Тайные корреспонденты "Полярной звезды"

Белинский сказал однажды, что не желает хвалить то, чего не имеет права ругать. Герцен и Огарев полагали, что могут похвалить российскую власть, ибо никто не в силах помешать им ее ругать.

Но о реформе, о волнующих последних событиях, как видно из передовой, будет отныне говорить «Колокол». «Полярная звезда» же сможет благодаря «Колоколу» полнее раскрывать свои темы и сюжеты.

В газете, как правило, более короткие, «быстрые» материалы. В альманахе — более длинные, неторопливые. В IV книге «Полярной звезды», например, помещено 21 произведение (в том числе 16 стихотворений).

В газете преобладали последние или во всяком случае недавние известия, отклики на «сегодняшний день».

В альманахе — больше былого. В IV книге оно представлено, между прочим, публикацией «Убиение царевича Алексея Петровича (письмо Александра Румянцева к Титову Дмитрию Ивановичу)», где описывалось со всеми подробностями, как, исполняя приказ Петра I, Румянцев, Бутурлин и Толстой удушили царевича Алексея .

В газете преобладают политические темы — освобождение крестьян, злоупотребления властей, борьба различных общественных течений.

В альманахе больше места занимают художественно-политическая проза и поэзия Герцена, Огарева и других авторов.

Кроме восьми стихотворений Огарева («Воспоминание», «Nocturno», «Сушь и дождь», «Отступнице», «У моря», «Разлука», «Осенью», «Искандеру») в «Полярной звезде» снова было представлено творчество Александра Сергеевича Пушкина , а в разделе «стихотворения неизвестных сочинителей» — по-видимому, И. В. Крюков («Декабристы») и М. А. Дмитриев («Кнут») . К сожалению, тайная история этих стихотворений не известна, а те корреспонденты, которые доставили их в Лондон, ничем себя не обнаружили.

Наконец, основное место в литературной части альманаха, как всегда, занимают «Былое и думы». Пользуясь смягчением обстановки в стране, Герцен напечатал, между прочим, те главы, которые прежде не решился бы: из III части («Москва после второй ссылки. 1842–47») — об отношениях и разногласиях с Грановским и другими друзьями перед отъездом, о «наших» и «не наших» (т. е. московском кружке и славянофилах).

Общее воодушевление и ожидание реформ в России как будто объединяло различные оппозиционные течения. Описав без прикрас споры, даже вражду, своей партии со славянофилами в 40-е годы, Герцен с теплотой, уважением и грустью нарисовал, между прочим, портреты «не наших» — Константина Аксакова, Киреевских, Хомякова. Эти портреты были обнародованы в 1858 г. не случайно.

Примерно треть IV «Полярной звезды» занимали «Судебные сцены» под названием «Присутственный день уголовной палаты» (ПЗ, IV, 9–106).

О содержании и характере сцен начинавшее их предисловие «От издателя» говорило следующее (ПЗ, IV, 8):

«„Судебные сцены“ были нам присланы два раза, оба раза с другими рукописями, напечатанными в четырех книжках „Русских голосов“. Мы медлили в издании этого превосходного, произведения, во-первых, потому, что такое сочинение составляет значительную литературную собственность; во-вторых, думая, что при новом порядке вещей „Судебные сцены“ могут быть напечатаны в России; но кажется, что романтические преследования взяток и бесправия так далеко не идут.

Через два года мы решаемся их печатать, извиняясь в самовольном поступке перед неизвестным автором. Нам было бы очень больно, если 6 он был этим недоволен.

Голосам из России мы не могли уступить такую пьесу, мы ее, как почетного гостя, сажаем на первое место — в наш красный угол.

И — Р <Искандер>

Лондон, 1 декабря 1857 г.»

Большинство читателей заключали из этого предисловия, что, во-первых, Герцен не знает, кто автор «Судебных сцен», а во-вторых, что Герцен очень высоко ставит этого неизвестного автора, — настолько высоко, что отделяет его рукопись от тех материалов Чичерина, Кавелина и Мельгунова, что печатались в «Голосах из России» и где порою выражалось недовольство направлением «Полярной звезды»:

«Голоса из России» — необходимое издание, а «Полярная звезда» — «красный угол».

На самом деле Герцену действительно нравились «Судебные сцены», но еще больше он желал сказать публично максимум приятных слов их автору, имя которого в Лондоне знали отлично. Автором был известный славянофил — Иван Сергеевич Аксаков.

Аксаков, прочитав предисловие Герцена, отвечал: «Благодарю вас за отзыв в „Полярной звезде“. Он так искусно написан, что мне до сих пор никаких запросов не было» .

К этому времени отношения Герцена с одним из славянофильских лидеров уже имели длительную историю. К середине 50-х годов Герцен решительно не замечал особого преимущества западнических воззрений (которые исповедовал московский кружок) перед славянофильскими. Как мы видели в первой главе, за такое еретическое воззрение ему доставалось от Грановского и других московских друзей. Теоретические споры «допетровская Русь или Запад?» казались Герцену не таким вопросом, который может теперь соединять или разделять людей. Таким вопросом он считал отношение к крестьянскому делу, демократическим реформам, освобождению человеческой личности. Определенная группа славянофилов — Иван Аксаков прежде всего — высказывалась за освобождение крестьян с землею даже громче и решительнее, чем их «антиподы» — западники. Славянофильские проекты освобождения крестьян (Кошелев, Аксаков, Самарин), предложенные в те годы, оставаясь в рамках либерализма, были радикальнее многих западнических проектов…

Наблюдая Россию и Запад, Герцен, как известно, создает оригинальную теорию русского общинного социализма. Крестьянская община, максимальная децентрализация и демократизация, максимальные права личности — вот чего хотели Герцен и Огарев.

Славянофилы никогда не заходят в мыслях так далеко, как издатели «Колокола» и «Полярной звезды». Но, пугаясь мысли о социализме, они чрезвычайно интересовались крестьянской общиной; настаивая на сохранении монархии, толковали об общинных, земских свободах и децентрализации.

Правое крыло славянофильства (Н. Крылов, Т. Филиппов) Герцен критиковал как вражеское — резко, до издевательства. Критиковал их и в «Полярной звезде», и в «Колоколе» за елейные религиозно-верноподданнические воззрения . Однако с неменьшей остротой Герцен атаковал позже Чичерина и других умеренных западников, выступавших за централизацию, идеализировавших европейский буржуазный прогресс. В конце концов, спустя несколько лет, Герцен и Огарев решительно разойдутся со всеми главными либеральными деятелями. Но при этом заметим все же, что с западниками отношения были испорчены и разорваны раньше и резче, чем с Аксаковым и другими славянофилами.

Однако в период IV-ой «Полярной звезды» до разрыва было еще далеко.

Взаимоотношения Герцена с И. С. Аксаковым и некоторыми другими славянофилами в 1857–1858 гг. мы разберем довольно подробно не только потому, что они касаются «Судебных сцен» в IV-ой «Полярной звезде», но и для иллюстрации тайных, конспиративных путей и связей, которыми пользовались в то время Герцен, Огарев и их корреспонденты.

Иван Аксаков прибыл в Лондон в августе 1857 г. 20 августа Герцен писал Мальвиде Мейзенбуг: «Наиболее интересное лицо — сын Аксакова (брат ярого славянофила), человек большого таланта, сам немного славянофил, человек с практической жилкой и принципиальностью. Он сказал, что влияние наших изданий огромно, что мир чиновников их ненавидит и боится, но что вся молодежь не желает ничего признавать, кроме „Колокола“ и „Полярной звезды“» (XXVI, 114).

Во время встречи Герцен и Аксаков, очевидно, договорились о переписке. Однако Аксаков, за которым правительство издавна вело наблюдение, соблюдал большую осторожность. Все его письма Герцену были посланы с оказией. Так же поступал и Герцен. Кроме И. С. Аксакова в контакте с Герценом в 1857–1861 гг. находятся и другие видные славянофилы — Ю. Ф. Самарин, А. И. Кошелев, В. А. Черкасский, П. И. Бартенев.