Краткая история Германии

После Семилетней войны казалось, что мир германских государств в значительной мере освободился от влияния империи и поднялся до уровня суверенных и дееспособных соседей в системе европейских государств. Австрия, Пруссия, Бавария, Саксония, Вюртемберг были государствами в том же смысле, что и Франция или Польша. А что же представляла собой империя? Скорее тускнеющий миф, нежели государственную реальность, юридическую конструкцию, присутствовавшую, во всяком случае, в некоторых институтах, как-то: императорский придворный совет в Вене, имперский палатный суд в Вецларе или «вечный» рейхстаг в Регенсбурге. Молодому Иоганну Вольфгангу Гёте коронация очередного императора «Священной Римской империи» Иосифа II в 1764 г. в старом имперском городе Франкфурте показалась странным, экзотическим спектаклем, бесконечным, сложным патриархальным церемониалом, полным непонятной символики и тем не менее трогательным. Ибо «казалось, на краткий срок воскресает былая Германская империя, почти уже погребенная под грудой пергаментов, булл и ученых трактатов».

Это не означает, что империя окончательно скатилась до состояния метафизического образования. Император и империя все еще представляли собой защиту для небольших немецких имперских сословий, духовных княжеств, имперских городов и имперского рыцарства, которые в противном случае оказались бы беззащитными при нападении хищных великих держав. Правда, в ходе длительных силезских войн имперские войска, военные контингента германских государств, союзных Габсбургам, играли разве что маргинальную роль. Популярные сатирические песни об имперской армии, которая пускалась в бегство, стоило только Фридриху Великому хлопнуть себя по ляжке, свидетельствовали о тогдашнем жалком состоянии империи. Поэтому в период мира, последовавший за 1763 г., началась широкая дискуссия об обновлении и реформе империи. Благодатную почву находила идея «третьей Германии» наряду с двумя великими державами, Австрией и Пруссией, лишь наполовину принадлежавшими империи. Речь шла о создании нового союза государств, который объединил бы средние и малые немецкие территории; о возвращении имперских князей к своим обязанностям в качестве имперских сословий и вассалов, об оживлении связей между императором и империей. Последняя так часто обновлялась со времен Цезаря, Карла Великого и Максимилиана I — почему же старая оболочка не должна была еще раз принять новую форму? В конце XVIII в. вопрос о будущем Центральной Европы оставался открытым. Вновь возникший имперский патриотизм на многочисленных территориях, нуждавшихся в защите, противостоял чувству отечества, пробудившемуся у подданных Габсбургов и Гогенцоллернов в ходе силезских войн.

Представление же о том, чем должна была быть Германия наряду с империей и ее реальной государственностью, оставалось туманным. Саксонский чиновник и специалист по теории государства и права Людвиг фон Зеккендорф (1626–1692) опубликовал в 1656 г. труд «Немецкое государство князей», в котором хотя и настаивал, что трудно поддающаяся описанию «немецкая нация» существует в политическом смысле, но констатировал также, что это понятие объединяет многие другие нации. Более трехсот немецких княжеств: от Вюртемберга до Ангальт-Цербста, от Бранденбурга до Брауншвейг-Каленберга — также представляли собой, по мнению фон Зеккендорфа, национальные образования.

В XVII–XVIII столетиях понятие «немецкий» обозначало только язык, и не более, и перспективы этого языка казались мрачными. Повсеместно возникали общества вроде Плодоносящего общества в Веймаре или Пегницких пастухов в Нюрнберге, ассоциации ученых, которые, трогательно подражая Academie Française (Французская академия), посвятили себя заботе о чистоте немецкого языка, но часто вызывали насмешки современников своим непреклонным пуризмом. Обращал на себя внимание тот факт, что забота о немецком языке ограничивалась преимущественно протестантской частью Германии. Это неудивительно, ибо мерилом уровня протестантской немецкой литературы был мейсенско-саксонский диалект, на котором Мартин Лютер осуществил перевод Библии, и еще в XIX в. великий языковед Якоб Гримм заявлял в предисловии к своей грамматике немецкого языка, что «нововерхненемецкий язык в действительности следует оценивать как протестантский диалект».

Никогда ранее немцы не были в такой степени, как в последней трети XVIII столетия, «загадкой политического устройства, добычей соседей, предметом их издевок, раздробленными, бессильными из-за своих разделов, достаточно сильными для того, чтобы навредить себе самим, но слишком слабыми, чтобы спасти себя, безразличными к чести своего имени, непоследовательными в своих принципах, склонными к насилию, великими и в то же время презираемыми, имевшими возможность быть счастливым, на деле же достойным сожаления народом», — писал в 1766 г. имперский надворный советник Фридрих Карл фон Мозер. И в то же время немцы, как никогда ранее, были готовы воспринимать себя как нацию.