Участь свою не выбирали

К концу мая 1942 года наша дивизия наконец отбила деревню Большие Дубовицы и вышла на болото Сучан. Уверен, что каждый, кто служил в 55-й дивизии в те дни, запомнил это проклятое болото. Оно растянулось на два десятка километров и было почти непроходимым как летом, так и зимой. За болотом начинался лес, по его передней кромке проходила вражеская передовая. Наша передовая проходила по болоту. Среди болота попадались лесные островки и перешейки, но их было совсем немного. Мне запомнились их условные названия: Роща-Круглая, Огурец, Лапоть и другие. Одни находились на нашей территории, другие были у врага, иные же делились пополам. Между островками и к передовой прокладывались настилы из жердей, веток, а то и целых бревен. Болото было заминировано как с нашей, так и с немецкой стороны.

Все лето и осень 1942 года три стрелковых и артиллерийский полки дивизии вели на Сучане ожесточенные наступательно-оборонительные бои. Нашей дивизии противостояла отборная фашистская дивизия "Мертвая голова". Навстречу нам рвались части 1-й ударной армии Северо-Западного фронта – мы уже слышали впереди далекую канонаду.

Болото стало союзником противника, затрудняя бойцам подступы к вражеской передовой. Она начиналась установленными на болоте минными и проволочными заграждениями, а затем переходила в мощную оборонительную систему из дзотов и траншей в глубине леса. Свои огневые точки гитлеровцы маскировали землей, мхом и ветвями деревьев. Разглядеть их в лесной чаще было почти невозможно. Так же невозможно было подобраться к вражескому дзоту даже ночью: на проволочные заграждения гитлеровские солдаты вешали консервные банки, гремевшие при каждой попытке отогнуть или перерезать проволоку. На любой подозрительный звук враги отзывались пулеметными и автоматными очередями, освещая при этом местность ракетами.

В сводках Совинформбюро, публикуемых летом 1942 года в газетах, Северо-Западный фронт по-прежнему почти не упоминался или указывалось: шли бои местного значения. А между тем бои были очень жестокими, с тяжелыми потерями с обеих сторон. Однако с точки зрения высшего командования наш фронт играл вспомогательную роль. В то время фашистские полчища рвались к Сталинграду, продолжали блокировать Ленинград, захватили значительную часть Северного Кавказа. Перед нашей дивизией и другими войсками Северо-Западного фронта была поставлена задача перемалывать живую силу противника, не давая гитлеровскому командованию перебрасывать войска с северо-запада к Ленинграду и на юг.

Несколько раз наша дивизия совместно с приданными и поддерживающими ее частями, а также во взаимодействии с другими дивизиями фронта, пытались перерезать "рамушевский коридор", но безуспешно. Полки дивизии несли серьезные потери, особенно в дни больших наступательных операций. Одна из них проводилась уже в преддверии зимы, когда болото и лес покрылись снегом. Мне запомнился настил, ведущий к передовой, по которому везли раненых. Некоторые из них брели сами. Покрытый с утра снегом, к концу дня настил стал похож на окровавленное полотно почти километровой длины…

Кроме Огурца, Лаптя, Рощи-Круглой и других гиблых мест на Сучанском болоте был еще Остров смерти. Этот небольшой клочок земли находился на немецкой стороне болота и был захвачен группой красноармейцев во главе с младшим командиром Порваткиным в первые дни наступления. Группа Порваткина сумела построить там такую тяжелую оборону, что немцы не могли ее одолеть. Но условия на этом островке были тяжелейшие. Настил, тянувшийся туда по болоту, с обеих сторон был хорошо виден немецким автоматчикам. Подход к Острову смерти был возможен только ночью. Но и тогда немцы обстреливали ею из минометов, используя данные дневной пристрелки.

В Центральном архиве Министерства обороны сохранилось боевое донесение, свидетельствующее о силе вражеского обстрела на Сучане: "В течение дня 10 октября район обороны 1-го батальона 107 СП подвергся сильному артиллерийскому обстрелу, в результате чего весь личный состав батальона вышел из строя, остался один комбат со связным…" [13].

Очевидец этих трагических событий связист 2-го дивизиона нашего полка Петр Иванович Желтов рассказал на встрече в 1990 году некоторые подробности того страшного дня. Утром, когда батальон после залпа "катюши" пошел в наступление, враги открыли ураганный артиллерийско-минометный огонь. Наступавший по болоту батальон залег, но это не спасло людей, лишенных каких-либо укрытий. Не было никакой возможности вынести убитых, оказать помощь раненым, и они погибали от потери крови или очередного близко разорвавшегося снаряда. К тому же один из залпов "катюши" стал роковым для смельчаков, успевших в начале атаки почти вплотную подобраться к траншеям противника. Через два часа от батальона осталось двенадцать человек. Обстрел продолжался, и к концу дня уцелели только комбат, его связной и Желтов. В это время к ним пытались прорваться восемь автоматчиков, присланных I из полка. Добрались только трое. Уцелевшим комбату и бойцам пришлось лежать наполовину в воде. До врагов было не больше двухсот метров. Стоило поднять голову или немного приподняться, как раздавалась автоматная очередь или летели мины. Лишь через трое суток к ним пробрался посыльный с приказом отойти. Тяжелее этих дней, вспоминал Желтов, ни раньше, ни потом у него не было – ведь даже "малую нужду" приходилось справлять тут же. В случае "большой" – вместо унитаза использовали саперную лопатку,- чтобы отбросить его содержимое от себя…

Врагам доставалось не меньше. Об этом говорят строки из письма немецкого солдата, написанного в те дни:

"Милая Герта! Если бы ты увидела, еде мы воюем с Карлом, ты сошла бы с ума! Карлу оторвало руку, и ему, счастливчику, повезло… Нам из России живыми не выбраться" [14]. Письмо оказалось пророческим – солдат даже не успел его отправить.

Пленный обер-ефрейтор 12-й роты 28-го пехотного полка 8-й легкой пехотной немецкой дивизии свидетельствовал:

"Она (русская артиллерия) нас просто засыпает снарядами… Мы не находим спасения. В наших ротах осталось по нескольку человек…" [15].

А вот что говорилось в боевом донесении штаба 55-й дивизии от 29 ноября 1942 года: "28-й пехотный полк 8-й легкой пехотной дивизии перед фронтом наступления 55-й СД оказывал упорное сопротивление. Огнем станковых пулеметов из района дзотов продолжал оборонять прежний рубеж обороны, опираясь на сильные опорные пункты и развитую систему инженерных заграждений. В течение 28 ноября 1942 г. понес потери только убитыми свыше 300 солдат и офицеров" [16].

Если учесть раненых (а их в действительности всегда было в 3-5 раз больше), то от немецкого полка: после этого боя мало что осталось!

Для наблюдения за болотом и засечки целей гитлеровцы использовали двухфюзеляжные самолеты-разведчики, прозванные нами "рамами". Эти самолеты часто висели над нашим расположением, корректируя огонь своих батарей. Мы пытались сбивать их из винтовок, но безуспешно, поскольку "рама" имела хорошую броневую защиту.

Особенности лесисто-болотистой местности осложняли действия не только артиллеристов.

В августе, перед одним из наступлений, дивизию усилили танковой группой. Я был случайным свидетелем того, как наш новый командир дивизии Герой Советского Союза полковник Заиюльев, наставляя танкистов, пообещал:

– Поможете ротам продвинуться на полкилометра – каждого представлю к Золотой Звезде!

К сожалению, из трех танков не вернулся ни один – гитлеровцы подожгли их бутылками с горючей смесью на линии своих первых дзотов.

В дни больших наступлений нас поддерживала авиация. Чаще всего это были "илы" – самолеты-штурмовики, получившие у фашистов название "черная смерть". Но лес и самолетам мешал развернуться на полную мощь.