Падение Теночтитлана

На следующий день Кортес явился к Монтесуме с ответным визитом. Его сопровождала свита из десяти человек.

Дворец Монтесумы был похож по устройству и расположению на тот, в котором остановились испанцы. Все здания на территории дворца были сложены из красного пористого камня и облицованы мрамором. Над главным входом высилась эмблема Монтесумы: орел, несущий в своих когтях оцелота. [xi] Проходя через многочисленные дворы, испанцы видели красивые фонтаны кристально прозрачной воды. Помещения, по которым их проводили, были обширны, но не высоки. Потолки, украшенные затейливой резьбой, источали приятные ароматы, так как были сделаны из благовонных пород деревьев. На полах лежали цыновки, сплетенные из пальмовых листьев. На стенах висели пестрые ткани, звериные шкуры или узорчатые обои, составленные из перьев всевозможных оттенков, подобранных с большим вкусом.

Приблизившись к залу, в котором находился Монтесума, сановники, сопровождавшие Кортеса, накинули на себя простые плащи из грубой ткани и сняли сандалии: так повелевал этикет.

Кортес был посажен на возвышении по правую руку Монтесумы. Неподалеку разрешено было присесть и сопровождавшим его испанцам – честь неслыханная, так как в присутствии Монтесумы полагалось только стоять, низко склонившись, или падать ниц.

Кортес искусно повел речь о преимуществах католической религии перед идолопоклонством. Он говорил о райском блаженстве в потустороннем мире, которое ждет христиан, и об ужасах чистилища, которого не избежать язычникам. Он понимал, что склонить могучего повелителя Мексики признать власть римско-католической церкви – это значит выиграть крупное сражение без единого выстрела. Примеру Монтесумы последовали бы его сановники, потом дошла бы очередь и до простых людей.

Свидание Кортеса и Монтесумы. Рисунок из древнемексиканской рукописи.

Идеи смирения и покорности, проповедуемые церковью, были на руку испанским авантюристам, помогали парализовать волю народа к сопротивлению. «Они шли с крестом в руке и ненасытной жаждой золота в сердце», – писал епископ Лас Касас, современник Кортеса, единственный из деятелей католической церкви, поднявший голос протеста против массового истребления индейцев. Он-то хорошо знал волчьи повадки своих соотечественников.

Монтесума внимательно выслушал Кортеса, а затем ответил:

– Малинцин! То, что ты говорил о своем боге, я уже слышал раньше от моих людей, посланных к тебе на берег моря. Знаю я и о кресте, так как ты всюду и везде водружал его. Мы не возражали, так как и ваших богов считаем такими же добрыми, как и наших. С незапамятных времен мы молимся нашим богам, так как они тоже сотворили мир. То, что ты мне рассказал об этом, очень напоминает рассказы наших жрецов о сотворении мира. Право, не стоит об этом толковать…

Далее Монтесума добавил:

– Мои предки не были первыми обитателями этой земли. Они поселились здесь лишь несколько веков назад. Привел их сюда великий Кецалькоатль. Он дал им законы, а потом удалился в страны, где восходит солнце. Но, уходя, он объявил, что вернется сам или пришлет своих потомков, которые и будут владеть Мексикой. Удивительные подвиги испанцев, их белая кожа и многое другое говорит о том, что они и есть «люди с Востока», о которых пророчествовал Кецалькоатль. И если я однажды противился вашему приходу в столицу, то лишь потому, что народ боялся вас и рассказывал всякие небылицы. Теперь я вижу, что ваш государь, проживающий за морем, – самый могучий и самый справедливый из всех владык. Я признаю его власть. Вы – его послы, и потому каждое ваше желание должно исполняться, как мое собственное.

Услышав такие речи, Кортес окончательно убедился, что Монтесума находится во власти фантастических суеверий. Можно, следовательно, продолжать разыгрывать роль исполнителя воли мифического Кецалькоатля, то бишь Карла V. Ведь Монтесума никогда не узнает, что он, Кортес, не только не посол испанского короля, но лишен даже полномочий губернатора Кубы Веласкеса.

Дворец

Побывав во дворце Монтесумы, испанцы ближе узнали многие стороны жизни повелителя ацтеков.

Число слуг и придворных, призванных выполнять его малейшее желание, превышало, включая личную охрану, тысячу человек. Все они жили при дворе и кормились из дворцовой кухни.

Те избранные слуги и придворные, которые имели прямой доступ к Монтесуме, должны были уметь сжато, в нескольких словах, передавать суть дела, по которому к нему обращались.

Монтесума с ними почти не разговаривал, – он лишь выслушивал донесения и давал приказания.

Смотреть на Монтесуму было строжайше запрещено, так же, как и поворачиваться к нему спиной. Уходя, посетитель пятился к двери, отвешивая положенное количество поклонов. Даже самые знатные лица, чьи шлемы изображали головы орлов, волков, ягуаров, перед входом к Монтесуме снимали с себя головные уборы и все другие украшения и драгоценности.

Обедал Монтесума, восседая на мягких подушках и в полном одиночестве. Присутствие кого бы то ни было могло бы умалить его царское достоинство. Кроме того, он опасался «дурного глаза»…

Обычное меню его обеда включало на выбор тридцать блюд. Готовилось от трехсот до тысячи порций каждого блюда, учитывая потребности многочисленных гостей и прихлебателей.

Неизменной принадлежностью царского стола была дичь, домашняя птица, рыба. Завершался обед фруктами, сладостями и печеньем, приготовленным из маисовой муки и яиц. В заключение подавался напиток, о котором в Европе тогда еще ничего не знали, – шоколад, приправленный ванилью и другими пряностями. Его взбивали, как сливки, и подносили в золотых кубках. Более 2000 кувшинов шоколада потреблялось ежедневно во дворце.

Выбранные Монтесумой блюда подавались на низком столике. Затем ставилась золоченая ширма, которая скрывала его от посторонних взоров. Посуда, из которой ел Монтесума, не могла подаваться ему вторично. Ее получали в знак высокой милости придворные и слуги.

Во время трапезы у Монтесумы могло появиться желание поговорить. И это было предусмотрено. По ту сторону ширмы всегда сидели наготове четыре почтенных и мудрых старца. В минуты расположения Монтесума перебрасывался с ними несколькими словами, иногда даже угощал их. Есть они должны были стоя, опустив очи долу.

Когда Монтесума принимал пищу, во дворце царила полная тишина.

Насытившись, он курил – занятие, в то время неизвестное европейцам. С удивлением наблюдали испанцы, как большую позолоченную трубку набивают какой-то травой, называемой табаком, поджигают ее, а Монтесума изо рта и из носа пускает легкие струйки дыма. Когда он курил, его развлекали шуты, плясуны, певцы, фокусники, музыканты. Целый штат их содержался при дворце. Музыка ацтеков была не по душе испанцам, а вот проделки их фокусников – ловких, изобретательных – очень им нравились.

При дворце находилась оружейная палата со всеми видами ацтекского оружия. Оно было развешано и разложено в образцовом порядке и, в случае надобности, сразу могло быть роздано воинам.

Поразил испанцев огромный дворцовый птичник. Здесь можно было видеть багряно-красную певчую птичку, прозванную кардиналом за цвет своих перьев, подобный цвету кардинальской мантии; [xii] золотых фазанов и чопорных индюков; всевозможных попугаев, крошечных колибри. Все птицы Мексики были собраны тут в огромном количестве. Триста человек ухаживали за ними, кормили их, чистили, размещали по клеткахМ. Когда птицы линяли, они собирали их перья и доставляли в дворцовую кладовую.

Отдельные большие клетки занимали хищные птицы – коршуны и орлы. Их кормили мясом индеек.

Неподалеку от птичника находился большой зверинец. При зверинце было отделение ядовитых змей, удививших испанцев своей величиной и расцветкой. Змеиные клетки устилали птичьим пухом, в поилках всегда находилась свежая вода.