Полководцы Екатерины II

Эти документы легли в основу солдатской подготовки и военной науки, преподававшейся в учебных заведениях и школах подготовки офицерских кадров. Многое из наследия полководцев XVIII века было осмыслено и усвоено воспитанниками кадетских корпусов (в старейшем из них — Сухопутном шляхетском корпусе военную тактику преподавал директор М. И. Кутузов, автор знаменитой работы «Примечания о пехотной службе вообще и о егерской особенно»), среди которых были будущие участники войн с Наполеоном. Среди них — ученики М. И. Кутузова: генералы К. Ф. Толь, А. А. Писарев, М. Е. Храповицкий, Я. Н. Сазонов и будущий «первый ополченец 1812 года» С. Н. Глинка, с успехом применившие полученные знания на полях новых победоносных для русского оружия сражений.

С момента учреждения императором Николаем I в 1832 г. академии Генерального штаба (с 1855 г. — Николаевская академия Генерального штаба) военное искусство прежних времен стало предметом теоретического изучения и анализа. Общий курс в академии был рассчитан на два года. На общем отделении академии главными предметами были тактика, стратегия, военная история, военная администрация, военная статистика, геодезия с картографией, съемкой и черчением, а вспомогательными — русский язык, сведения по артиллерийской и инженерной части, политическая история, международное право и иностранные языки. На геодезическом отделении — теоретическая и практическая астрономия, физическая география, геодезия со съемкой и черчением, картография и военная статистика; вспомогательными — военная администрация, тактика, русский и иностранные языки.

В качестве дипломных работ слушатели академии пристально изучали полководческое наследие военачальников XVIII–XIX веков, анализировали сражения различных кампаний того времени.

С течением времени многие из них стали офицерами Генерального штаба и преподавателями академии. Продолжив изучение российской военной истории, они обогатили научный мир своими аналитическими и теоретическими работами по военной истории. В начале XX века были известны имена выдающихся военных историков: Д. И. Милютина, А. К. Байова, А. Г. Елчанинова, А. Н. Куропаткина и других.

Вниманию читателя предлагается отрывок из произведения «Курс истории русского военного искусства» ординарного профессора Николаевской военной академии генерал-майора А. К. Байова, а также трактат генерала-фельдмаршала П. А. Румянцева «Обряд службы», ставший основой подготовки солдат и офицеров в русской армии XVIII века.

Байов Л. К, Военное искусство и состояние русской армии при ближайших преемниках Петра Великого

(Отрывок) // Курс истории русского военного искусства, — СПб., 1909–1913

Румянцев впервые высказывает мысль о формировании постоянных армий сообразно с особенностями пограничного театра военных действий и наличием вероятных противников, в связи с чем должна быть установлена и дислокация армии в мирное время. В бытность Румянцева генерал-губернатором население Малороссии было привлечено для отбывания воинской повинности, в связи с чем, с одной стороны, увеличивался источник комплектования армии, а с другой — воинская повинность распределялась более равномерно между жителями государства.

Не без участия Румянцева окончательно был введен 25-летний срок службы для нижних чинов.

С 1777 г. Румянцев стал настаивать на устройстве постоянных округов комплектования, т. е. на принятии у нас территориальной системы комплектования, что, впрочем, не было проведено в жизнь, и на том, чтобы каждый род войск комплектовался из населения, способного по своим прирожденным свойствам к специальной службе. В этом отношении кое-что было достигнуто, так как конница комплектовалась преимущественно из жителей южных областей и частично из белорусов, а лесники Польши пополняли егерские войска. Особое внимание Румянцев всегда обращал на боевую подготовку войск. С этой точки зрения прежде всего необходимо отметить издание им в 1770 г. так называемого «Обряда службы».

«Обряд службы» был направлен на то, чтобы уравнять чрезвычайно разнообразную подготовку полков, входящих в состав армии. Он, с одной стороны, дополнял и исправлял действующие тогда уставы, а с другой — объединял многочисленные инструкции, в частности, пехотный и кавалерийский уставы, разработанные Воинской комиссией в 1763 г.

Несмотря на то, что императрица указала комиссии на желательность ограничить уставные формы строго необходимыми для боя, «чтобы ничем таковым в экзерцициях и маневрах люди напрасно к единому только в виде украшения утруждаемы не были»; несмотря на то, что Воинская комиссия сама признавала необходимость коннице вести бой на коне, не злоупотребляя спешиванием, и быть готовой «к нападению и разрыву пехотных фронтов», несмотря на все это, уставы 1763 г. почти ничем не отличались от уставов Елизаветинского времени, что с несомненностью указывало на крайне одностороннее использование опыта Семилетней войны. С целью дополнить эти уставы и был издан «Обряд службы». В основу «Обряда службы» Румянцевым были положены те же идеи, которые им были высказаны еще в 1761 г.

«Обряд службы», который в 1788 г. с небольшими изменениями, сделанными Потемкиным, принимается официально во всей армии: 1) ввел как в пехоте, так и в коннице двухшереножный строй; 2) упростил ружейные приемы; 3) упростил ведение огня частями, чрезвычайно сложное и непрактичное по уставу; 4) придал колоннам строй маневренный и боевой; 5) регламентировал правила быстрого перестроения из развернутого строя; 6) установил в конных учениях аллюры не меньше рыси, а при атаках — «вскачь, имея саблю наголо»; 7) потребовал от начальников всех степеней обучать подчиненные им войска только тому, что нужно на войне.

Роль «Обряда службы» была очень велика, так как он наметил отправные точки в области боевой деятельности войск на ближайшее время, исходя из чего впоследствии Суворов, основываясь на опыте войны 1768–1774 гг. на польском и турецком театрах, вырабатывал свою систему действий. В дополнение к изданному в 1759 г. «Наставлению для действия артиллерии» Румянцев разработал в 1770 г. «Наставления всем господам батарейным командирам». (В 1788 г. это «Наставление» Потемкин предложил к руководству начальникам, бывшим у него в непосредственном подчинении.)

В «Наставлении батарейным командирам» говорится: 1) о походных движениях артиллерии; 2) о порядке всех действий при расположении артиллерии на месте после марша и 3) о стрельбе. В указаниях относительно походных движений устанавливалось непременное наличие при артиллерии пионеров, на которых возлагалось устранение всех препятствий для движения; батареи должны были двигаться в колонне в одно орудие, имея за каждым орудием его зарядные ящики, т. е. проводилась идея, что орудие и его зарядный ящик составляют одно целое.

В указаниях относительно стрельбы предписывалось стрелять преимущественно на средние и ближние дистанции, не увлекаясь стрельбой на дистанции дальние, так как в последнем случае «не всегда бывает желаемое действие», к тому же при стрельбе на более ближних дистанциях «сверх сделанного ему (неприятелю) великого урона можно соблюсти и заряды, которых тогда менее издержано будет».

«Наставление» заканчивается чрезвычайно характерными для Румянцева словами, показывающими, насколько он был проникнут сознанием необходимости частного почина: «впрочем, в подробное о сей полезности описание я не вхожу более, а отдаю на собственное примечание господ офицеров, яко на искусных артиллеристов».

В обучении войск Румянцев резко отличал одиночную подготовку солдата от подготовки частей, причем успех одиночной подготовки он обусловливал «трудолюбивым примером» младших начальников и простотою устава. Вместе с тем Румянцев резко подчеркивал, что образование солдата не должно быть сложным при его основательности и что упражнения должны быть непосредственной подготовкой для боя. Умелое обращение с ружьем, отказ от показной стойки и маршировки, освоение ружейных приемов — вот что требовал Румянцев от обучения войск, причем он особенно налегал на «скорый заряд и исправный приклад», т. е. на стрельбу.