Георгий Жуков. Стенограмма октябрьского (1957 г.) пленума ЦК КПСС и другие документы

Вечером 17-го мая я лично присутствовал при разговоре СТАЛИНА с ТИМОШЕНКО по «ВЧ» и хорошо помню высказанные опасения СТАЛИНА. ТИМОШЕНКО доложил, что сведения об опасности со стороны Краматорска Военный Совет считает преувеличенными и прекращать наступление войск фронта нет оснований.

Но 19 мая, попав в тяжелое положение, командование юго-западным направлением начало принимать меры к выводу войск из окружения и их спасению, но было уже поздно.

Вновь, как и в первые месяцы войны, на юге страны советские войска и нашу Родину постигла горечь тяжелого отступления.

В августе наши войска юго-западного фронта с большими потерями отошли в район Сталинграда, где на дальних и ближних подступах развернулось кровопролитное сражение.

5-го августа, в связи с чрезмерной растяжкой юго-западного фронта, он был разделен на два фронта.

С.К. ТИМОШЕНКО был снят с фронта, как не оправдавший назначения.

Командующим Сталинградским фронтом был назначен генерал-лейтенант В.Н. ГОРДОВ, юго-восточным — генерал-полковник А.И. ЕРЕМЕНКО.

Для координации действий обеих фронтов, 12 августа ГКО послал в район Сталинграда Нач. Генштаба генерал-полковника А.М. ВАСИЛЕВСКОГО и члена ГОКО Г.М. МАЛЕНКОВА.

Маршал ТИМОШЕНКО был отозван в Москву, в резерв Ставки. Возникает вопрос: почему С.К. ТИМОШЕНКО, как главный виновник катастрофы наших войск на юге не понес наказания, а он вполне заслужил серьезного наказания, как инициатор наступления на Харьков и проявивший растерянность и неспособность управлять войсками в условиях отступательных сражений.

Лично я считаю, что СТАЛИН ограничился снятием ТИМОШЕНКО только потому, что идея упреждающего удара наших войск на юге принадлежала в первую очередь лично ему.

В конце августа я проводил частную операцию войск Западного фронта в районе Погорелое — Городище — Сычевка.

31 августа 1942 г. мне позвонил СТАЛИН и сказал:

«Оставьте за себя начштаба фронта для завершения Погорело-Городищенской операции, а сами немедля выезжайте в Ставку». В тот же день поздно вечером я прибыл в Кремль. СТАЛИН был у себя в кабинете и я тут же был принят СТАЛИНЫМ.

СТАЛИН, здороваясь: «Плохо получилось у нас на юге. Может случиться так, что немцы захватят Сталинград. Не лучше обстоят дела и на Северном Кавказе. Очень плохо показал себя ТИМОШЕНКО. Мне рассказывал ХРУЩЕВ, что в самые тяжелые моменты обстановки, во время нахождения в Калаче штаба фронта, ТИМОШЕНКО бросал штаб и уезжал с адъютантом на Дон купаться. Мы его сняли. Вместо него поставили ЕРЕМЕНКО. Правда, это тоже не находка…» И далее:…. «Мы решили назначить Вас заместителем Верховного Главнокомандующего и послать в район Сталинграда для руководства войсками на месте. У Вас накопился хороший опыт и я думаю, что Вам удастся взять в руки войска. Сейчас там ВАСИЛЕВСКИЙ и МАЛЕНКОВ. МАЛЕНКОВ пусть останется с Вами, а ВАСИЛЕВСКИЙ сейчас же вылетает в Москву… Когда Вы можете вылететь?»

Я ответил: «Надо вылететь немедленно».

— «Ну, вот и хорошо. А Вы не голодны?» — сказал СТАЛИН. — «Да, не мешало бы подкрепиться». СТАЛИН позвонил. Вошел ПОСКРЕБЫШЕВ.

СТАЛИН: «Скажите, чтобы дали чай и бутерброды».

Через 5–7 минут принесли чай и не менее десятка бутербродов с сыром и колбасой.

В 10 часов 1 сентября мы приземлились в районе Камышина. Меня встретил А.М. ВАСИЛЕВСКИЙ. Он коротко рассказал обстановку. После разговора с ВАСИЛЕВСКИМ я поехал на машине в Штаб Сталинградского фронта в Малую Ивановку, A.M. ВАСИЛЕВСКИЙ моим самолетом вылетел в Ставку.

Около 14 часов мы были в штабе фронта. Командующий фронтом ГОРДОВ был на командном пункте 1-й гвардейской армии.

Слушая доклад начштаба фронта НИКИШЕВА и начоперотдела штаба РУХЛЕ, я увидел, что они не только плохо знают обстановку, но у них нет уверенности в том, что противника можно остановить в районе Сталинграда, не сдав врагу Сталинград.

Через пару часов, прибыв на командный пункт 1-й гв. армии, нас встретил комфронтом ГОРДОВ и командующий армией К.С. МОСКАЛЕНКО. Доклад ГОРДОВА произвел благоприятное впечатление. Чувствовалось знание противника, знание своих войск и главное вера в их боеспособность.

Обсудив обстановку и состояние своих войск, мы пришли к выводу, что раньше 7 сентября мы не сможем начать контрудары армии Сталинградского фронта, о чем я и доложил по «ВЧ» СТАЛИНУ 1-го сентября.

2-го сентября, находясь с К.С. МОСКАЛЕНКО в частях армии, мне передали, что меня разыскивает СТАЛИН.

Я вернулся на командный пункт около 17 часов и тут же позвонил СТАЛИН.

СТАЛИН: «Звонил ЕРЕМЕНКО и доложил, что части обороняющие город истощились и не в состоянии сдерживать наступление противника. Просил с утра 3-го и не позднее утра 4-го начать контрудар с севера». Я ответил: «Раньше 7-го контрудар начать невозможно, так как раньше войска фронта не смогут подготовить свое наступление». СТАЛИН: «Наступление начать рано утром 5-го. Вы за это отвечаете головой» и положил трубку.

3-го сентября я получил шифровку за подписью СТАЛИНА: «Положение со Сталинградом ухудшилось. Противник находится в 3-х верстах от Сталинграда. Сталинград могут взять сегодня или завтра, если северная группа войск не окажет немедленную помощь. Потребуйте от командующих войсками, стоящих к северу и северо-западу от Сталинграда, немедленно ударить по противнику и прийти на помощь сталинградцам. Недопустимо никакое промедление. Промедление теперь равносильно преступлению Всю авиацию бросьте на помощь

Сталинграду. В самом Сталинграде авиации мало. СТАЛИН».

Я тут же позвонил СТАЛИНУ и доложил, что «я могу приказать завтра же с утра начать контрудар, но войска вынуждены начать бой почти без боеприпасов, так как их могут доставить на артпозиции не раньше вечера 4 сентября. Кроме того, увязка взаимодействия стрелковых войск, артиллерии, танков и авиации будет закончена к исходу 4-го, а без увязки взаимодействия начинать наступление бессмысленно».

СТАЛИН: «Вы как думаете, противник будет ждать пока Вы раскачаетесь?… ЕРЕМЕНКО доложил, что противник может взять Сталинград при первом же ударе, если Вы немедля не ударите с севера».

«Я не разделяю точку зрения ЕРЕМЕНКО» — ответил я… — «И прошу разрешения начать наступление 5 сентября. Авиации прикажу бомбить противника всеми силами».

СТАЛИН: «Ну, хорошо. Если противник начнет общее наступление на город, немедленно атакуйте его. Главная цель удара с севера — отвлечь часть сил немцев от Сталинграда и если удастся соединиться с юго-восточным фронтом и ликвидировать прорвавшуюся группу противника к Волге, как мы об этом с Вами условились».

До 5-го сентября особых событий не произошло. Около 3-х часов ночи СТАЛИН вызвал МАЛЕНКОВА к телефону и спросил его «Переходят ли армии Сталинградского фронта в наступление». На рассвете 5-го сентября 24, 1, 66 армии Сталинградского фронта перешли в наступление.

В 23 часа позвонил по «ВЧ» СТАЛИН.

«Как дела под Сталинградом?»

В Истории Великой Отечественной войны этот вопрос излагается так:

1) «Первые наметки будущей наступательной операции (подчеркнуто мною) разрабатывались в Ставке еще в августе 1942 г. Первоначальный вариант плана носил ограниченный характер».

Это надуманное и притянутое за волоса измышление. Это не наметки будущей наступательной операции, а совершенно самостоятельный план Ставки, с целью срыва наступления противника на Сталинград или, в крайнем случае, задержания его на подступах к Сталинграду. О большем тогда никто в Ставке и не думал.

2) Вторая версия: 6-го октября Военный Совет Сталинградского фронта направил в Ставку свои предложения по организации и проведению контрнаступления. «Решение задачи по уничтожению противника в районе Сталинграда, — писали они — нужно искать в ударе сильными группами с севера в направлении Калач и в ударе с юга, с фронта 57 и 51 Армий, в направлении Обганерово и далее на северо-запад, последовательно разгромив противника перед фронтом 57 и 51 Армий, а в дальнейшем Сталинградскую группировку».