Из Зайсана через Хами в Тибет и на верховья Желтой реки

Помимо В. И. Роборовского, на этот раз Пржевальского сопровождал также Ф. Л. Эклон, уже ходивший вместе с ним в Лобнорское путешествие на Алтын-таг и по Джунгарии до Гучена.

Третья центральноазиатская экспедиция нелегко далась Пржевальскому и его спутникам. Не говоря уже о тяжести путешествия в пустынях Гоби и в Тибете, обстоятельства здесь осложнились в результате упорного нежелания китайских и тибетских властей допустить русских в Южный Тибет, в Лхасу, к которой всю жизнь стремился наш путешественник. Какие только хитрости и угрозы не приходилось обходить Пржевальскому, который только своей волей и решимостью, находчивостью и бесстрашием гениального исследователя смог достичь того, что ему удалось сделать, и проникнуть в Центральный Тибет, дойдя почти до хребта Ниенчин-танла.

Вот некоторые интересные для читателя факты, с которыми пришлось столкнуться Пржевальскому при следовании в Тибет.

Китайская администрация в оазисе Са-чжоу всячески старалась отговорить путешественника следовать в Тибет, ссылаясь при этом на трудности путешествия, на бескормицу в пути, на разбойничьи племена Северного Тибета, наконец на пример венгерского путешественника графа Сечени, который послушался благоразумия китайцев и повернул в сторону, по пути, указанному администрацией.

«Нам с первого же раза отказали дать проводника не только в Тибет, но даже в соседние горы, отговариваясь неимением людей, знающих путь. При этом китайцы стращали нас рассказами о разбойниках-тангутах, о непроходимых безводных местностях, о страшных холодах в горах и т. д. На все это я поставил один категорический ответ: дадут проводника — хорошо; не дадут — мы пойдем и без него…

Самое большое препятствие, которое труднее всего было преодолеть, это тайный приказ китайцев всему населению, всем феодальным князьям, всей администрации на местах не давать проводников русским, не сообщать никаких сведений, вообще не общаться с путешественниками.

Пржевальский же был тверд в своем намерении выполнить задачи экспедиции, он шел без проводников, нередко сбиваясь с пути, отыскивая правильную дорогу и вновь ее теряя. В пустынных, редко населенных местах Северного Тибета, где тропинка часто пропадает, нелегко было ориентироваться, а неправильный вариант приводит к тупику в ущелье, к невозможности перевалить через высокие и труднодоступные горы Нань-шаня или Тибета. Часто было плохо с продовольствием, с топливом, особенно с кормами для животных. Один за другим гибли верблюды от бескормицы и холодов. Голодные животные съели свои седла, набитые соломой; путешественники вынуждены были набивать седла волосами дикого яка.

Холодной, суровой зимой, уйдя в пустыни Тибета, населенные воинственными тангутскими племенами, Пржевальский надолго исчез из поля зрения китайской администрации. Подвергшись нападению тангутов, экспедиция с боем пробилась через их окружение и невредимой вышла в Центральный Тибет.

Пока шли трудные экспедиционные будни, в Пекин доносились вести об исчезновении Пржевальского, о его гибели. Слухи распространялись очень быстро, и уже скоро русская столичная печать писала о смерти путешественника. В поисках следов Пржевальского усиленно переписывался русский поверенный в делах в Пекине А. И. Кояндер с китайскими министрами. Последние ссылались на то, что Северный Тибет населен непокоренными тангутами, не признающими власти китайских чиновников, на труднопроходимые горные перевалы, занесенные снегом, и говорили, что при таких условиях гарантировать жизнь путешественников китайское правительство не может.

Ссылка на несостоятельность китайского влияния в Тибете явно имела характер дипломатического хода. В то время в Лхасе жили постоянные китайские резиденты; на их помощь напрасно надеялся Пржевальский, когда полагал, что выдача ему китайского паспорта и визы для следования в Тибет обеспечит защиту и поддержку китайских представителей при далай-ламе. Наоборот, программа китайского правительства состояла в том, чтобы всеми силами не допускать иностранцев в Тибет, ибо их проникновение сюда грозило Китаю потерей политического влияния и торговой монополии. Это легко понять, учитывая отдаленность Тибета от восточных, наиболее важных и производящих областей Китая, труднодоступность Тибета и свободолюбие его кочевых скотоводческих племен.

Давая Пржевальскому визу в Тибет, китайское правительство одновременно приняло все возможное для недопущения его в Лхасу. Сделать это было не так трудно через своих резидентов в Лхасе. Помимо лхасских представителей, Китай располагал еще целым сонмом чиновников во всех крупных населенных пунктах Тибета. Во второй столице Тибета — Шйгатце — постоянно пребывал китайский амбань. В пограничных пунктах Тибета стояли китайские пикеты, строго следящие за путниками, направляющимися в Тибет. Пржевальский справедливо подозревал китайскую администрацию в лицемерии, когда они отговаривали его не ходить в Тибет, не давали ему проводников, чинили всяческие препятствия.

В своем очередном письме китайскому правительству 12 января 1880 г. А. И. Кояндер писал:

„Хотя, если судить по донесениям этих властей, в тех краях и господствует почти полная анархия, однако по сведениям, полученным из других источников, можно заключить, что картина рисуется вашими начальниками более страшная, нежели действительность, доказательством чему служит вполне безопасность проследования через эти места того же полковника Пржевальского и в 1872 году. Все эти соображения, а также известная осторожность и энергия нашего путешественника, не оставляют во мне сомнения в том, что он благополучно проследовал через пустыни Северного Тибета и достиг местностей, где начинается оседлое население и где властям почтенного государства не может представиться затруднительным оказывать ему должную защиту и покровительство“ (по Н. Ф. Дубровину, Н. М. Пржевальский, СПб., 1890, стр. 322).

Впрочем, тот же Кояндер, не имея в течение полугода никаких известий от Пржевальского и от китайского правительства, сам очень сомневался в вопросе о судьбе экспедиции, и в письме в Министерство иностранных дел в Петербург он пишет: „…что ввиду пустынности проходимых мест китайские власти не могут быть ответственными за случайности. Что означают эти донесения? Простую ли предосторожность, принимаемую властями на всякий случай, или же желание подготовить меня к более тревожным и неприятным вестям, — определить трудно. Газета „Голос“ призывала отправиться на поиски Пржевальского и возмущалась, что „Ливингстона искали, Пайера [4]искали, Норденшельда искали, а Пржевальского никто искать и не думает“.

За границей также интересовались судьбой нашего путешественника. Через графа Сечени, вернувшегося из Китая, стало известно, что с Пржевальским что-то неладно. Газеты писали, что весь конвой разбежался, что Пржевальский ограблен и так оставлен в пустынях Тибета, где ему грозила верная смерть; наконец, сообщалось, что он убит.

Между тем Пржевальский продолжал свое дело; он стоически преодолевал трудности, поставленные ему природой и людьми, расширяя территорию своих исследований. Коллекции его росли, распухали дневники, куда путешественник ежедневно и аккуратно своим размашистым и крупным почерком вносил все виденное и замеченное. Экспедиционная жизнь текла своим чередом, впрочем, об этом гораздо интереснее и полнее расскажет сама книга.

Книга „От Зайсана через Хами в Тибет и на верховья Желтой реки“ впервые появилась в печати в 1883 г. В 1881 г. Пржевальский принялся за обработку своих полевых материалов, за писание этого труда. В обработке коллекций приняли участие виднейшие русские ученые: академики К. И. Максимович и А. А. Штраух, профессора А. А. Иностранцев, С. М. Герценштейн, К. В. Шарнгорст, а позже и А. И. Воейков. Данные этих ученых Пржевальский частично включил в настоящий том, полностью же они были опубликованы в специальных выпусках, выходивших под общим названием „Научные результаты путешествий Н. М. Пржевальского по Центральной Азии“.