Котовский (Книга 1, Человек-легенда)

Катина мать сбилась с ног, поливая гряды и клумбы, вычерпывая до дна колодец. Катя же бегала на почту, дрожащим голосом спрашивала в окошечке "До востребования" и шла домой тоскливая, убитая горем. Она не знала, что и думать! Няга перестал писать...

Произошло объяснение с матерью.

- Ревешь? - спросила мать, когда они уже легли спать и погасили свет.

Катя промолчала.

- Думаешь, не вижу? - в потемках говорила мать. - Вижу. Дочери, конечно, всегда своим умом живут, матери у них в счет не идут, все по-своему решают. А мнение материнское выслушай.

Катя молчала, но слушала.

- Ты ведь все об этом скучаешь, белозубом цыгане? Глупость одна, брось. Я же его повыспрашивала, он даже вовсе и не Михаил. Илларион.

- Как не Михаил? - возмутилась Катя. - Все ты выдумываешь, мама!

- Илла-ри-о-он! Сам мне признался. А может, и два у него имени. Одно слово - басурман.

- Пусть два имени! Пусть басурман! Все равно я его люблю!

- Вот когда заговорила! Да что толку от твоей любви? Ты это мне объясни.

Долго гудела мать, все в одну ноту, бесцветно, рассудительно. Но разве докажешь сердцу?

Катя решила поехать и отыскать Михаила Нягу, где бы он ни был, хоть на краю света. В письмах адреса его не было: полевая почта номер такой-то, и все. Но когда он уезжал, он говорил, что едет на Жмеринку. Со Жмеринки и начнет она розыски. Неужели бригады Котовского не найдет!

Настал день, когда Катя исчезла из дому. Хватилась мать - а постель как была постлана с вечера, так и не тронута. Туда-сюда, думала, у подруги заночевала, но день прошел, другой - не вернулась Катя и письма не оставила. Только подружка забегала, сказала, что поехала Катя своего Михаила разыскивать.

Ехала Катя в теплушках, ехала на площадках вагонов товарных поездов, отмахивалась от солдатских любезностей, спорила с железнодорожниками, упрашивала кондукторов...

Так добралась она до фронта. Здесь часто проверяли документы, здесь было строго. Катю не раз задерживали, приводили в Особый отдел. Она подробно рассказывала свою несложную историю. Понятно было, что она ничего не выдумывала.

- Но где же ты своего Михаила найдешь? Ведь у нас Михаилов много, а разгуливать в этих местах не полагается.

- Да это же Няга! Няга-то один? Он в бригаде Котовского, кавалерист, он командир Первого полка! - выпаливала Катя.

- В самом деле, есть такой полк в Отдельной кавалерийской бригаде. Командир полка? Так ты ему кем приходишься?

- Жена! Вот кем прихожусь!

- Жена, а между тем он не пишет?

- Может быть, ранен? Я все равно его найду! Вы меня не остановите! Уж раз я решила...

- Вот что, гражданка, - сказал ей в одном Особом отделе военный, - я вам дам провожатого, он доставит вас в штаб бригады - это совсем близко в штаб бригады Котовского. Вы там знаете кого-нибудь?

- Конечно! Самого Григория Ивановича знаю. Ульриха с женой... и еще...

Она так уверенно назвала фамилии, имена!

Начальник Особого отдела сам решил ее проводить. Кто знает, а может быть, ходит, разнюхивает расположение частей? Но скорее всего, случайная подружка, мимолетная любовь этого самого Михаила...

- Как фамилия вашего мужа? Няга? Он кто по национальности? Ага! Молдаванин? Словом, пошли.

И начальник Особого отдела двинулся вперед первым.

12

Когда умер Няга, Юцевич подумал, что надо бы известить эту девочку из города Ананьева о случившемся, ведь они переписывались, и это была, может быть, настоящая любовь, может быть, супружеские отношения.

Однако выяснилось, что никто не знал адреса этой Кати, даже ее фамилии. У Няги в бумагах не оказалось никаких адресов. Сохранилось письмо от Кати, но там, кроме почтового штемпеля ананьевской почты и подписи "Катя", нельзя было найти никаких нитей. Машенька Ульрих тоже не знала ни адреса, ни фамилии. На этом и пришлось успокоиться.

- Подождем, когда сама пришлет запрос.

Но Катя не догадалась прислать запрос. Вместо того сама явилась в штаб, сопровождаемая военным.

Легче было бы написать в извещении, чем вот так, говорить ей прямо в лицо, что того, кого она разыскивает, нет на свете.

Штабисты переглянулись, когда Катя спросила:

- Где я могу увидеть Михаила Нягу, командира Первого полка бригады?

Наступило напряженное молчание. Начальник Особого отдела сразу понял, что произошло, понял по растерянным, огорченным лицам, по этой затянувшейся паузе.

"Вот оно в чем дело! - горестно вздохнул он. - Вот бедняжечка! Нелегко ей будет узнать... Экое горе!"

Здесь, в обстановке войны, фронта, приходилось постоянно слышать: убит, смертельно ранен. Другое дело - сообщать о смерти родственнику, невесте, жене.

- Катя! - начал Юцевич, замялся на секунду и продолжал: - Так вот, Катенька, какое дело... Понимаете, что получилось... Я должен сказать, Катя... - И вдруг рассердился на себя, что мямлит, тянет, и резко закончил: - Михаил Няга пал смертью храбрых. Убит.

- Вы сядьте, Катя, - ласково сказала Машенька Ульрих, - мы вам расскажем все подробно. Хотите выпить воды?

Начальник Особого отдела ушел, вздыхая и невольно думая о своей семье, оставленной на Урале, в Пермской губернии. Тоже, поди, ждут, волнуются... Храбрая эта Катюша! Ведь надо же - прикатить на фронт!

Катю оставили переночевать. Катя почти не плакала. Почему-то она всего ждала, только не этого. Она думала, что увидит около Няги жену, другую, похитившую счастье у нее, Кати... Или узнает, что Няга решил почему-то порвать с ней - и тогда она убедит его, докажет, что они предназначены один для другого... расскажет ему о своей любви... А тут... ничего нельзя доказать, ничего нельзя исправить! Ничего!

Через несколько дней Катя уехала.

13

Котовский возвращался с Ольгой Петровной в бригаду. Они заехали попутно в ветеринарный лазарет навестить Орлика.

Нашли его в полном запустении, накануне гибели. Раны его начинали гноиться, стоял он в неубранном, тесном стойле, был нечищен, некормлен, худ.

Услышав голос хозяина, он жалобно заржал. Это была трогательная встреча. Котовский гладил коня, похлопывал его по спине. Орлик смотрел такими разумными, полными страдания, человеческими глазами, и так подрагивал кожей, и так радовался, так верил боевой дружбе!