Сочинения в двенадцати томах. Том 1

Не только одни рабочие королевской мануфактуры в Бове протестовали против приема иностранцев в этом 1790 г. Во времена процветания мануфактуры на ней бывало до 130 рабочих [299], а к началу 1793 г. из них осталось всего 50, и это число постоянно уменьшалось. Несомненно, уже в 1790 г. становилось ясно, что многие рабочие должны будут расстаться с мануфактурой и вопрос об иностранцах должен был именно на мануфактуре Бове приобрести особенно острый характер, так как на других национальных мануфактурах, где увольнение рабочих зависело более непосредственно от правительства и где правительство боялось осложнений, число рабочих вплоть до падения монархии не сокращалось сколько-нибудь заметно. Но предприниматель Мену, лишившийся фактически уже в 1787 г. поддержки из казны, а также потерпевший убытки под влиянием сильного сокращения торговых операций, имел возможность увольнять рабочих, так как угроза отказаться от привилегии была могущественным орудием в его руках: когда 24 ноября 1790 г., во время беспорядков, он подал в отставку, то министр внутренних дел переслал это прошение в департамент Уазы, и когда ни один соискатель не явился, то муниципалитет Бове и представители департаментского самоуправления просили Мену остаться, пока не решится участь мануфактуры, и обещали даже ему возмещение убытков. Правда, в 1790 г. на мануфактуре все еще было более 100 человек, и, собственно, только с 1791 г. кризис обострился серьезным образом, но не удивительно, что уже в 1790 г. рабочим в Бове приходилось считаться с возможностью быть уволенными вследствие уменьшения работы. Вот почему удаление иностранцев могло казаться рабочим чуть ли не главным средством спастись от увольнения. Любопытно упомянуть по этому поводу, что в том же 1790 г. рабочие частных мануфактур раскрашенных холстов в Бове напечатали и послали в Национальное собрание прошение, также направленное против иностранцев [300]. Они жалуются, что иностранцы наводнили их заведения и уменьшили таким образом средства к существованию французских рабочих. Они понизили заработную плату, и французские рабочие должны были этому подчиниться. «Несомненно, nos seigneurs, всякий предприниматель волен выбирать для успеха своего предприятия того, кого захочет; но разве не в интересах даже самого предприятия сначала, скорее, нанимать сотрудников-соотечественников, нежели искать за границей людей, которых ничто не может привязать и которые скорее походят на трутней, похищающих мед, чем на пчел, которые его приготовляют?» Они жалуются на то, что в Англии, Испании, Германии, Швейцарии рабочие гораздо лучше защищены от конкуренции иностранцев, чем во Франции. Рабочие утешаются тем, что иностранцы-нищие высылаются из Франции, и надеются, что то же самое будет сделано и с иностранными рабочими. Таким образом, рабочие королевской мануфактуры в Бове далеко не были одиноки в своей ксенофобии. По этому пункту они также ничего не добились, тем более что со времени основания мануфактуры при Кольбере прием иностранцев являлся одной из традиций заведения. Наконец, чтобы уже покончить с претензиями, выставленными рабочими во время беспорядков конца 1790 г., они, как сказано, протестовали против введения на мануфактуре выделки некоторых более простых и грубых сортов: они указывали, что это обстоятельство может сделать бесполезной их долгую выучку и совершенство в работе, достигнутое ими, и понизить, конечно, их заработок, так как за более тонкую работу больше и платили. В интересах же предпринимателя было выработать также более простые и дешевые ткани, которые скорее находили бы сбыт, чем тонкие и дорогие.

Старые рабочие, работавшие над первыми сортами, между прочим говорили, что мануфактура, выделывая параллельно более простые ткани, может лишиться лучшей своей репутации. Но по поводу этого заявления рабочих высказывалось подозрение [301], что дело тут в «скрытой зависти» одних рабочих против других.

Так или иначе, а этот пункт требований клонился к тому, чтобы оставить часть товарищей без куска хлеба, и это также указывает на то, что вполне единодушны рабочие в Бове во время беспорядков 1790 г. быть не могли. По этому пункту также они удовлетворения не получили. В общем движение среди рабочих в Бове в 1790 г. и начале 1791 г. окончилось неудачей, особенно если сравнить его с движением на других национальных мануфактурах. Перейдем теперь к периоду, который для всех национальных мануфактур был чрезвычайно трудным, а зачастую прямо бедственным.

2

Рабочие беспорядки конца 1790 г., отголоски которых еще встречаются в документах начала 1791 г., постепенно уступают место другому явлению, которое уже не сходит со сцены до конца 90-х годов XVIII в.: мануфактура Бове переживает глубокий и длительный кризис. Нет заказов, нет работы, и единственным якорем спасения является надежда на правительственную помощь, прежде всего на ту косвенную субсидию, которая заключалась в обязательном для королевского двора заказе на 20 тысяч ливров в год. Эта надежда одинаково волнует и директора предпринимателя Мену, и рабочих, и особенно с 1792 г. мы наблюдаем совершенную перемену в отношениях между хозяином и рабочими: в целом ряде петиций рабочие всецело поддерживают Мену [302]. В августе 1792 г. главный совет города Бове заслушивает и одобряет петицию рабочих, просящих содействия и помощи [303]. «Les citoyens occupés à la fabrication des ouvrages de tapisseries» и т. д., число которых уменьшилось до количества 48 человек, сообщают о своем бедственном положении: предприниматель Мену уведомил их, что он не получает никакого ответа на все свои запросы насчет уплаты следуемых ему (от королевского двора) денег и что ему даже заявили, что отказываются от четырех поставок (за 1787, 1788, 1789 и 1790 гг.), «чтобы избежать платежа за сказанные четыре поставки». Ввиду этого Мену принужден оставить заведение и прекратить уже начатые работы, а из-за такого решения они, рабочие Бове, лишились занятий. Но так как и рабочие на мануфактуре Гобеленов тоже были в таком положении и, однако, через посредство парижской коммуны (рабочие Бове не приводят фактов, почему они приписывают успех рабочих Гобеленов именно ходатайству коммуны) добились помощи от Национального собрания, то вот и они, рабочие Бове, умоляют свой муниципалитет помочь им и ходатайствовать за них перед собранием, т. е. добиться, чтобы казна уплатила Мену за 4 поставки. Несмотря на полную поддержку, которую нашла эта петиция в conseil général города Бове и в conseil de l’administration du district de Beauvais [304], еще немало времени прошло без каких бы то ни было результатов, и только 8 января 1793 г. Конвент разрешил выдать деньги (было выдано за 4 года 80 352 ливра).

После 10 августа 1792 г. и уничтожения liste civile рабочие Beauvais попали в очень плачевное положение, и месяц они были без занятий и заработка.

Обращаясь к администраторам округа Бове по этому поводу с прошением, рабочие дипломатично пишут, что они не знают, произошло ли их затруднительное положение от уничтожения королевского liste civile, но зато «они очень хорошо знают, что с гораздо большим пылом будут работать для республики, чем для доставления пищи тщеславию деспотов» [305]; и дальше они прямо провозглашают право всякого работающего человека требовать от общества занятий или средств к существованию, иначе, полагают они, общество было бы уничтожено.

Положение становилось все хуже. И рабочие, и предприниматель не перестают напоминать о плачевном состоянии своего заведения. Вот новый вопль о помощи со стороны уже самого Мену к Национальному конвенту — прошение [306], помеченное 27 января 1793 г.