Внешняя политика России эпохи Петра I

Начав переброску своей армии под Ригу и одновременно возрождение Северного союза, царь не мог не предвидеть враждебных акций и препятствий на этом пути со стороны морских держав. Повторения Травенталя Петр не мог допустить хотя бы потому, что это затрагивало его личный престиж как героя Полтавы, не говоря уже о всех последствиях для Северного союза. Но достичь этого нужно было исключительно дипломатическими средствами. Вызывал у Петра беспокойство и ускользнувший от Меншикова и Августа II в Померанию 16-тысячный корпус Крассау. Что предпримет шведский генерал? Вторгнется в Польшу или нанесет удар по Дании с юга через Голштинию, а может быть перебросит свои войска морем в Лифляндию и усилит гарнизоны Риги и Ревеля… Все эти варианты вызывали у Петра серьезную озабоченность. Выступление Крассау против союзников привело бы к распылению сил русской армии и поставило бы под вопрос освобождение Прибалтики от шведов в кампании 1709–1710 гг. Крайне нежелательным было бы и появление корпуса в Лифляндии. Наиболее оптимальным положением для интересов России явилось бы долговременное политическое блокирование корпуса в Померании, а это могло быть достигнуто лишь путем присоединения стран Северного союза к системе договоров о нейтралитете и мире в Империи, гарантом которой стал бы Великий союз. Эта идея зародилась у Петра после выработки Решетиловского плана и известия об уходе Крассау в Померанию, поскольку уже в августе 1709 г. Россия, Пруссия, Саксония и Дания, т. е. страны, активно работавшие по возрождению антишведской коалиции, сделали заявление морским державам об их приверженности нейтралитету и «тишине» в Германии, что нашло свое последующее отражение в условиях тех договоров, которые Россия заключила с этими государствами в октябре 1705 г. Л 22 октября Северный союз выступил с декларацией, в которой он официально заявил, что гарантирует мир в Германии, включая шведскую Померанию, и не будет отзывать датские и саксонские войска из армий Великого союза при условии, что державы антифранцузской коалиции дадут гарантии Дании, Саксонии и Польше от шведского нападения.

Страны Великого союза, как и рассчитывал Петр, не замедлили с позитивным ответом на предложения держав антишведской коалиции. В декабре 1709 г. они поддержали идею «тишины и покоя» в Империи, а 20 марта следующего года в Гааге был подписан «Акт о северном нейтралитете», в основу которого легли положения октябрьской декларации Северного союза. Кроме стран Великого и Северного союзов, к договору присоединились ряд имперских князей и стокгольмское правительство. Однако Карл XII под влиянием успеха шведских войск в борьбе за Сконе, а также в связи с разработкой им плана совместных действий корпуса Крассау и турецких войск в Польше, отказался утвердить решение своего государственного совета. Но несмотря на это, «Акт о северном нейтралитете» все же имел юридическую силу, поскольку договаривающиеся стороны в августе пришли также и к соглашению о том, что против нарушителя «тишины» в Германии будет применена сила в виде 20-тысячного интернационального корпуса под командованием ганноверского курфюрста Георга-Людвига.

В разработке и практическом воплощении идеи нейтралитета в Германии во всем блеске проявился незаурядный политический и дипломатический талант Петра как выдающегося государственного деятеля. Во-первых, «Акт о северном нейтралитете» отводил от Дании угрозу со стороны морских держав и предоставил ей свободу рук в отношении Швеции за пределами имперских земель; во-вторых, вопреки позиции Карла XII, корпус Крассау на длительное время выводился из «игры», оставаясь нейтрализованным в Померании; в-третьих, и наверное самое главное, обеспечив стабильное положение и «тишину» в Южной Прибалтике, русское правительство смогло сконцентрировать все свои силы в Лифляндии и Эстляндии, что позволило освободить от шведов эти территории в кратчайшие сроки; в-четвертых, конвенция избавляла Россию от необходимости сражаться на два фронта в случае вступления в войну с ней Турции, что не исключалось Петром и, наконец, в-пятых, заключение договора между Великим и Северным союзами в какой-то степени помогло нейтрализовать антирусские настроения в правящих кругах морских держав и заложило предпосылки для политического сближения России с Ганновером.

Выступление курфюрста Ганновера Георга-Людвига в поддержку нейтралитета в Германии и его инициатива в деле создания интернациональных вооруженных сил как гарантов «тишины» в Империи были позитивно встречены русским правительством. В Петербурге к тому же было известно о прохладных отношениях Георга с Карлом XII. Все это создало благополучную почву для начала русско-ганноверских переговоров, в ходе которых Петр надеялся «присоединить» Ганновер к Северному союзу, что существенно укрепило бы международное положение России. На первый взгляд это покажется странным, но дело заключалось в том, что в 1701 г. Георг-Людвиг был объявлен наследником английского престола. Кроме того, Ганновер являлся участником Великого союза, а его курфюрст — главнокомандующим рейнскими армиями императора и германских князей. Учитывая это, Петр и надеялся, что с вступлением Ганновера в Северный союз будет устранена опасность прямого вмешательства морских держав в северный конфликт на стороне Швеции.

В ноябре 1709 г. на переговоры в Ганновер был направлен молодой, еще мало кому известный в Европе дипломат князь Б. И. Куракин. Посол имел инструкцию добиться от Георга согласия на заключение оборонительного союза против Швеции, обещая ему после окончания войны содействовать в передаче соседних шведских владений — Бремена и Вердена. Разумеется, что столь заманчивые условия, требовавшие взамен лишь гарантию безопасности союзников России от шведского вторжения, не могли быть отвергнуты. 3 июля 1710 г. русско-ганноверская союзная конвенция была подписана, что сыграло немаловажную роль в смягчении политики Великого союза по отношению к антишведскому альянсу.

Позитивные результаты русско-ганноверского сближения стали приносить свои плоды еще в ходе переговоров Куракина. Так, в период подготовки Данией десанта в Сконе, шведское правительство обратилось к морским державам с просьбой прислать для защиты южной Швеции эскадру. Но под давлением Георга правительства Англии и Голландии отказали Стокгольму в этой просьбе.

Говоря о причинах, побудивших Петра выступить с программой установления нейтралитета в Империи, нельзя не сказать и о причинах, обусловивших его поддержку со стороны держав Великого союза. Как предполагали в Лондоне, Гааге и Вене, после гибели шведской армии на Украине военные действия с неизбежностью будут перенесены в Северную Германию, где находились достаточно крупные группировки шведских войск. А это несло с собой опасность отзыва датских, прусских, саксонских и ганноверских войск с фронтов войны за Испанское наследство. Не исключалось в этом случае и вмешательство в борьбу со Швецией Австрии, что привело бы к несанкционированному присоединению Великого союза к антишведской коалиции и слиянию двух европейских конфликтов в один общеконтинентальный военный пожар. Все это не только противоречило стратегическим планам морских держав, но и ставило под вопрос их наметившийся успех в борьбе против франко-испанского блока. Поэтому появившаяся как-то «сама собой» идея северного нейтралитета разом устраняла возможность развития событий в опасном для Великого союза направлении. Но данное политическое прогнозирование было глубоко ошибочным, ибо оно не соответствовало истинным планам русского правительства, принявшего после Полтавы решение нанести главный удар не в Померании, а в Лифляндии и Эстляндии. Имитируя свою готовность изгнать шведов из Померании в случае отказа Великого союза стать гарантом «покоя и мира» в Империи, Петр заставил дипломатию морских держав невольно содействовать ее замыслам, хотя в Лондоне и Гааге считали, что отстаивают свои собственные интересы и интересы Швеции.

Важным моментом в поспешном согласии правящих кругов держав Великого союза заключить конвенции о нейтралитете явилось также их стремление создать для Швеции благоприятные условия и дать ей время, чтобы оправиться от Полтавской катастрофы. И можно представить их состояние, когда они узнали об отказе Карла XII присоединиться к «Акту о северном нейтралитете». В инструкции своему агенту при Карле XII английское правительство с нескрываемым раздражением заявило, что «шведские министры настаивают, чтоб мы спасли их, и в то же время они отнимают у нас возможность сделать это, отвергая акт о нейтралитете, который является единственным средством, имеющимся в наших руках, чтобы оказать эту услугу». В Лондоне и не подозревали, что данный акт как средство «спасения» Швеции в сущности является политическим и дипломатическим обеспечением плана поэтапного разгрома шведских войск сначала в Лифляндии и Эстляндии, а затем и в Померании.