Крест и свастика. Нацистская Германия и Православная Церковь

Видя, что личность архиеп. Тихона крайне непопулярна среди духовенства и мирян, юрисдикции Вселенского Престола, органы власти постепенно склонялись к мысли сделать в этом плане уступку и поставить перед Архиерейским Синодом вопрос об отзыве архиерея из Германии. Они ошибочно полагали, что в случае устранения архиепископа исчезнет главное препятствие в деле объединения. В заметке чиновников РКМ от 26 октября 1937 г. говорилось: «На имевшем место 4 августа 1937 г. заседании было ясно высказано, что евлогианские священники оставили бы свои канонические возражения против подчинения Церкви Собора в Сремских Карловцах и Германской епархии, если бы во главе епархии стоял другой архиерей, а не архиеп. Тихон. Он не пользуется у них доверием и никогда не получит его. У большинства евлогианских священников существовала личная неприязнь и враждебность к архиеп. Тихону. Между тем на отзыве архиеп. Тихона настаивала комиссия „Про Део“ (антикоминтерновское движение), и гестапо также, в отличие от прежнего, высказало теперь возражения против него» [131].

Архиерейский Синод РПЦЗ и сам имел достаточно внутрицерковных причин для отстранения архиеп. Тихона от управления епархией. Этот вопрос уже дважды ставился на заседаниях Синода в 1933–1934 гг. и был близок к разрешению. 1 января 1938 г. Архиерейский Собор, заслушав заявление Свято-Владимирского братства о невозможности мирного сотрудничества с архиепископом и обвинение последнего генералом Сахаровым в образовании смуты в берлинском приходе, постановил провести следствие по делу о настроениях в Германской епархии [132].

Расследование было поручено проводить архиепископу Феофану, который с 20 января по 7 февраля находился в Берлине. В докладе владыки об итогах поездки, заслушанном на заседании Синода 24 февраля 1938 г., говорилось: «…нестроение в Германской епархии очень глубоко, настолько, что какое бы ни было вынесено решение, мир там скоро не может наступить. Высшею церковного властию уже были испробованы разные меры к прекращению там разрухи; Преосвященного Тихона поддерживали и старались укрепить его авторитет, но это не привело к благим результатам. Если, с одной стороны, архиеп. Тихон имеет и добрые качества, как-то ревность, преданность Собору и Синоду и усердие к проповедованию, то с другой — у него есть ряд отрицательных свойств, а именно: неуравновешенность, неумение подбирать сотрудников, бестактность, роняющая его достоинство, нелюбовное отношение к духовенству». В этот же день Синод постановил освободить архиеп. Тихона от управления епархией, предложив ему прибыть на жительство в Югославию. Временным же главой германских приходов сначала был назначен архиеп. Феофан, а до его повторного прибытия в Берлин — епископ Потсдамский Серафим (Ляде) [133].

Все попытки архиеп. Тихона добиться пересмотра синодального определения ни к чему не привели. 2 июля 1938 г. он сдал управление делами по акту еп. Серафиму, а 11 июля поселился в сербском монастыре Раковица. Архиерейский Собор 29 августа отклонил апелляционную жалобу архиепископа и на освободившуюся Берлинскую кафедру назначил еп. Серафима. Его кандидатура была одобрена всеми ведомствами, в том числе гестапо, но это назначение не являлось уступкой нацистскому режиму [134]. Епископ Серафим являлся естественным и оптимальным наследником архиеп. Тихона. Немец по национальности, он имел германское гражданство, пользовался уважением всей русской церковной эмиграции в Третьем рейхе, как карловацкой, так и евлогианской и, кроме того, обладал спокойным, взвешенным, невластолюбивым характером.

Следует отметить, что новый глава епархии в отличие от своего предшественника не проявлял стремления подчинить себе приходы митр. Евлогия и даже старался, насколько возможно, смягчить для них негативные последствия правительственной политики. Тем не менее эта политика продолжалась. Расчеты РКМ на то, что смещение архиепископа Тихона кардинально изменит ситуацию, не оправдались. В этом плане показательна беседа В. Гаугга с благочинным приходов Русского Западно-Европейского Экзархата юрисдикции Вселенского Престола в Германии архимандритом Иоанном (Шаховским) от 22 апреля 1938 г. В архивах сохранилась ее стенограмма: «Гаугг: Я хотел бы теперь узнать, как теперь, когда главное препятствие к объединению Церквей нами устранено, смотрите вы на возможность соединения. Я разумею устранение архиепископа Тихона… О. Иоанн: Насколько я знаю, архиепископ Тихон никогда не рассматривался нашим духовенством как главное препятствие. С его устранением создана психологическая возможность сослужения. Но главное препятствие остается, а именно — канонов. При отсутствии объединения архипастырей я не считаю для себя возможным самовольно вступать в Карловацкую юрисдикцию. Гаугг: Но Вы должны помнить, что мы двух Церквей не хотим иметь и не допустим. Мы признали Карловацкий Синод, это уже факт, и только из этого факта нужно исходить и с ним считаться. Ведь Вы с епископом Серафимом в хороших отношениях. И, насколько я знаю, с ним легче было бы говорить и митрополиту Евлогию. О. Иоанн: Да, с епископом Серафимом у меня хорошие отношения, и с ним возможно литургическое общение, но общая точка зрения Владыки митр. Евлогия изложена им в письме его… Гаугг: Мы не хотим непременно в отношении вас применять полицейские меры теперь, но к тому идет. Государство должно привести свой закон в жизнь» [135].

Сам митр. Евлогий в своих письмах в РКМ и к духовенству категорически отвергал возможность перехода подчиненных ему общин в карловацкую юрисдикцию. В воспоминаниях митрополита дается эмоциональная, но во многом справедливая оценка рассматриваемых событий: «С уходом архиеп. Тихона немного расчистилась атмосфера церковной жизни в Германии: уж очень она была удушливая, насыщенная всякой неправдой, интригами и страстями… Епископ Серафим, в общем, был человек порядочный, но безвольный. Большую энергию в борьбе за карловацкую юрисдикцию проявлял стоявший тогда во главе русской эмиграции генерал Бискупский: он старался склонить оставшиеся в моем ведении приходы к переходу к „карловчанам“. Немцам хотелось показать, что этот переход будет совершен добровольно… И вот тут-то и началась борьба, тяжесть которой особенно сильно легла на плечи моего духовенства. Священников призывают в Министерство культов и там всячески уговаривают с угрозами, чтобы они вместе с приходами переходили в карловацкую юрисдикцию» [136]. Правда, еп. Серафим отнюдь не был безвольным, он постепенно сумел почти полностью отстранить В. Бискупского и других ультраконсервативных деятелей эмиграции от вмешательства в дела епархии.

Решающее значение для перехода большинства евлогианских общин в карловацкую юрисдикцию имел принятый 25 февраля 1938 г. «Закон о землевладении Русской Православной Церкви в Германии». Он был разработан чиновниками РКМ и подписан рейхсканцлером Адольфом Гитлером. Согласно закону государственная инстанция получала право распоряжаться собственностью Русской Церкви в Третьем рейхе и на присоединенных к нему территориях: «Рейхсминистр церковных дел в связи с этим может регулировать отношения собственности на эти земельные участки, а также образ и объем пользования с правообязующей силой и разрешать конфликты из-за этой земельной собственности без использования обычного процессуального порядка» [137].

На основании изданного закона епархии РПЦЗ были переданы в собственность здания церквей и другая, ранее находившаяся в пользовании епархии митр. Евлогия недвижимость в Баден-Бадене, Бад Эмсе, Дармштадте, Штутгарте и Висбадене. Это, несомненно, повлияло и на формальное присоединение общин. Распоряжением Керла от 5 мая 1939 г. указанный закон был распространен на Судеты и Дрезден. Евлогианская община в этом городе лишилась своей церкви и была вынуждена перейти в епархию РПЦЗ. В Судетах епархии передали 3 храма — в Карлсбаде, Мариенбаде и Франценсбаде, которые считались в юрисдикции митр. Евлогия, но не имели собственных приходов [138].