История России. Часть 1. XVIII — начало XX века

О Петре I, как правителе и военачальнике, много было сказано выше. Но были и другие виды деятельности, которые занимали царя.

Дипломат

Петр приступил к управлению Россией, имея лишь некоторые навыки общения с иностранцами. Став самодержавным государем, Петр, возмужав, выучился вести многие дела с иноземными людьми с большой пользой для Отечества.

Ни один царь, император, султан, шах, хан, вождь в мире не принимал иностранцев так, как это делал Петр: за работой у станка, за повседневным обедом, на верфи, и при этом вел важные переговоры, принимал государственные решения.

Но вот что давалось ему с невероятным трудом, так это условности этикета (установленного порядка поведения, форм обхождения). О них он со временем был достаточно обстоятельно осведомлен, но с трудом терпел, а нередко и срывался, когда ему, например, льстили в лицо, заигрывали, изображали любовь и преданность, имитировали союзническую верность. Петр не всегда соблюдал «приличествующий сему месту» церемониал. Он публично обвинил датского короля в мотовстве и беспутстве. Прусской королеве не только отказал в просьбе освободить плененного прусского генерала, но ушел, не по прощавшись с ней – невероятный в международной практике царского уровня случай. Во Франции парижская знать пожелала «визитировать» (посетить) русского царя, но Петр посоветовал им сидеть по домам и не принял их и т.д.

Отличительной чертой царя-дипломата была честность. Выполнение договоров он считал обязательным и беспрекословным, что не всегда соблюдали правители многих стран. Это скоро поняли европейские монархи и многие верили Петру даже на слово.

Для организации подобающей державе дипломатической службы Петр ввел должности «чрезвычайных и полномочных послов» и «министров», положив начало постоянным представительствам России в других государствах. Послы подбирались с особой тщательностью. Петр считал, что они должны быть умными, образованными, изощренными в словах и делах. Царь учил начинающих дипломатов уму-разуму: кому наносить первый визит по прибытию в страну; сидя или стоя разговаривать с высокопоставленными чинами; «сидеть за столом чинно и остерегательно, не упивались и слов непригожих между собою не говоря».

Наиболее выдающимся петровским дипломатом был П. Толстой. Способным дипломатом слыл П. Шафиров, бывший разбитной приказчик из лавки купца. Шафиров владел польским, французским и немецким языками, служил переводчиком в составе посольской свиты, дослужился до вице-канцлера. Во время неудачного Прутского похода в критическом состоянии для армии, он, вспомните, сумел подписать договор не столь унизительный, как это могло быть между побежденными и победителями. Хорошим дипломатом считался М. Бестужев-Рюмин, который добился на переговорах со Швецией многих уступок.

Петр I и его проводники внешней политики России своим дипломатическим и военным искусством во многом способствовали рождению Великой Российской империи, которая заметно отличалась от европейских стран.

Муж и отец

Петр взрослел, воюя, плавая, строя, управляя. Любящая мать, чтобы удержать сына подле себя и уберечь от дурного поведения, поспешила женить его на 17-м году жизни на 19-летней красавице Евдокии Лопухиной, полагая, что после этого Петр начнет вести традиционный для царя образ жизни, исходя из русской пословицы: «Женится – переменится». Свадьба проводилась по новым светским правилам. Царь женился как контр-адмирал, что обязывало принять участие в торжествах большую группу морских офицеров и высоких военных чинов – невиданное дело для Руси! В течение трех дней шли балы, приемы, фейерверки. Устраивали балы по случаю высокого бракосочетания и ближайшие друзья-соратники Петра.

В 1690 г. у Евдокии родился первый сын Алексей, в 1691 г. – второй сын – Александр (умер в младенчестве). Евдокия слыла неумной, суеверной и вздорной, очень далекой от интересов мужа. Петр Евдокию не любил, вскоре невзлюбила невестку и свекровь. Развод стал неизбежен, хотя, по тем временам, сделать это было даже царю не просто, поскольку отсутствие любви у мужа и жены друг к другу не считалось достаточной причиной для расторжения брака.

Окончательно Петр оставил Евдокию после смерти матери. Царица, «…за некоторые ее противности и подозрения», была насильно пострижена в монахини. После смерти Петра I она была посажена в Шлиссельбургскую крепость, откуда вышла только после вступления на престол ее внука Петра II. Есть мнение, что ее кандидатура рассматривалась в качестве претендентки на Российский престол после смерти Петра II (от короны отказалась). Умерла в 1731 г.

Второй раз Петр женился на крестьянской девице родом из лифляндских земель (ныне Латвия). В 1702 г. фельдмаршал Шереметев взял город Мариенбург. В числе пленных был пастор (протестанский священник) Глюк с воспитанницей и служанкою Мартой Скавронской. От Шереметева Марта попала в прислуги к другому «птенцу гнезда Петрова» князю Меншикову. У него-то Петр и увидел Марту, она понравилась ему, и он взял ее к себе, и вскоре девица под именем Екатерины Алексеевны стала его женой. Царь любил Екатерину. Находясь в отлучках, в своих письмах к ней называл ее «Катеринушка, друг мой», «Катеринушка, друг мой сердешнинькой», сетовал: «все пусто без тебя».

С сыном Алексеем у Петра сложились отношения сродни тем, которые не раз бывали в Русском государстве, когда в условиях политической раздробленности и несогласия отец шел на непокорного сына, а сын, не чтя родной крови, готов был на измену или убийство.

Петр, имея единственного наследника, стремился приобщить его к царскому делу. Алексею учеба давалась туго (арифметику одолел к 18-ти годам; вспомните, как учился сам Петр), есть мнение, что он рано пристрастился к винам, окружил себя враждебными отцу людьми – радетелями старины. Петр поставил сына перед выбором: либо заняться государственными делами, либо постричься в монахи. Напряжение между отцом и сыном нарастало. И когда Алексею подвернулась возможность бежать из России, он это сделал. Начался долгий розыск, царские агенты метались по всей Европе, в результате чего обнаружили царевича в Вене. Проявив недюжинную изворотливость в переговорах, посланник царя П. Толстой убедил его в непрочности австрийской опеки – отец, мол, все одно найдет его. Алексей с трудом согласился вернуться в Москву.