Царь и Россия<br />(Размышления о Государе Императоре Николае II)

В Бозе почивший благочестивый и всесторонне высокообразованный Блаженный митрополит Антоний (Храповицкий) — основатель Русской Церкви За границей — был одним из немногих современников Царя-мученика, хорошо его понимавших и отдававших ему должное. В своем Слове, сказанном им в Житомирском кафедральном соборе 21 октября 1905 года, через четыре дня после Манифеста 17 октября, установившего народное представительство и в области государственного управления России, владыка Антоний в следующих словах охарактеризовал Государя и тогдашнее моральное и политическое состояние русских людей: «Сегодня окончился одиннадцатый год царствования нашего монарха, и настает двенадцатый год с несколько изменившимися условиями, обозначенными в последнем Манифесте. Оглянитесь же, русские люди, на сей закончившийся первый период царствования нашего Государя, оглянитесь на себя, насколько вы за это время оправдали данную вами перед Крестом и Евангелием присягу, и ныне, когда густая тьма бессовестной лжи и разнузданного себялюбия обложила небосклон нашей жизни, воззрите мысленно на того, кому так мало вы подражаете в добродетели и кому столь неблагодарными оказались многие. Наш Государь вступил на отеческий престол в юном возрасте, но оказался мудр перед искушением власти. Большею частью цари и другие высокие начальники, достигая власти, стараются о том, чтобы сразу выдвинуть перед глазами всех свою личность в противовес личности предшественника, чтобы показать ожидаемые преимущества своего управления сравнительно с предшественником… Подобные приемы действий особенно свойственны государям молодым, как это было при первых царствованиях в народе библейском. Не так, совсем не так поступил наш, тогда еще юный Государь, сделавшись властителем величайшего в мире Царства. Он обещал следовать во всем примеру и указанию своего в Бозе почившего родителя и постоянно ссылался на его авторитет. Он сохранил при себе его советников и не только не старался о том, чтобы выдвигать самолюбие, свою личность, но, напротив, постоянно смирялся пред своим Отечеством, исповедывая свою сердечную привязанность к старинной Москве, и первый из Русских Императоров не усрамился распространять свои изображения в старинной одежде.

Смирение — это первая заповедь Евангелия, это первая ступень из десяти блаженств, через которые открывается нам Господень рай, — сколь редкая, сколь ценная эта добродетель в наш горделивый, изолгавшийся век. И если мы справедливо ценим ее так высоко среди простых смертных, то как она вожделенна в могущественнейшем Императоре. Учись же, русский народ, у своего Царя этой великой мудрости быть смиренным… Как же сохранить в себе дух смиренномудрия? Как сохранил его в себе наш Государь? Хранить такой дух может лишь тот, кто боится Бога, кто всем сердцем верит во Христа, кто благоговеет перед святыми угодниками. И сему учитесь у своего Царя, русские люди.

Наш Государь начал царствовать в сегодняшний день 21 октября, причастившись в храме Святых Таинств Тела и Крови Христовых. Вторично причастился он Божественных Таинств через три недели, в день своего бракосочетания. Сие необычно земным царям, которые, хотя и стараются всегда показать, что они не чужды веры, весьма опасаются прослыть слишком благочестивыми… Такая раздвоенность совершенно чужда нашему Монарху: Слава Божия являлась главным направляющим началом его деятельности. Ревнуя о прославлении святых угодников с тем же бескорыстным упованием, с каким относится к ним народное сердце, он с радостью разрешил открытие мощей святого Феодосия Черниговского в год своей Коронации [44], а затем приложил старания к тому, чтобы провозглашена была Церковью святость другого угодника Божия — преподобного Серафима Саровского. Но и на сем не успокоилось сердце Царево: оно повлекло его с Царицей-супругой и Царицей-матерью в далекую Саровскую пустынь и побудило его собственными руками поднять священный гроб Чудотворца и вместе со своим народом, собравшимся сюда в количестве трехсот тысяч, проливать слезы умиления, открывать свою совесть духовнику и причащаться Святых Таинств у одной Чаши с простолюдином [45].

Слышал ли ты что-либо подобное, о русский народ, за последнее столетие и более? Часто ли встречал такую силу веры среди людей знатных и богатых и укажешь ли мне во всей вселенной нечто подобное в жизни царей, именующих себя христианскими? Учись же у своего Царя вере, умилению и молитве. Искреннее благочестие остается не полным, если не украшается любовью и состраданием к ближним. И сию любовь наш Государь проявил в первые же месяцы по своем воцарении, когда, по примеру Всероссийского праведника отца Иоанна Кронштадтского, начал повсюду учреждать дома трудолюбия для бедных, ибо в этом нуждается городская беднота» [46].

В 1914 году, при прославлении праведного Симеона Верхотурского, протоиерей отец Иоанн Сторожев (совершивший 1/14 июля 1918 года последнюю обедницу и преподавший Царственным мученикам последнее в их жизни пастырское благословение), в следующих словах описал присутствовавшим благочестие Царя-мученика: «Какое, братие, великое, какое неизъяснимое утешение знать и видеть, что Державный вождь народа русского, коему вверены Богом судьбы Отечества нашего, в основу всего в своем Царстве полагает не иное что, как благочестие, самолично подавая пример глубокого, чисто древнерусского благочестия, любви к благолепию служб церковных, почитания святынь русских, заботы и усердия к прославлению памяти великих подвижников святой благоугодной жизни».

19 июня 1949 года в храме-памятнике, сооруженном в г. Брюсселе для увековечения памяти Царя-мученика Николая И, выдающийся святитель Русской Православной Церкви и ее Первоиерарх за рубежом — в Бозе почивший Блаженный митрополит Анастасий, инок аскетического образа жизни, молитвенник пламенный за русский народ, всесторонне образованный и обладавший большой эрудицией, в своем прекрасном по содержанию и по форме Слове в следующих словах описал евангельские добродетели убиенного Государя:

«Это был подлинно Царь Православный, в котором воплотились многие евангельские добродетели и прежде всего те, за которые ублажает Христос Спаситель своих последователей в Нагорной проповеди.

Во главе их поставлена нищета духовная, то есть смирение сердца, которым наш самодержавный Царь обладал в такой степени, как никто другой из венценосцев. Она возносит его на высоту и делает его достойным уже не земного, а вечного Царства Небесного. Родившись в день ветхозаветного страдальца Иова, Государь должен был испить чашу тяжких, горьких страданий. Они проходят через все его царствование и достигают высшего предела в конце его жизни.

Он плакал горькими незримыми слезами не столько о своей участи и несчастной судьбе своей семьи, сколько о непонимании его лучших благородных стремлений и особенно об ослеплении своего народа, отрекшегося от своего Царя, от своей истории и частью от самой своей веры.

Он не нашел уже утешения на земле, как некогда Иов, и за то обретает его сторицею в блаженном Царстве Христовом.

Кротость его смиренного сердца известна всем, и если кроткие наследят землю, то и он унаследует землю благих и посажен будет на престоле, который не поколеблется вовеки.

Его возвышенная душа никогда не переставала алкать и жаждать правды, за которую он положил душу свою, — и он насытится ею там, где правда будет царствовать вовеки.

Милосердие — сердце милующее, готовое обнять всех, — это лучшее украшение монархов, составляет самую сердцевину его души. Через эту добродетель он сам обретает помилование у Бога. Чистота сердца, которую он хранил до последнего издыхания, сделает его достойным открытыми очами взирать на славу Божию, а любовь и мир, какие он распространял вокруг себя, как духовный воздух, и к которым он призвал все народы тотчас же по вступлении на Царство, приобщают его к сонму истинных сынов Божиих наряду с прочими миротворцами.