Ливонская война 1558-1583

Примерно в таком же ключе строят свои выводы насчет принятия царского титула и многие другие исследователи, вплоть до современных. Надо сказать, что тут есть предмет для полемики.

С чем в приведенном высказывании ученого в первую очередь следует согласиться, так это с тем, что титул не придает могущества, а лишь действует на воображение. Все же иные утверждения этого и других историков насчет укрепления самодержавия вызывают сомнения. Начавшаяся вскоре после эпохи Грозного круговерть на московском троне с ее годуновской авантюрой и с рядом менявших друг друга самозванцев, когда и царский сан и само царское имя сделались орудиями грязных интриг, поставивших государство на грань развала, дают мало оснований считать московское самодержавие окрепшим от официального принятия царского титула. А что касается признания этого титула главой православной церкви, о чем повествует нам Карамзин, то тут следует помнить, что Константинопольский патриарх со всем своим синклитом, будучи подданным Турецкого султана и гонимым мусульманским окружением, к этому времени давно сделался послушным московскому властелину, на содержании которого существовала греческая церковь, а потому в надежде на очередную подачку и в ожидании ее рад был приветствовать любую выдумку кремлевского самодура. А вот чего действительно добилось московское самодержавие официальным принятием царского титула, так это еще большего своего обожествления. Обладатель московского трона получал теперь корону из рук главы церкви, таким образом, он представлялся в глазах подданных наместником Бога на земле, избранником Бога, его помазанником. Царской власти теперь еще больше придавалось божественности происхождения, личность монарха окружалась ореолом святости, а любое посягательство на нее считалось не просто преступлением, а святотатством.

Выше мы говорили, что как все без исключения начинания царя Ивана IV на первых шагах имели успех, так и все без исключения они имели бесславное завершение. То же самое можно сказать и обо всем царствовании Грозного в целом. Созерцая мрачную картину упадка Московского государства последних лет его правления, картину, получившую в нашей истории название «Великого разорения», трудно поверить в блестящее начало этого царствования. И тысячу раз прав был Ключевский, когда, ссылаясь на другого нашего историка, говорил, что «Карамзин преувеличивал очень немного, поставив царствование Ивана — одно из прекраснейших по началу — по конечным его результатам наряду с монгольским игом и бедствиями удельного времени». А в свое время К. Маркс отметил два периода в правлении Ивана Грозного: период успехов во внутренней и внешней политике и «период сумасбродств Ивана», что и привело государство к тяжелому военному поражению и полному упадку хозяйственной жизни.

Так вот, «прекраснейшее начало» по Ключевскому, или период успехов по Марксу связаны с деятельностью неформального кабинета, прозванного одним из своих членов, Андреем Курбским, Избранной радой. Круг лиц, входивших в Избранную раду, сформировался вокруг молодого царя почти стихийно, и в сословном смысле представлял собой пестрое смешение родовитой знати с представителями незнатного происхождения. Не последнюю роль в Избранной раде играли особы духовного звания во главе с митрополитом Макарием. Просуществовав 13 лет (1547–1559), Избранная рада до конца оставалась не официальным учреждением, но фактически все эти годы она являлась правительственной организацией, без совета с которой царь не принимал ни одного решения. По мнению всех без исключения классиков нашей отечественной исторической науки, время правления Избранной рады — самый светлый период царствования Ивана IV, и всем успехам первых лет своего нахождения на троне он обязан деятельности этого нового неформального государственного органа.

Основное содержание деятельности Избранной рады — это попытка реформировать управление государством, привести в порядок законодательство и судебную систему, упрочить финансы, упорядочить военную службу и тем самым повысить боеспособность войска, изыскать возможности поступления в казну новых доходов, расширить источники старых. По своему смыслу реформы отвечали интересам мелкого и среднего служилого дворянства и были не совсем позитивно встречены крупной феодальной аристократией. Княжеско-боярская знать, являвшая в те времена реальную политическую силу, в целом разделявшая все принципы самодержавия, опасалась, тем не менее, потерять свои права и привилегии, в первую очередь, на соучастие в управлении государством. Представители самых знатных родов и фамилий, крупнейшие земельные магнаты вовсе даже не выступали против централизованной единоличной власти, как это иногда представляется некоторыми толкователями прошлого. Время удельного сепаратизма кануло в Лету, и наша отечественная аристократическая верхушка была не так наивна, чтобы лелеять мечту о возрождении этого архаизма. Все ее стремления сводились к сохранению своего положения при царской особе, а в последних реформах нового правительства молодого царя привилегированное сословие разглядело покушение на это положение.

Но царь не мог не понимать, что ему в его деятельности не обойтись без крупной феодальной верхушки, в руках которой сосредоточена основная масса материального богатства страны, и в своих первых реформах, как и во все последующие годы, он будет лавировать, пытаясь найти компромисс между высшим сословием и средним служилым классом. Компромиссом отдает и вся программа его реформ, как и состав самой Избранной рады был выражением примирения различных слоев тогдашнего московского общества.

Намеченная царем и его новым кабинетом программа действий впервые была оглашена 27 февраля 1549 года на общем с Боярской думой собрании выборных от служилых и «всякого чина людей» Московского государства, а также духовенства. Этим было положено начало новому высшему правительственному органу — Земскому собору, или Великой земской думе. Дальнейшие созывы Земского собора не отличались регулярностью, но прочно вошли в практику московских государей, когда им требовался совет в проведении важных политических мероприятий. Такие соборы не ограничивали самодержавную власть, а носили лишь совещательный характер. Важным результатом работы первого Земского собора стали принятые им меры по расширению прав дворянства и ограничения прав крупных земельных магнатов. Служилые дворяне отныне и навсегда освобождались от подсудности местных властей, находившихся в руках крупных вотчинников, и по всем судебно-административным вопросам переходили непосредственно в ведение царской администрации. Мера эта ослабляла власть на местах бояр-наместников, но укрепляла позиции среднего служилого класса.

Одним из достижений правительства молодого царя стало составление нового свода законов вместо устаревшего Судебника времен Ивана III. Работа над новым Судебником завершилась в 1550 году, и он имел подобие своего предшественника, но при этом пытался привести законы к требованиям текущего дня. В целом новые законы не противоречили давно сложившейся системе государственного управления и лишь упорядочивали деятельность некоторых ее органов. Например, строго регламентировались судебные и финансовые права местной власти, как и средства контроля над ней. Строго оговаривались штат местных административных органов и порядок разбирательства дел на местах. Важным положением нового судебника была отмена торговых привилегий у местной феодальной знати и передача права сбора торговой пошлины в руки царской администрации. Отменялись податные льготы с монастырских владений.

В то же время новый Судебник предусматривал выборность местных служилых людей в земские органы власти, чем продолжил развитие заложенной в Земском соборе идеи представительства в административно-управленческом аппарате.

Не могла реформаторская деятельность молодого царя и его нового кабинета не задеть церковной сферы, в которой к тому времени назрело много спорных вопросов как по поводу претензий духовенства на участие в государственном управлении, так и по поводу имущественных прав церкви. Здесь положение самодержавия было двояким. С одной стороны царская власть всегда была заинтересована в поддержке духовенства, поскольку церковь играла самую важную роль в сознании всех слоев московского общества. Но с другой стороны гарантией полного союза с церковью могли быть только властные и имущественные уступки царя. Заручиться мощной поддержкой церковных иерархов значило для престола поделиться с ними своей властью и открыть им широкий доступ к материальным богатствам страны. А вот это уже шло вразрез с намерениями царя.