История России XX век. Эпоха сталинизма (1923–1953). Том II
История России XX век. Эпоха сталинизма (1923–1953). Том II читать книгу онлайн
Эта книга – первая из множества современных изданий – возвращает русской истории Человека. Из безличного описания «объективных процессов» и «движущих сил» она делает историю живой, личностной и фактичной.
Исторический материал в книге дополняет множество воспоминаний очевидцев, биографических справок-досье, фрагментов важнейших документов, фотографий и других живых свидетельств нашего прошлого. История России – это история людей, а не процессов и сил.
В создании этой книги принимали участие ведущие ученые России и других стран мира, поставившие перед собой совершенно определенную задачу – представить читателю новый, непредвзятый взгляд на жизнь и пути России в самую драматичную эпоху ее существования.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
И в то же время, можно сказать, что именно в эти годы возрождается энергия освобождения. Фронтовики, видевшие своими глазами СМЕРШ и заградотряды, бездарность многих военачальников, их жадность и властолюбие; воины, брошенные «народной» властью в немецком плену и потом получившие, вместо просьб о прощении от той же власти, уже не немецкие, а советские сроки заключения, – всё это заставляло миллионы людей переосмыслить свое отношение к сталинскому режиму, к Ленину и коммунизму вообще. Прошедшие через фронт люди иначе вели себя в лагерях, чем деморализованные интеллигенты или, тем более, не имевшие прочных моральных устоев партийцы 1930-х гг. Нравственный воздух лагерей и первые попытки сопротивления в конце 1940-х гг. несопоставимы с атмосферой ГУЛАГа 1930-х. Об этом явственно свидетельствовал позднее Варлаам Шаламов в своих «Колымских рассказах».
Именно в эти годы не оправдавшихся надежд и новых ожиданий пишет Борис Пастернак свой роман «Доктор Живаго», который десять лет спустя был удостоен Нобелевской премии по литературе. Как говорится в предпоследнем параграфе «Доктора Живаго», «хотя просветление и освобождение, которых ждали после войны, не наступили вместе с победою, как думали, но все равно, предвестие свободы носилось в воздухе все послевоенные годы, составляя их единственное историческое содержание». Потому-то и сам Пастернак обрел в это глухое время вдохновение и силу, чтобы осуществить свое давнее намерение написать масштабный роман о своей эпохе.
Стихи «доктора» из романа – не только лучшее, что было написано на русском языке в эти годы, но и принадлежит к абсолютным вершинам русской и мировой поэзии. Духовным образом целого поколения стали строки:
Заметки ответственного редактора:
После тех изменений, которые претерпело русское общество в России в 1940-е гг., следует ли перестать называть его русским и начать называть советским, или же сохранить за ним его старое родовое определение – русское общество? Авторы книги не раз обсуждали эту проблему. Мы всё же решили не идти вслед за традицией советской пропаганды и не переименовывать русское общество в России в советское, хотя по самосознанию оно действительно в значительной степени стало к этому времени советским, глубоко разойдясь и с русским обществом начала ХХ в., и с русским обществом современного ему Зарубежья. Мы исходили из того, что сопротивление советизации не прекращалось ни на час в покоренной большевиками России. Сопротивлялись действием, словом, верой, совестью. И поэтому можно говорить об осовеченном русском обществе, но не о советском обществе.
Русское общество оставалось в России в 1940–1980-е гг., как и до 1917 г., как и в Зарубежье, многоэтничным и много исповедным. Само себя оно часто именовало советским и редко – русским, но всё же оно оставалось в глубине своей русским, и потому всё более стремилось к восстановлению своей тождественности с Россией и восстановило ее, хотя бы формально в 1993 г. став вновь российским, русским в Российской Федерации. Советским, коммунистическим, большевицким (что правильней, так как советы были чистой фикцией власти после 1918 г.) был режим, были его институты – армия, академия наук, правительство, союз писателей, коммунистическая партия и идеология. Но наука, культура и сам человек оставались русскими. Драматическая, хотя большей частью и невидимая, борьба между советским и русским в душах и деяниях людей России есть суть русской жизни второй половины ХХ в. В некотором смысле борьба эта продолжается и ныне.
4.3.6. Попытки захватить Иранский Азербайджан, Западную Армению и Проливы. Фултонская речь Черчилля и реакция Сталина. Начало холодной войны
7 июня 1945 г. Молотов по инструкции Сталина предъявил турецкому послу в Москве ультимативное требование создать «совместные» советско-турецкие базы для защиты Босфора и Дарданелл, а также возвратить советским Армении и Грузии территории, которые были до 1917 г. в составе Российской Империи и были уступлены Турции ленинским правительством по договору 1921 г. Турецкие проливы были, как мы помним, под прицелом сталинской дипломатии, начиная с 1940 г., когда Молотов на переговорах с Гитлером в Берлине ясно дал понять, что СССР нуждается в выходе в Средиземное море. В 1943–1944 гг. Сталин обсуждал вопрос о проливах с Черчиллем и получил от британского премьера устное заверение, что режим Проливов, регулируемый международным соглашением в Монтрё, будет пересмотрен с учетом советских интересов. Литвинов в МИДе полагал, что этот пересмотр возможен в рамках общего советско-британского «полюбовного соглашения» о сферах влияния.
Сталин, однако, и в этом случае полагался только на собственные силы, не веря в соглашение с союзниками. Ему хотелось сначала сломить волю турок, а потом закрепить свой успех на международной конференции в рамках «большой тройки». Проблема была, однако, в том, что Турция сохраняла нейтралитет в войне и весной 1945 г. вступила в ряды «объединенных наций».
Свидетельство очевидца
Молотов вспоминал: «Я ему [Сталину] говорил. Это была наша ошибка. Это было несвоевременное, неосуществимое дело. Проливы должны быть под охраной Советского Союза и Турции. Сталин: «Давай, нажимай! В порядке совместного владения». Я ему: «Не дадут». – «А ты потребуй!»» – Ф. Чуев. Сто сорок бесед с Молотовым. С. 102–103.
Чтобы оправдать и замаскировать давление на Турцию, Сталин решил использовать «армянскую карту». Власти Советской Армении в конце Второй мировой войны получали сотни обращений от армянских эмигрантов в США, Южной Америке и других регионах к «великому Сталину» с надеждой на восстановление справедливости в отношении армянского народа, попранной турецким геноцидом 1915–1916 гг. (см. 1.4.11). В 1945 г. Сталин разрешил репатриацию армян в СССР.
Антитурецкий национализм раздувался и в Грузии. В декабре 1945 г. в грузинской печати, а затем и в центральной советской печати появилась статья двух историков-академиков, которая напоминала, что территории Северо-Восточной Турции (до Трапезунда и, даже, Синопа) были исторически грузинской территорией. В Грузии многие с нетерпением ждали войны с Турцией. Дэви Стуруа, сын бывшего председателя Верховного Совета Грузинской ССР, говорил в интервью составителям этой книги: «Если бы Сталин присоединил эти земли, он бы стал богом для грузин».
Одновременно Сталин санкционировал давление на Иран с целью получить доступ к нефтяным месторождением в Северной Персии. В 1944 г. советская делегация в Тегеране, возглавляемая Сергеем Кавтарадзе, пыталась получить у иранцев нефтяные концессии, но иранский парламент принял закон, запрещающий подобные сделки до тех пор, пока войска других государств (имелись в виду советские войска, оккупировавшие Северный Иран с осени 1941 г.) остаются на территории Ирана. Эта мера выбила из рук Сталина его главный козырь. Как и в случае с Турцией, он решил разыграть другие «национальные» карты. В июле 1945 г. Политбюро ВКП(б) одобрило «меры по организации сепаратистского движения» азербайджанцев и курдов в северо-западных провинциях Ирана. Сталин дал указание руководителю Советского Азербайджана М. Багирову готовиться к «объединению Азербайджана», т. е. к присоединению азербайджанских районов Ирана к СССР. Эти шаги вызвали подъем национальных чувств у азербайджанцев.
