Русская революция. Россия под большевиками. 1918-1924

Резолюция о профсоюзах была не менее радикальной⁷⁴ . В ней выражалось недовольство ослаблением роли профсоюзов, сведением их статуса «почти до нуля». Восстановление народного хозяйства требует максимального участия масс: «Система и методы строительства, опирающиеся на громоздкую бюрократическую машину, исключают всякую творческую инициативу и самодеятельность организованных в союзы производителей». Партия должна продемонстрировать доверие к рабочим и их организациям. Сами производители должны реорганизовывать народное хозяйство снизу. Со временем, когда массы обретут опыт, управление производством будет передано новому органу, Всероссийскому съезду производителей, не назначенному Компартией, но избранному профсоюзами и ассоциациями «производителей». (При обсуждении этой резолюции Шляпников отверг включение в понятие «производителей» крестьянство⁷⁵ .) При таком устройстве за партией сохраняются вопросы общей политики, а управление народным хозяйством предоставляется трудящимся.

Предложения, выдвинутые старыми большевиками из рабочих масс, проявили их удивительное незнание большевистской теории и практики. Ленин во вступительной речи без обиняков назвал оппозиционеров представителями «ярко синдикалистского уклона». В таком уклоне не было бы ничего страшного, если бы не экономический кризис, переживаемый страной, и бандитские отряды (под чем он понимал крестьянские мятежи). «Мелкобуржуазная стихия» таит в себе даже большую опасность, чем представляла Белая гвардия, и требует как никогда сплоченности партии⁷⁶ . По отношению к Коллонтай Ленин применил, как ему казалось, убийственную иронию, бросив реплику, намекающую на ее личные отношения с вождем «Рабочей оппозиции» («Ну, слава Богу, так и будем знать, что тов. Коллонтай и т. Шляпников — "классово спаянные, классово сознательные"»)*.

* Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 43. С. 41. Ср.: Balabanoff A. My Life as a Rebel. Bloomington, Ind.—London, 1973. P. 252. Ленин был так рассержен тем, что Коллонтай примкнула к «Рабочей оппозиции», что не хотел даже говорить с ней или о ней. «На съезде, когда Коллонтай подошла к нему, он отказался пожать ей руку» (Balabanoff A. Impressions of Lenin. Ann Arbor, Mich., 1964. P. 97-98).

Отступничество рабочих ставило Ленина и его соратников перед проблемой: как управлять от имени «пролетариата», когда тот повернулся к ним спиной. Один выход — расслоить российский рабочий класс. Все чаще стали говорить, что «настоящие» рабочие отдали свои жизни в гражданскую войну, а их места заняли отбросы общества. Бухарин заявлял, что российский рабочий класс «окрестьянился» и что, «объективно говоря», «Рабочая оппозиция» была «крестьянской оппозицией», тогда как один чекист говорил меньшевику Дану, что петроградские рабочие — «сволочь», оставшаяся в тылу, когда все настоящие рабочие ушли на фронт⁷⁷ . Ленин на XI съезде партии утверждал, что в России вообще не была «пролетариата» в марксовском понимании, поскольку ряды промышленных рабочих заполнили клеветники и «всяческие случайные элементы»⁷⁸ . Отвечая на подобные обвинения, Шляпников заметил, что 16 из 41 делегата X съезда, поддерживающих «Рабочую оппозицию», вступили в партию до 1905 года, а все остальные — до 1914-го⁷⁹ .

Еще один путь решить проблему оппозиции — выставить «пролетариат» как некоторую абстракцию: партия, при таком взгляде, по определению и есть «народ» и действует от его имени, невзирая на то, что думают реальные люди⁸⁰ . Такой подход избрал Троцкий: «Необходимо сознание, так сказать, революционного исторического первородства партии, которая обязана удержать свою диктатуру, несмотря на временные колебания стихии, несмотря на временные колебания даже в среде рабочих... Без этого сознания партия может погибнуть зря на одном из поворотов, а их много... Партия в целом связана единством понимания того, что над формальным моментом стоит диктатура партии, которая отстаивает основные интересы рабочего класса даже при временных колебаниях его настроения»⁸¹ .

Иными словами, партия существует сама по себе и сама в себе и самим фактом своего существования отражает интересы рабочего класса. Живые желания живых людей — стихия, просто «формальный момент». Троцкий критиковал Шляпникова за то, что он «фетишизировал принципы демократии»: «Выборность внутри рабочего класса как бы ставилась над партией, как если бы партия не имела права отстаивать свою диктатуру даже и в том случае, если эта диктатура временно сталкивалась с преходящим настроением рабочей демократии»⁸² . Невозможно было вручить управление народным хозяйством рабочим хотя бы по той простой причине, что среди них почти не было коммунистов: в этой связи Троцкий приводит слова Зиновьева о том, что в Петрограде, самом крупном индустриальном городе России, 99% рабочих либо вообще не имеют никакой партийной принадлежности, либо симпатизируют меньшевикам или «черносотенцам»⁸³ . Иными словами: либо коммунизм («диктатура пролетариата»), либо власть рабочих — и то и другое одновременно невозможно: в демократии таилась гибель коммунизма. Ничто не говорит о том, что Троцкий или кто-либо другой из коммунистических лидеров улавливали абсурдность такой позиции. Бухарин, например, открыто заявлял, что коммунизм не может примириться с демократией. В 1924 г. на закрытом Пленуме ЦК он говорил следующее: «Наша задача — видеть две опасности: во-первых, опасность, которая исходит от централизации нашего аппарата. Во-вторых, опасность политической демократии, которая может получиться, если демократия пойдет через край. А оппозиция видит одну опасность в бюрократии. За бюрократической опасностью она не видит политической демократической опасности.. .Чтобы поддержать диктатуру пролетариата, надо поддержать диктатуру партии»*.

* Волкогонов Д. Сталин. Триумф и трагедия. Т. 1. Ч. 1. М., 1989. С. 197 (Курсив наш. — Авт.) Бухарин обращал свои слова к Троцкому, который в 1924 году, по причинам, которые будут подробнее изложены ниже, переменил свои взгляды и стал отстаивать идеи, присущие ранее «Рабочей оппозиции».