библия говорит: Нашел он (Самсон - Авт.) СВЕЖУЮ ОСЛИНУЮ ЧЕЛЮСТЬ И, протянув руку свою, взял ее, и убил ею тысячу человек... Назвал то место: Рамаф-Лехи ("брошенная челюсть", как комментирует здесь синодальный перевод - Авт.)... И РАЗВЕРЗ БОГ ЯМИНУ В ЛЕХЕ, И ПОТЕКЛА ИЗ НЕЕ ВОДА. Он напился... оттого и наречено имя месту сему "Источник взывающего", который в Лехе до сего дня (Судьи 15:15, 15:17, 15:19).

Запишем, например, следующее словосочетание: "мост разрушить находиться в Нанте". С одной стороны оно точно описывает суть события. Мост города Нанта рухнул под тяжестью скопившихся на нем людей. По-французски это же словосочетание выглядит так: PONT METTRE SIEGER EN NANTES. А вот как запишется по-французски сочетание слов: "кровоточащая (только что освежеванная) ослиная скула (челюсть)" - POMMETTE D'ANE SAIGNANTE. Сравним эти две цепочки слов:

PONT METTRE SIEGER EN NANTES

POMMETTE D'ANE SAIGNANTE.

Ясно видно, что оба выражения весьма близки и их легко могли спутать. Слова "мост разрушить" - PONT METTRE - были переделаны, или ошибочно прочитаны библейскими авторами как POMMETTE = "скула (челюсть)"! Слова же "находиться в Нанте" - SIEGER EN NANTES - были восприняты как D'ANE SAIGNANTE - "ослиная кровоточащая". Вот так и появилась на страницах Библии загадочная "свежая ослиная челюсть", которой Самсон каким-то таинственным образом ЛИЧНО перебил тысячу человек. По прошествии какого-то времени художники и скульпторы XVII-XIX веков, положив перед собой Библию, стали уверенно изображать Самсона с настоящей ослиной челюстью в руках. См., например, выразительные скульптуры, созданные якобы около 1550 года Пьерино да Винчи, слева на рис.2.5, и якобы около 1570 года Джамболоньи, справа на рис.2.5. Но все это уже "вторичная деятельность", целиком основанная на тенденциозно исправленных библейских текстах. Так сказать наглядные пособия к ошибочному скалигеровскому учебнику по истории.

Наша мысль, что гибель Самсона произошла именно на разрушившемся мосту в городе Нанте через протекающую здесь РЕКУ Луару, косвенно подтверждается также тем фактом, что, согласно Библии, "владельцы Филистимские собрались, чтобы принести великую жертву ДАГОНУ, богу своему, и повеселиться" (Судьи 16:23). Но бог Дагон, как сообщает Толковая Библия в комментарии к этому библейскому стиху, изображался "с головой и руками человека и ТУЛОВИЩЕМ РЫБЫ" [845], т.1, Кн.Судей, с.194. То есть считался речным или морским богом. Следовательно, место праздника было, скорее всего, выбрано ОКОЛО РЕКИ. По-видимому, НА МОСТУ, перекинутом через реку. Так легче было совершать жертвоприношения - "великую жертву" - речному, водяному богу Дагону. Наверное, с моста кидали в воду подношения речному богу. Кстати, синодальный вариант Библии, говоря о неожиданно разверзшейся ямине с водой, переводит ее название как "ИСТОЧНИК взывающего" (Судьи 15:19). При этом добавляется, что "ПОТЕКЛА ИЗ НЕЕ ВОДА" (Судьи 15:19). То есть не просто яма со стоячей водой, а проточная вода, по-видимому река.

7. ПОЧЕМУ САМСОНА ЗВАЛИ САМСОНОМ?

Наша реконструкция сразу дает ответ на этот вопрос. События, описанные в Библии, произошли в эпоху османского=атаманского завоевания Европы и мира войсками Руси-Орды и Османии=Атамании. Поэтому библейское имя САМСОН - это просто ОСМАН. След ордынского-османского происхождения Самсона виден и в том, что во французской версии его дубликата Жиля звали RAIS [330], т.2, с.477, комментарий 2. То есть его звали РУС или РУСС. Это сегодня во французском языке имя Rais произносят как Рэ, опуская последнюю согласную. А раньше, как мы понимаем, все согласные произносились полностью, и имя Самсона-Османа звучало как РУС.

8. ОТРАЖЕНИЯ ИСТОРИИ ЖИЛЯ ДЕ РЭ = САМСОНА В ФОЛЬКЛОРЕ ДРУГИХ СТРАН.

Известный историк религии Дж.Фрезер указал много отражений истории Самсона и Далилы в народном фольклоре. Как мы теперь понимаем, все подобные якобы "древние" народные сказания, похожие на библейские, появились лишь после того, как Библия в XVII-XVIII веках была внедрена в массовое сознание в разных частях мира. Местные жители запоминали некоторые библейские рассказы под воздействием миссионеров. Библейские сюжеты внедрялись в местную жизнь, и когда потом, в XIX-XX веках, сюда приходили ученые, записывавшие сказания, они слышали из уст жителей усвоенные ими (причем не так давно) библейские мотивы. Конечно, они приобретали при этом местный колорит. Собиратели фольклора XVIII-XIX веков, ошибочно убежденные в глубочайшей древности библейских текстов, приходили к выводу, что в "далеком прошлом" библейские сюжеты "никак не могли" добраться от Ближнего Востока до отдаленных островов, например, Индонезии и Америки. А потому, мол, эти "местные сюжеты", удивительно напоминающие библейские, зародились тут более или менее самостоятельно и были потом "впитаны в Библию". То же самое исследователи фольклора думают и о некоторых "древне"-греческих, "древне"-кельтских, "древне"-славянских мифах. В полной мере это относится и к различным отражениям истории Самсона=Османа и Далиды=дьявола.

Дж.Фрезер указывает различные преломления этого сюжета в мифах "Древней" Греции, острова Крит, в Индии, на Руси, в Англии и т.д. [920], с.258-269. На Руси он указывает, например, известную сказку об "очень плохом" Кощее или Кащее Бессмертном. Не вникая здесь в ненужные нам детали, приведем резюме Дж.Фрезера, поскольку оно приоткрывает нам еще одну любопытную сторону распространения и усвоения Библии в XVIII-XIX веках.

"Но все эти рассказы - славянский, кельтский и индийский, сходясь с легендой о Самсоне и Далиле в общих чертах, отличаются от нее в одном существенном отношении. В библейском рассказе все симпатии читателя на стороне обманутого чудодея, который изображен в благоприятном свете, как патриот и борец за независимость свого народа... В славянском же, кельтском и индийском рассказах драматический интерес ситуации сосредоточен на противоположной стороне. В них упомянутый колдун представлен в крайне неблагоприятном свете: он негодяй, злоупотребляющий своей силой. Нам внушают отвращение его преступления; мы радуемся его гибели и относимся не только снисходительно, но даже с одобрением к лукавству женщины, которая предает его... Таким образом в этих двух разных обработках одной и той же темы роли злодея и жертвы перемещаются. В одном случае невинную жертву изображает колдун, женщина же играет роль хитрого злодея; а в другом случае в роли хитрого злодея выступает колдун, а женщина изображается невинной жертвой...