Психиатрические эскизы из истории. Том 1

Далее, в напряженности болезненной наследственности весьма важно различать – будут ли оба родителя представлять для передачи неблагоприятную почву, или только один. Разумеется, несравненно хуже для детей, если и отец, и мать люди нервные или душевнобольные, и несравненно благоприятнее, если болен только один из родителей.

В обществе существует очень неправильный взгляд на то – какие болезни, родителей наследственно передаются детям. Думают, что нервность унаследуется только от родителей душевнобольных. Это неверно. Нервная неустойчивость унаследуется от родителей: душевнобольных, нервных, пьяниц, сифилитиков, чахоточных, преступников, бездельников, страдающих продолжительными физическими болезнями, подагриков и проч.

Все эти деревья дают одни и те же плоды – нервную неустойчивость, которая в различных случаях имеет различную окраску, как в степени проявления, так и в сочетании болезненных проявлений.

Наблюдения опытных нейропатологов показали, что наследственность болезненных свойств нервной системы передается от родителей к детям не всем членам семейства в одинаковой степени. В одном и том же семействе мы можем встретить детей и душевнобольных, и эпилептиков, и галлюцинантов, и здоровых, и пьяниц, и преступников, и гениев и т. д. Почему на долю одного из них выпадает эпилепсия, на долю другого – необыкновенные художественные способности, а на долю третьего – пьянство, разврат, злодейство и проч. – трудно сказать.

Унаследуется от родителей детьми не та или другая болезнь, а болезненное состояние мозга, которое в одних случаях бывает выражено столь резко, что при вскрытиях дает видимые и явные изменения в мозгу, – в других случаях, напротив, эти изменения и неправильности могут быть только молекулярные и химические, при настоящих способах исследования неуловимые и неузнаваемые. Поэтому и унаследование нервных болезней бывает весьма разнообразно, начиная от идиотизма и тупоумия и кончая нервной неустойчивостью, нервной возбудимой слабостью и предрасположением к более серьезному заболеванию со стороны центральной нервной системы.

Не трудно распознать наследственную нервную болезнь, если она выражается в форме эпилепсии, истерии, предсердечной тоски и проч., – несравненно труднее определить и установить те случаи, где наследственная нервность проявляется в форме нервной неустойчивости и нервной раздражительной слабости. Такие люди столь часто у нас на глазах, эти люди в таком обилии нас окружают, что мы к ним присмотрелись, сжились и не считаем за больных. Только изредка они возбуждают в нас сомнение, недоумение, пожимание плечами, название «чудака» и «сумасброда» и т. п., а между тем сплошь и рядом эти люди нервные наследственники, люди с неуравновешенною нервною системой, нейрастеники, при неблагоприятных условиях жизни всегда могущие проявить любую нервную болезнь, как эпилепсию, истерию, душевное расстройство и т. д.

Этот тип нейрастеников весьма интересен, хотя проявления его разнообразны до бесконечности.

Часто уже с детства нейрастеники обнаруживают расстройства в нервной области. Это дети хилые, малокровные, капризные, склонные к частым судорогам. Такие дети по ночам часто просыпаются и плачут, – видят беспокойные сновидения, склонны к галлюцинациям при засыпании и просыпании, а также к кошмарам. Прорезывание зубов и переход на обыкновенную пищу им не обходятся безнаказанно.

Подрастая, они очень любят сказки, особенно на ночь. После прослушанных сказок они зарываются в одеяльце и долго не спят, воображая себя одним из действующих лиц этих сказок и продолжая ход сказки уже при помощи собственной фантазии. Скоро в них развивается страсть к мечтательности и фантазии. Они любят уединяться и предаваться фантазированию в области своих излюбленных картин. Общество детей им не нравится, – в большинстве они толкутся около взрослых. В характере таких детей замечается нервность, капризы, частые вспышки гнева, плача и радости от ничтожных причин. По ночам бывают частые просыпания, во сне подергивание мускулов и чувство падения в бездну.

При обучении они больше увлекаются предметами, в которых преобладает фантазия и память, чем рассудок, почему они больше любят историю, чем математику и другие точные науки. Больше предпочтения они отдают музыке, пению, живописи, чем предметам научным. При обучении у иных детей оказываются способности очень хорошие, они быстро усваивают заучиваемое и не тяготятся своими уроками, – хотя часто очень быстро и забывают усвоенное. Другие, напротив, обладают очень туповатыми способностями и им много труда и усилия требуется для усвоения уроков. Иногда при этом у детей можно замечать некоторые странности; так, Краффт-Эбинг передает об одном мальчике, что он, прежде чем начать свои уроки, всегда обращался к дворецкому с умоляющей просьбой ответить ему словом «да» на вопрос, в состоянии ли он приготовить свои уроки. Как скоро «да» получалось, он, спокойный и веселый, принимался за работу. Иногда дворецкий, пораженный нелепостью просьбы, решался сказать «нет»; тогда бедный ученик приходил в страшное возбуждение, бросался из угла в угол по комнате, стонал и решительно был не в силах усидеть на месте; в таких случаях дворецкий снова успокаивал его, говоря: «успокойся – ты вполне можешь приготовить свои уроки, – я пошутил только, сказав „нет“, – возбуждение стихало и в течение часа исчезало бесследно.

Часто такие дети, вместо классных занятий, предпочитают блуждать по полям, лесам и проч. в одиночку, предаваясь своим излюбленным мечтаниям об Америке, лесах, шайках разбойников. Часто у таких лиц особенно развита наклонность к предчувствиям, предвидению, суеверию и символизации. Во многих случаях они смешивают плод своей фантазии с действительностью и придают ей действительное значение. Иногда же, при полном сознании, что это фантазия, они не хотят с нею расстаться и образы фантазии принимают за действительность. Особенно резко выражаются болезненные состояния в период появления менструации у девочек и полового созревания у мальчиков. В это время могут у них появляться иллюзии и галлюцинации, приступы страха, отчаяния, тоски и проч.

У таких детей иногда являются болезненные ощущения кожи головы, так что больно даже прикоснуться к волосам, болезненность десен и зубов, болезненность и даже невозможность дотронуться до позвоночника и проч. Иногда ощущаются стреляющие боли в конечностях, тяжесть и неловкость в членах при движении, – ощущения жара и холода в коже, ползанья мурашек, терпкость и одеревенелость, невралгии, болезненность и разбитость всего организма. Со стороны зрения иногда – очень сильное обострение, – другой раз, напротив, в глазах появляется туман, потемнение, искры в глазах, летающие мушки, – шум в ушах, звон, усиленная способность к восприятию обонятельных и вкусовых ощущений. У некоторых является особенная невыносливость к различным пахучим и вкусовым веществам; так, некоторые не в состоянии переносить запаха сигар, мускуса, валерианы, фиалок, малины, – вкуса сладкого и проч. С другой стороны, у таких лиц часто является непреодолимое влечение к некоторым вкусовым и пахучим веществам. Так, иногда бывает страстное желание зимою есть малину, причем неудовлетворение этого позыва влечет за собою недовольство, раздражительность, сварливость и волнение. Иногда подобные побуждения бывают самых нелепых свойств. Часто у больных появляются особенные ощущения в области головы: пустота, давление, стискивание, как клещами, торчанье гвоздя, царапанье, переливание чего-то жидкого, клеванье цыпленка, совпадающее с пульсовым биением, стук в голове, биение пульса, шум, как ветерок, совпадающий с пульсом и проч. Иногда являются сильные приступы головных болей, мигрени, прозональгии, головокружения и проч. Больные очень чувствительны к переменам погоды и при незначительных колебаниях атмосферного давления способны предсказывать изменения в погоде. Движения вообще порывисты и быстры, но рядом с этим существует быстрая же утомляемость, слабость и неспособность к проявлению деятельности. По временам наступают приступы такой слабости, что больной неспособен ни к какому движению. Это состояние длится несколько минут, час или два и затем все проходит. Часто у больных замечается подергивание отдельных мускулов и органов, как во время сна, так и в бодрствующем состоянии, – иногда – спазм глотки, гортани, кишечника и проч. Часто замечают у таких больных, при крепком телосложении и здоровом виде, очень тихий голос. К трудным и тяжелым работам такие люди почти неспособны. Взявшись за что-нибудь, они сначала работают с жаром, но затем чувствуют разбитость, усталость и неспособность к продолжению. В умственном отношении у нейрастеников часто наблюдается нарушение внимания. В иных случаях они бывают слишком отзывчивы на всякое малейшее раздражение, но бывают случаи и такие, что больные, при самом искреннем желании, при сознании крайней необходимости сосредоточить свое внимание на том или другом деле, решительно не в состоянии это сделать. Они ясно сознают, как их мысли уклоняются в другую сторону, и они ничего не могут поделать с собою. Последствие – раздражительность и недовольство. Часто эти люди не могут долго заниматься усидчивым умственным трудом, так как последний вызывает усталость и неспособность к занятию. Иногда на больных находит как бы какое умственное затмение: двадцать раз они читают одно и то же место и не могут уяснить себе, что все это значит. Бросают. Проходит несколько часов, день – и они вдруг ясно уразумевают то, чего они не могли понять; теперь выяснилось само собою, без всякого напряжения, то, чего они не в состоянии были уяснить при крайнем напряжении. Нейрастеники очень легко подчиняются чужому мнению: утром они подчиняются одному, вечером другому, совершенно противоположному мнению. Своего взгляда, собственной критики, собственного разбора того или другого мнения у них нет и они постоянно у кого-нибудь под башмаком. Но рядом с этим у нейрастеников проявляются отдельные мысли и поступки, выходящие из ряда обыкновенного. Больные эти мало склонны к строгому мыслительному процессу, – они с большим наслаждением и большим удовольствием живут образами чувств, мечтаний и фантазий. Часто эти больные жалуются на умственную усталость, неспособность к умственному труду и несвежесть головы.