Повседневная жизнь Москвы на рубеже XIX—XX веков

В Марьиной Роще гуляли больше фабричные, мастеровые. Ещё в середине XIX века в ней было два трактира: «Цыганский» — в нём пели цыгане, и другой, в котором пели несколько участников известного в прошлом Александровского хора. Хор так назывался в честь его основателя, купца Александрова, который очень любил русские народные песни. Теперь певцам было лет по 60, но пели они ещё хорошо. Привлекали на гулянье простых людей качели и карусели. Москвичи их очень любили и всегда толпились возле них. Помимо простых, были ещё перекидные качели. В них, под девичий визг, гуляющие взлетали, сидя в ящиках, на воздух, как в чёртовом колесе.

Немало народа в такие дни болталось и в центре города. В Вербное воскресенье, например, площадь перед Большим театром пестрела палатками из грязного и рваного холста. Среди прочего, продавали в них изделия из рогов: подсвечники, вазы для цветов, чарки. Мальчишки торговали «морскими жителями» в колбах с водой, называя их «анжанерами». Воздушные шары продавались не только круглые и продолговатые. Были и такие, которые по своей форме напоминали фигуру человека.

В Вербное воскресенье толпился народ и на Красной площади. Здесь торговали вербой и стояли торговые ряды — палатки с навесами из холста. Купеческая дочь, Вера Николаевна Харузина, первая русская женщина, получившая звание профессора, в своих воспоминаниях пишет об этом так «На Красной площади базар. Продавцы совали в экипажи вербную мелочь: вербных херувимов с присловием: „Купите остатки сил небесных“. Тогда уже исчезли с вербного рынка морские жители, плюшевые обезьянки появились позже». Эти ряды убрали с площади в 1888 году.

Для «чистой» публики в Москве всё больше стали проводить балы в помещениях. Вот, например, каким был большой костюмированный «Ситцевый бал», данный «Обществом попечения о бедных бесприютных детях в Москве и её окрестностях» в помещении Благородного собрания. Платья на дамах и девицах были преимущественно ситцевые. За самые изящные и остроумные карнавальные костюмы давались призы в виде ювелирных украшений, художественных изделий и пр. Дамы, не пожелавшие надевать карнавальные костюмы, пришли в бальных туалетах, а кавалеры, как всегда, во фраках. Залы собрания были декорированы под павильон Флоры (времён Екатерины II), итальянский рынок и пр. Здесь были кафе времён Директории, кондитерская в стиле Людовика XVI, фрукты и прохладительные напитки продавались в шатре бедуинов. На балу торговали испанскими веерами и был устроен фонтан из духов. Входные билеты на бал проверялись на созданной специально для этого таможенной заставе.

Фантазии устроителей бала в Манеже пошли ещё дальше. Здесь соорудили некое подобие дворца в Монте-Карло, пещеру Вулкана с кузницей, грот подводного царства, египетский храм и торговую улицу в Пекине, на которой действительно шла торговля.

В ожидании наступления нового XX века, устроители гулянья в Манеже замахнулись на встречу следующего тысячелетия. В 1898 году там состоялось празднество под названием «Будущее тысячелетие». На стенах Манежа была развёрнута колоссальная панорама «Жизнь будущего на суше, в воздухе, на дне океана». Здесь было всё: торжество электричества, металла и стекла, царство алюминия, война будущего и межпланетные путешествия, воздушные корабли, освоение Сахары и Северного полюса. Были здесь балет под управлением Нижинского и русский хор Скалкина… Проводилось состязание на скорость между львом, лошадью и догом (правда, в последний момент льва кем-то заменили), выступали solo-клоун со своими кошками и собаками, знаменитый престидижитатор [9] и еврейский комик.

К концу века в Москве стало больше мест, где могла провести время «приличная публика». В 1880-е годы, и даже раньше, появились под Москвой «дачи», но не те, на которые москвичи переезжали на лето, а другие, напоминающие «базы отдыха» недавнего времени. Здесь можно было не только отдохнуть, но и закусить, увидеть выступление артистов, заняться спортом и пр. На берегу Москвы-реки, у самой Трёхгорной Заставы, стояла дача «Студенец». Её окружали роскошный парк с широкими аллеями и прудами, сад, в котором росли цветы и за 1–2 рубля можно было приобрести прекрасный букет, стоивший в цветочном магазине где-нибудь на Остоженке или Мясницкой рублей 7–8. На берегу Москвы-реки находился яхт-клуб, члены которого регулярно устраивали гонки на лодках. Но годы шли. Аллеи постепенно заросли травой, пруды пересохли, постройки обветшали и единственное, что осталось, так это пятилетняя школа садоводства, в которой училось 40 мальчиков. Существовала ещё дача Буркиной в Сокольниках, где среди деревьев стояли скамейки с надписями, какая кому принадлежит. По дороге на эту дачу москвичи останавливались для завтрака в гостинице «Санкт-Петербург». Здесь, между прочим, можно было побаловаться воздушной кулебякой со свежими сигами и вкуснейшими расстегаями.

В общем, погулять и подышать воздухом было где.

Однако не только народными гуляньями и балами славилась Москва. Здесь давно полюбили банкеты и товарищеские ужины с тостами, подарками и юбилярами. Не могу сказать, переняли ли мы этот обычай у немцев или нет, но полагаю, что если и переняли, то самую малость, значительно расширив его и усовершенствовав. Вряд ли какой-либо другой обычай более подходит русскому человеку, чем этот. Отличался же русский банкет от немецкого не только большей непринуждённостью и весёлостью, но и количеством съеденного и выпитого на каждого приглашённого.

Для сравнения можно побывать на том и другом вместе с агентами полиции, непременно присутствовавшими в те годы на всех общественных мероприятиях. О своих впечатлениях от увиденного и услышанного на них агенты делились со своим начальством в специально для этого составленных рапортах.

Итак, первый банкет состоялся 10 марта 1873 года в Немецком клубе и присутствовало на нём 150 человек. Германский консул Шписс произнес на нём краткую речь и провозгласил тост за здоровье императора Вильгельма. По такому случаю все присутствующие стоя исполнили прусский народный гимн. Затем прозвучал тост за здоровье его величества государя императора всероссийского, и все спели русский народный гимн. Третий раз собравшиеся подняли бокалы за здоровье прусского наследного принца и оркестр исполнил «Die Vachtam Rhein» («Встанем на Рейне»). После этого были произнесены речи секретарём вспомогательного общества, относящегося к сим торжествам, и редактором «Московской немецкой» газеты Ганеманом. Редактор в своей речи коснулся развития Пруссии за последние 60 лет и поделился с собравшимися мыслями о великой роли в этом развитии императора Вильгельма. За этими речами следовали опять тосты за здоровье соотечественников, консула, членов вспомогательного общества, распорядителей обеда и т. п.

Немецкий «Шустер клуб» посещали и русские. Бывало, они устраивали в нём скандалы, зная, что там им сойдёт с рук то, что не сошло бы в Благородном собрании.

А вот как выглядел банкет в правлении Московского Кредитного общества по случаю его десятилетия в начале 80-х годов XIX века. По окончании обычного в таких случаях молебствия член распорядительного комитета Полянский поднёс директору общества Шильдбаху на блюде альбом в серебряной оправе с фотографическими портретами членов общества и видами дома, занимаемого обществом, и при этом сказал краткую речь о его деятельности. После этого нотариус Барсов поднёс господину Шильдбаху, также на блюде, свой портрет и торт с надписью «Сбоку припёку», вызвавшую у присутствующих оживление и смех. Значение этой надписи Барсов объяснил тем, что он не принадлежит к членам общества, но искренне сочувствует ему, так как живёт рядом с помещением правления. Служащие общества поднесли председателю калач с медальоном и надписью «10 лет служения Обществу». Затем состоялся обед, на котором присутствовало 100 человек Обед сопровождался многими тостами, а когда он закончился и большинство гостей разъехалось, оставшиеся стали качать Шильдбаха, Лазарика и других членов правления на руках. Надо полагать, что после сытного обеда им это доставило особое удовольствие.