Истории московских улиц

Кустодиева поразили яркие типы извозчиков, красочная живописность обстановки трактира. Но, кроме того, во всем этом он уловил сугубо московскую черту - живую древность ее быта и понял, какую важную и особенную роль играют в московской жизни простонародные клубы - трактиры.

"Московский трактир" - так назвал он будущую картину и по возвращении в Петербург сразу начал ее писать.

Художник писал "Московский трактир" по наброскам, сделанным в извозчичьем трактире у Сухаревой башни, но для отдельных фигур просил позировать сына. Во время работы рассказывал сыну о Москве, о том, как родилась идея картины "Московский трактир".

"Он рассказывал, как истово пили чай извозчики, одетые в синие кафтаны, - пишет в своих воспоминаниях сын художника. - Держались чинно, спокойно, подзывали, не торопясь, полового, и тот бегом "летел" с чайником. Пили горячий чай помногу - на дворе сильный мороз, блюдечко держали на вытянутых пальцах. Пили, обжигаясь, дуя на блюдечко с чаем. Разговор вели так же чинно, не торопясь. Кто-то из них читает газету, он напился, согрелся, теперь отдыхает.

Отец говорил: "Вот и хочется мне все это передать. Веяло от них чем-то новгородским - иконой, фреской. Все на новгородский лад - красный фон, лица красные, почти одного цвета с красными стенами - так их и надо писать, как на Николае Чудотворце - бликовать. А вот самовар четырехведерный сиять должен. Главная закуска - раки.

Там и водки можно выпить "с устатку"...

Он остался очень доволен своей работой: "А ведь, по-моему, картина вышла! Цвет есть, иконность, и характеристика извозчиков получилась. Ай да молодец твой отец!" - заразительно смеясь, он шутя хвалил себя, и я невольно присоединялся к его веселью".

Создавая свою знаменитую серию "Русские типы", Кустодиев включил в число ее сюжетов несколько персонажей картины "Московский трактир": "Извозчик в трактире", "Половой", "Трактирщик"... Эти работы замечательного художника сохранили для нас некоторые черточки старой Сухаревки.

ТРАГЕДИЯ СУХАРЕВОЙ БАШНИ

17 августа 1933 года в газете "Рабочая Москва" появилась краткая заметка "Снос Сухаревой башни", в которой сообщалось, что с 19 августа, то есть через день, "соответствующие организации" приступят к сносу Сухаревой башни, так как она мешает движению транспорта, и к 1 октября Сухаревская площадь будет от нее "очищена".

Для Петра Васильевича Сытина - директора Музея Москвы, помещавшегося в башне, это сообщение было полной неожиданностью, и, лишь прочитав заметку в газете, он понял, что скрывалось за словами некоего важного моссоветовского деятеля, который несколько недель назад, когда говорили о прежних многочисленных переездах музея из одного места в другое, вроде бы пошутил, что, возможно, музею опять придется переезжать в новое помещение.

Из газетной заметки узнала о намерении снести Сухареву башню и московская архитектурная общественность.

27 августа академики И.Э.Грабарь, И.А.Фомин, И.В.Жолтовский и А.В.Щусев отправили письмо в два адреса - И.В.Сталину и "руководителю московских большевиков" Л.М.Кагановичу.

"Глубокоуважаемый Иосиф Виссарионович! - писали они. - Газетное известие о сломке Сухаревой башни заставляет нас, пока еще не поздно, сигнализировать Вам об ошибочности принятого решения, в твердом убеждении, что наши голоса не случайны и не единичны, а являются выражением мыслей и чувств, разделяемых всей научной и художественной советской общественностью, независимо от направления, убеждений и вкусов". Далее шло обоснование защиты Сухаревой башни: "Сломка башни нецелесообразна по существу, ибо, если цель ее - урегулирование уличного движения, то тот же результат с одинаковым успехом может быть достигнут иными путями... Группа архитекторов берется в течение одного месяца разработать проект реорганизации Сухаревой площади, с идеальным решением графика движения. Сухарева башня есть неувядаемый образец великого строительного искусства, известный всему миру и всюду одинаково высоко ценимый... Пока еще не поздно, мы убедительно просим приостановить бесцельную сломку башни, недостойную наших славных дней построения социализма и бесклассового общества, и пересмотреть постановление, если таковое существует".

От Сталина ответа не последовало. На письмо ответил Каганович в своем выступлении на совещании московских архитекторов-коммунистов 4 сентября 1933 года: "В архитектуре у нас продолжается ожесточенная классовая борьба. Но коммунисты ею не руководят. Пример можно взять хотя бы из фактов последних дней - протест группы старых архитекторов против слома Сухаревой башни. Я не вхожу в существо этих аргументов, возможно, Сухареву башню мы и оставим, но ведь характерно, что не обходится дело ни с одной завалящей церквушкой, чтобы не был написан протест по этому поводу. Ясно, что эти протесты вызваны не заботой об охране памятников старины, а политическими мотивами - в попытках упрекнуть Советскую власть в вандализме. А создают ли коммунисты-архитекторы атмосферу резкого отпора и общественного осуждения таким реакционным элементам архитектуры? Нет, сейчас не только не создают, но и потворствуют этим реакционерам. Такая пассивность наших коммунистов приводит к тому, что часть беспартийной молодежи начинает группироваться вокруг стариков, а не вокруг нас".

Истинные причины и процесс сноса Сухаревой башни в 1933 году общественности были неизвестны, знали только, что вопрос этот решается на самом высшем партийном уровне. Только полвека спустя, в 1989 году, в журнале "Известия ЦК КПСС" были опубликованы документы о сносе Сухаревой башни, имеющиеся в архиве ЦК КПСС. Значительную часть публикации составляет переписка Л.М.Кагановича с И.В.Сталиным. Напечатано также (в составе воспоминаний Кагановича "Памятные записки") письмо в редакцию журнала по поводу этой переписки. Эти публикации позволяют проследить последовательность развития событий.

Официального решения или постановления о сносе Сухаревой башни пока в архивах не обнаружено, но Каганович в феврале 1990 года заявил, что "вопрос этот обсуждался в Моссовете, от которого исходила первая инициатива".