Лунный мираж над Потомаком

Вынужденные ходом событий временно изменить свою слишком прямолинейную тактику непременного извлечения военных «дивидендов» из каждого космического проекта, американские милитаристы не думали всерьёз заботиться о подлинно научных достижениях. В их понимании приобретение научного престижа заключалось в достижении сенсационных показателей, которые могли и не иметь действительно научного значения.

Не приходится поэтому удивляться, что подобные проекты, которые зачастую не выдерживали научной или просто технической критики, принесли Соединённым Штатам не славу, а одни разочарования, тем более горькие, что их заокеанские «друзья» не скупились на подозрительно преувеличенные и многословные выражения сочувствия после очередной неудачи.

Одним из таких наиболее нелепых с научной точки зрения предприятий, которое, впрочем, так и не дождалось своего осуществления, был проект, предложенный доктором Сингером, успевшим уже прославиться в качестве автора «вполне разумной» идеи о превращении Луны в полигон для испытания ядерного оружия. В интервью с корреспондентом журнала «Юнайтед Стейтс ньюс энд Уорлд рипорт», представившего ему место на своих страницах подряд в двух номерах, Сингер выдвинул заманчивый для Вашингтона план запустить на орбиту «рождественский сателлит». По мысли Сингера, этот сателлит не должен был нести на себе даже простейших приборов. В его задачу входило «просто сверкать в небе» в качестве доказательства научно-технических успехов Соединённых Штатов и ободрять своим видом тех, кто «всегда восхищался и восхищается нами». В конце июля 1957 года, когда между военно-воздушными силами и армией вспыхнула очередная схватка за обладание правом монопольного владения ракетным оружием, в американской печати появились первые сообщения о новом «сверхсекретном» космическом проекте военно-воздушных сил, носившем условное и несколько романтическое название «Операция Фарсайд». «Операция Фарсайд» предусматривала запуск ракеты с воздушного шара на высоте около 100 тыс. футов, то есть за пределами наиболее плотных слоёв атмосферы. Проект был наглядной демонстрацией несовершенства американских ракет, достижение больших высот которыми представлялось невозможным при условии их запуска с Земли.

Ни тогда, ни впоследствии никто так и не оказался в состоянии объяснить, почему этой весьма примитивной операции было присвоено столь интригующее название, которое дало повод прессе предположить, что речь идёт по крайней мере о фотографировании удалённой стороны («фарсайд») Луны. Существовало, впрочем, подозрение, что дело заключалось в ловком дипломатическом ходе со стороны военно-воздушных сил, рассчитывавших таким образом укрепить свой авторитет в глазах тех, кто занимался распределением ассигнований, выделявшихся на гонку ракетных вооружений.

Первый воздушный шар с ракетой на борту по проекту «Фарсайд» был запущен в сентябре 1957 года с полигона испытательной ракетной базы Эниветок. Поднявшись всего на несколько тысяч футов, он по неизвестным причинам начал падать и утонул вместе с ракетой в Тихом океане. Вторая попытка по странной иронии судьбы совпала по времени с запуском первого советского спутника. Но если для Советского Союза день 4 октября 1957 г. был отмечен триумфом науки и техники, то на базе Эниветок американцы потерпели очередное поражение. Воздушный шар и на этот раз не достиг заданной высоты. Поднявшись на 90 тыс. футов, он начал медленно, но неуклонно снижаться. Когда он находился на высоте 70 тыс. футов, дежурный офицер, решив, что терять больше нечего, послал радиосигнал в автоматическую систему зажигания ракеты, и она, рванувшись вверх через шар, сбилась с курса, безнадёжно повредив к тому же установленные в её головной части приборы.

Казалось, «Операция Фарсайд» явно продемонстрировала свою несостоятельность. Но теперь, когда весь мир следил за полётом советского спутника, положение изменилось и из «престижного» проекта военно-воздушных сил она превратилась в «престижный» проект не только Пентагона, но и Белого дома. Руководители министерства обороны, сообщала «Нью-Йорк тайме», требуют от учёных во что бы то ни стало запустить космическую ракету. Поднятый ажиотаж резко контрастировал с недавним равнодушием «наверху». Эниветок была буквально завалена правительственными телеграммами с настойчивыми требованиями добиться немедленного успеха.

Ввиду неожиданной срочности, которую приобрёл в данный момент проект «Фарсайд», новая попытка запустить ракету была предпринята через два дня. Из-за какой-то небрежности, явившейся, по всей видимости, результатом царившей на базе спешки, на высоте 60 тыс. футов в пусковом механизме ракеты произошло короткое замыкание и она стартовала преждевременно. Головка с приборами снова оказалась поврежденной и на этот раз настолько серьёзно, что ни один радиосигнал не поступил с неё на Землю.

Четвёртый шар погиб при прохождении холодных слоёв атмосферы. Его обледеневшая оболочка лопнула, как электрическая лампочка, усеяв землю тысячами белесоватых кусков плёнки. Пятый, запущенный 19 октября, почти достиг заданной высоты, но головка ракеты пострадала, как и в предыдущих случаях, до такой степени, что наблюдатели на Земле слышали её сигналы всего в течение четырёх сотых секунды.

Теперь в распоряжении группы оставался шестой, и последний, шар. Но и его бесславная гибель представлялась неминуемой. Чтобы спасти положение, был собран «мозговой трест» Эниветока, на совещании которого было решено установить ракету не перпендикулярно, а с известным наклоном по отношению к земной поверхности. Это решение было продиктовано отчаянием. Но, заранее обрекая ракету на грубое отклонение от нужного курса, оно всё же давало надежду, что та, избавившись от необходимости прокладывать себе путь сквозь оболочку шара, сможет наконец начать полёт с неповрежденными приборами.

Шестая ракета была запущена, когда шар завис на высоте 96,5 тыс. футов. В течение восьми минут наблюдатели слышали её сигналы. Потом наступило полное молчание. Правда, кое-кто из наблюдателей пытался уверить своих коллег, что ещё через 45 минут был пойман последний слабый сигнал. Но это предположение было единогласно отвергнуто на том основании, что так называемый «последний сигнал», как показали дотошные анализы записи на магнитной плёнке, в точности совпадал с обычными радиопомехами, наблюдаемыми в верхних слоях атмосферы. Таким образом, американская ракета, запущенная по проекту «Фарсайд» и, следовательно, избавленная от необходимости растрачивать мощность своего двигателя на преодоление сопротивления наиболее плотной части воздушной оболочки Земли, пролетела по прямой в лучшем случае 2500 миль.

Американская пресса встретила это поражение или унылой констатацией факта, или ядовитыми репликами о чрезвычайно сомнительной технической ценности всего проекта вообще. О неудачной попытке подправить свой престиж предпочитали не вспоминать.

Судьба проекта «Фарсайд» оказалась своего рода моделью, по которой развивались события, связанные с осуществлением и другого американского «престижного» предприятия — проекта «Авангард». От своего предшественника «Авангард» отличался только тем, что ему не пришлось менять свою роль где-то на полдороге, так как он с самого начала мыслился именно как проект «престижного» характера. Имелась, впрочем, существенная разница между той обстановкой, которая существовала, когда он был задуман, и обстановкой, сложившейся к моменту, когда была предпринята первая попытка его практического осуществления.

До появления советского спутника в Соединённых Штатах мало кто сомневался в том, что американцы явятся тем избранным народом, которому суждено стать творцом первого искусственного небесного тела. Задолго до 15 февраля 1957 г., когда генерал Шривер впервые официально заявил перед тысячной аудиторией симпозиума астронавтов, собравшихся в Сан-Диего, о намерении Соединённых Штатов запустить свой сателлит, американские газеты и журналы успели уже убедить не только американцев, но и многих за пределами своей страны, что это событие произойдёт именно так, как предсказывается. Популярный военный обозреватель Ф. Уайли в минуту раздражения, вызванного всеобщей самоуспокоенностью, отмечал в одном из своих частных писем: «Сейчас в Соединённых Штатах — я включаю сюда также Белый дом и подавляющую часть работников Пентагона — нет практически ни одного человека, который не думал бы, что мы идём впереди России. Рядовой американец во всяком случае твёрдо уверен в этом».