Генералиссимус князь Суворов

Австрийцам очень не понравилось распоряжение Суворова об обучении их полков русскими офицерами, на которых они смотрели несколько свысока. Помимо уровня офицерского образования, который в русской армии был гораздо ниже, русские войска и во многом другом уступали австрийским. В них не было генерального штаба в надлежащем его значении, ни правильно организованных штабов для больших частей войск - прибыли войска без собственного интендантства, которое условлено было заменить австрийскими соответствующими учреждениями. Армия была обременена обозами, материальная часть артиллерии отличалась тяжеловесностью и другими недостатками, так что вновь введенные облегченные орудия не составили заметного улучшения; артиллерия и кавалерия значительно уступали пехоте в боевых качествах. Русские войска, не исключая и пехоты, не могли похвастать и своим обучением; оно было тщательное, но одностороннее и не полное; налегали преимущественно на первоначальное строевое образование солдата и на маневрирование небольшими частями; обучение действиям большими единицами оставалось пренебреженным. Пристрастные писатели, изображающие дело по внушениям предвзятой мысли, идут дальше и утверждают, что русские войска отличались отсутствием всякого обучения, заменяя его дикою, фанатическою храбростью. Это преувеличение, не выдерживающее критики, вместе с тем косвенно высказывает истину, что победная репутация русских войск была велика в Европе, а если прибавить к ней знаменитое имя Суворова и принять в соображение, чему именно приказано было обучать Австрийцев, то окажется, что разве только щекотливость национального чувства могла внушить австрийским офицерам неудовольствие на распоряжение Суворова. Как бы то ни было, они должны были повиноваться ⁴.

Не довольствуясь рассылкою инструкторов, Суворов, как некоторые свидетельствуют, составил несколько небольших наставлений в виде приказов но войскам. Делалось это с целью развития в боевых упражнениях Австрийцев смелости и отваги и ослабления привычек педантизма и робости. Не вводилось никаких усложнений, не затрогивался устав в ширине его программы, а только учебные цели превращались в боевые средства, и сосредоточивалось обучение на тех из них, которые, по Суворовским понятиям, были существенны и вели кратчайшим путем к победе. Была уже раньше изложена система Суворовского обучения; эта система сокращалась до минимума и сводилась к небольшому числу эволюций. Однако, приводя Австрийцев к штыку и сабле, как к решителям победы, Суворов не ограничивается атакой и ударом, а дает короткие наставления и по другим предметам, даже такого общего смысла, как сознательное отношение каждого служащего к службе. Встречаются тут, в тактических приемах, и некоторые перемены против "Науки побеждать", вследствие изменившихся частностей в условиях боя. Но Суворовские взгляды и требования до того не подходили к общепринятому шаблону, что повергли Австрийцев в большое изумление, чему отчасти способствовала и внешняя сторона наставлений - отрывочный, лаконический, неправильный язык ⁵. (См. Приложение IX) [13].

Подготовка австрийских войск продолжалась всего два дня, и повторение предполагалось в будущем, при дневках и других остановках; по крайней мере так было приказано. Впрочем нельзя принять за несомненное, что все вышеизложенное было сделано Суворовым именно в Валеджио. Вернее допустить, что он, следуя своему нетерпеливому характеру, приступил тут к обучению Австрийцев или сделал лишь первоначальные к тому распоряжения; самое же дело могло быть здесь, по краткости времени, лишь затронуто или начато, к чему нам и придется вернуться вскоре.

Апреля 7 подошли все русские войска, составлявшие дивизию генерал-лейтенанта Повало-Швейковского; на следующий день армия двинулась тремя колоннами к р. Киезе, по 9 число простояла опять на месте. В голове всех колонн посланы были казаки; к австрийскому авангарду присоединен Багратион: русскому корпусу Розенберга придано несколько австрийских эскадронов, в том числе 4 от полка Карачая, старого знакомца и любимца Суворова. Апреля 10 армия направилась к реке Мелле.

Суворов ежеминутно ждал встречи с Французами; из заметок его видно, что эта первая встреча с новым, незнакомым доселе неприятелем сильно его занимала и даже несколько заботила. Он считал дни, соображая время присоединения к армии следующей русской дивизии; припоминал действия принца Савойского в этих местах в начале столетия. Но Французы отступали к Адде, истребляя или бросая из запасов все то, чего не могли поднять, и удерживая в своих руках лишь тыльные крепости. Первым таким пунктом на пути союзников была Брешиа, значительный город с цитаделью. Понимая цену впечатления, которое должна была произвести первая его боевая встреча с Французами, Суворов приказал штурмовать Брешию, если она не сдастся добровольно, и поручил это дело Краю. Австрийцы подойдя к городу, открыли по нем артиллерийский огонь и заняли командующие высоты с северной стороны; Багратион расположился с западной и преградил Французам пути отступления. Французский генерал Бузэ не мог с малыми силами оборонять обширного города, а потому отступил в цитадель. Жители города, раздраженные поборами и насилиями Французов, отворили союзникам городские ворота и опустили мосты, а сами бросились грабить дома французских сторонников и рубить деревья вольности. Австрийцы и Багратион одновременно вошли в город и стали готовиться к штурму цитадели, так как на предложение сдаться - Бузэ отвечал выстрелами. Однако Французы не выдержали. Видя деятельные приготовления и догадываясь, что они делаются не для одного только устрашения, Бузэ изменил свое первоначальное намерение и после нескольких часов канонады сдался, не дождавшись атаки, безусловно. Гарнизон вместе с госпиталем оказался в 1264 человека; орудий союзникам досталось 46.

Дело было не крупное, но в смысле первого шага важное. В Вене были довольны, в Петербурге тоже. Находясь в Павловске при получении этого известия, Император Павел приказал отслужить в придворной церкви благодарственный молебен и потом провозгласить многолетие "победоносцу Суворову-Рымникскому". Такой же молебен отслужен и в Петербурге; кроме того Государь удостоил Суворова очень милостивым рескриптом. "Начало благо", писал он: "дай Бог, чтобы везде были успехи и победа. Вы же, умея с нею обходиться, верно и в службе нашей ее из рук ваших не выпустите, в чем поможет вам успеть особенная и давнишняя личная привязанность её к вам самим". Награждая, по представлению Суворова, отличившихся и во главе их князя Багратиона, Государь велел всем офицерам, бывшим в деле, объявить монаршее благоволение, а унтер-офицерам и рядовым выдать по рублю. "Дай Бог им здоровья", говорилось в конце рескрипта: "а бить неприятеля станем; этого дела они были и будут мастера". Государь выразил свое внимание к Суворову еще и другим путем. Когда, при возглашении фельдмаршалу многолетия после молебна, молодой граф Аркадий, растроганный и смущенный такою неожиданностью, бросился перед Императором на колени и поцеловал его руку, то Государь похвалил его сыновние чувства и велел ему ехать в Италию, к отцу, сказав: "учись у него, лучше примера тебе дать и в лучшие руки отдать не могу".

В донесении Суворова взятие Брешии приукрашено; город назван крепостью на том основании, что окружен каменною стеной с башнями; кроме того сказано, что цитадель производила 12 часов артиллерийский огонь и сдалась лишь "по упорном сопротивлении". Стилистические прикрасы впрочем не скрывают истинного хода дела, да и сам Суворов в донесении говорит, что в русских войсках убитых и раненых не было. Этот первый нанесенный Французам удар, так дешево стоивший, дал в руки союзников литейный завод, обеспечил сообщение армии с Тиролем и, главное, произвел нравственное влияние на весь край в ущерб французам и их приверженцам. Порядок был восстановлен в городе не без труда, однако Суворов, зная подвижной темперамент Итальянцев, приказал обезоружить жителей всей области, учредив в ней прежнее правление.