Великая Война и Февральская Революция 1914-1917 годов

Эта телеграмма была из Ставки передана Брусилову в 17 ч. 40 м., Эверту - в 18 ч. 5 м., Сахарову - в 18 ч. 45 м. и Янушкевичу для Вел. Кн. Николая Николаевича в 18 ч. 40 м.

Генерал Алексеев поручил генералу Лукомскому и церемониймейстеру Н. А. Базили составить проект манифеста об отречении и передал его Данилову в 17 ч. 40 м. при телеграмме:

"Сообщаю проект выработанного манифеста на тот случай, если бы Государь Император соизволил принять решение и одобрить изложенный манифест. 2 марта. 1896. Генерал-адъютант Алексеев".

Такова была энергия и предупредительность Ставки в деле отречения Государя Императора.

Обед прошел в тягостной обстановке. Говорили о том, что совершенно никого не интересовало. Посторонних не было.

В девятом часу Государю была вручена телеграмма от генерала Алексеева, который представлял Государю полученную им от Родзянко телеграмму. Родзянко, игнорируя Верховную власть, сообщал Алексееву об образовании Временного правительства во главе с князем Львовым.

"Войска, - писал Родзянко, - подчинились новому правительству, не исключая состоящих в войсках и находящихся в Петрограде лиц Императорской фамилии, и все слои населения признают только новую власть."

Родзянко, как председатель Временного Комитета Гос. Думы, от имени Комитета, просил о назначении на должность командующего Петроградским военным округом генерал-лейтенанта Корнилова, "как доблестного боевого генерала, имя которого было бы популярно и авторитетно в глазах населения".

Генерал Алексеев писал:

"Всеподданейше докладываю эту телеграмму и испрашиваю разрешения Вашего Императорского Величества исполнить ее во имя того, что в исполнении этого пожелания может заключаться начало успокоения столицы и водворения порядка в частях войск, составляющих гарнизон Петрограда и окрестных пунктов.

Вместе с тем, прошу разрешения отозвать генерал-адъютанта Иванова в Могилев. 2 марта 1917 г. 1890. Генерал-адъютант Алексеев."

Государь Император положил резолюцию:

"Исполнить".

О том, что Государь соизволил на назначение Корнилова и на отозвание Иванова, немедленно же были даны телеграммы Рузского - Родзянке и Данилова Алексееву.

Около 9 часов вечера Государю подали следующую телеграмму командующего Балтийским флотом, посланную адмиралу Русину и ген. Рузскому:

"С огромным трудом удерживаю в повиновении флот и вверенные войска. В Ревеле положение критическое, но не теряю еще надежды его удержать. Всеподданейше присоединяюсь к ходатайствам Вел. Кн. Николая Николаевича и главнокомандующих фронтами о немедленном принятии решения, формулированного председателем Гос. Думы. Если решение не будет принято в течение ближайших часов, то это повлечет за собой катастрофу с неисчислимыми бедствиями для нашей родины. 21 ч. 40 м. 2 марта. Вице-адмирал Непенин."

Непенин был известен Государю, как крепкий и выдающийся морской начальник. Его телеграмма не могла не произвести большего впечатления. Спустя сорок часов, адмирал был убит в Свеаборге по списку, составленному немцами. То были последние капли чаши горечи, испитой Государем еще до приезда Гучкова с Шульгиным. Государь так любил флот.

Командующий Черноморским флотом адмирал Колчак, на циркулярную телеграмму номер 1872 из Ставки, не прислал ответа. Видимо, он думал так же, как адмирал Русин. Морской министр Григорович считался больным и хранил молчание.

А свита, волнуясь, ждала приезда делегатов, надеясь перехватить их и не дать им сговориться с генералом Рузским.

ГЛАВА СОРОК ЧЕТВЕРТАЯ

В 9 ч. 40 м. вечера экстренный поезд, везший Гучкова и Шульгина, состоявший из вагона и локомотива, подошел к станции Псков. Паровоз был украшен красными флагами. Едва поезд остановился, из вагона выскочили несколько субъектов в военной форме с ружьями и стали у подножки вагона. Субъекты не умели обращаться с оружием.

В вагон поднялся флигель-адъютант Мордвинов, отыскал депутатов и попросил их к Государю, сказав: "Его Величество вас ждет". Депутаты забеспокоились, что не могут привести себя в порядок. Они были небриты уже несколько дней, в помятых воротничках, нечищеных костюмах. Пошли, как были. Гучков шел, опустив голову. Шульгин что-то отвечал на вопросы Мордвинова. Вошли в вагон-столовую. Скороход помог снять пальто и провел депутатов в салон, где их встретил министр Двора граф Фредерикс. Тщательно причесанный, безукоризненно нарядно одетый, с тремя портретами Императоров, усыпанными бриллиантами, на груди, на голубом банте, граф был очень декоративен и бодр. Около него находился начальник Военно-походной канцелярии, Свиты генерал-майор Нарышкин.

Любезно поздоровавшись с депутатами, граф сказал что Государь сейчас выйдет и спросил, что делается в Петрограде. Гучков ответил, что там стало спокойнее, но что дом министра разгромлен, а что сталось с его семьей, он не знает. Граф взволновался.

В это время, по распоряжению генерала Воейкова, комендант поезда Гомзин занял пост в столовой, чтобы никто не приближался даже к дверям, ведущим в салон, сам же дворцовый комендант занял пост на площадке, ведущей в салон из царского вагона через прихожую.

В салон вошел Государь. Он был в пластунской черкеске, спокойный и бледный. Подав руку депутатам (Государь их знал давно), Его Величество спросил - а где же генерал Рузский? Кто-то ответил, что генерал сейчас придет. Государь сел у стены по одну сторону придвинутого вплотную к стене небольшого четырехугольного стола и жестом предложил всем занять места, указав Гучкову стул справа от себя. Напротив поместились Фредерикс и Шульгин. В углу, за маленьким столом устроился начальник Военно-походной канцелярии Нарышкин чтобы записывать всё происходящее.

По знаку Государя начал говорить Гучков. Сильно волнуясь, опустив голову и глядя на стол, положив на стол правую руку, Гучков говорил довольно долго, гладко, очень корректно и совсем не касался прошлого.

Государь слушал, слегка прислонившись к стене, глядя перед собой. Лицо его было совершенно спокойно и "непроницаемо", как говорил потом Шульгин.

Гучков глухим голосом докладывал Государю, что они приехали по поручению Временного Комитета Государственной Думы, чтобы дать те советы, которые могут вывести страну из тяжелого положения. Петроград в руках движения. Бороться с ним безнадежно. Борьба поведет лишь к напрасным жертвам. Попытки послать для усмирения войска с фронта не будут иметь успеха. Ни одна воинская часть этого не выполнит. Как бы ни была верна и надежна воинская часть, соприкоснувшись с атмосферой Петрограда, она перейдет на сторону движения и поэтому "всякая борьба для Вас, Государь, бесполезна", - сказал Гучков.

Как пример, Гучков рассказал, что в ночь на 1 марта в Государственную Думу явилась депутация из Царскосельского дворца, в которую входили представители Конвоя, Собственного полка, Железнодорожного полка и Дворцовой полиции, всего 25-30 человек.

Все они заявили, что всецело присоединяются к новой власти, что будут по-прежнему охранять имущество и жизнь которые им доверены, но просят выдать им документы с удостоверением, что они находятся на стороне движения.