Фидель Кастро

Какова бы ни была его политическая позиция в то время, Кастро осторожно избегал вызвать подозрений среди оппозиции Батисте и Соединенным Штатам в том, что он хочет выйти за рамки структуры восстановления демократической системы на Кубе. Пока еще Батиста оставался у власти, ему требовалась поддержка оппозиции. Но он сразу разоблачал любые требования соперников, предъявляемые руководству движения против Батисты. Осенью 1957 года представители Движения в Майами подписали соглашение с новым объединенным фронтом оппозиции «Хунта де Либерасьон Кубана», посредством чего силы Кастро будут объединены в регулярные вооруженные силы, которые однажды уже свергли Батисту. Узнав об этом недозволенном поступке, который мог бы лишить его мощной вооруженной базы, Кастро порвал с «Хунтой». Его армия повстанцев начала одерживать победы над армией Батисты, в то время как оппозиционные организации провалили попытки штурма президентского дворца и поднятия мятежа вооруженных сил. Однако после безуспешной апрельской забастовки и полномасштабного наступления армии в мае Кастро был вынужден удерживать свою позицию. В июле он выпустил манифест, известный как «Каракас Пакт», подписанный вместе со всеми силами оппозиции, за исключением Коммунистической партии. В нем не упоминались радикальные реформы. Вместо этого документ был направлен на восстановление конституционных и демократических прав и содержал неясно сформулированное обещание экономического и социального прогресса, которое само по себе исходило от Аутентикос.

Не было совпадением и то, что Кастро искал союза с умеренными и консервативными оппонентами Батисты в тот момент, когда армия приступила к массовому нападению на места расположения партизан. С тех пор, как повстанцы утвердили свою власть в Сьерра-Маэстре, армия совершила несколько безуспешных попыток вытеснить их оттуда. К марту 1958 года Кастро почувствовал себя достаточно уверенным для установления новых фронтов в Ориенте. Например, Рауль с колонной отправился на Сьерра-Кристалль в восточной части провинции, где повстанцы начали проводить широкомасштабную программу социальных реформ в недавно освобожденной зоне. Провал забастовки в апреле 1958 года, тем не менее, поддержал в Батисте уверенность в том, что он сможет разбить армию бунтовщиков. Двенадцатитысячный взвод, поддерживаемый воздушными силами, был послан в обе Сьерры для уничтожения сил повстанцев.

Провал наступления был результатом не столько превосходства партизан в военной силе, сколько моральной слабости регулярной армии. Среди многих солдат и офицеров было мало желающих бороться, так как они стали непопулярными у широких слоев населения за их сотрудничество с диктатурой. Несколько частей перешло на сторону бунтовщиков, а многие дезертировали [71]. В противоположность им среди партизан царила строгая дисциплина.

Влиятельный умеренный сторонник Движения позже вспоминал, что во время посещения укрытия бунтовщиков он видел «сцепу, как в кино, наблюдая, как они приходят, занимают все вокруг позиции, и все в полном молчании. Всё здесь обсуждалось шепотом. Я провел год, разговаривая шепотом: такова была их дисциплина, разница между армией бунтовщиков и армией Батисты. Армия Батисты прибывала всегда с криками, и при этом удивлялась, почему всем известно, что они на месте» [72].

К сентябрю Кастро был готов двинуть главные силы партизан из Сьерра-Маэстры в сторону Сантьяго, столицы Ориенте. Вскоре после этого он послал Гевару и Камило Сьенфуэгоса, молодого рабочего из Гаваны и ветерана экспедиции, в военный поход в центр острова во главе двух отдельных колонн. Для этих операций и для финального наступления Кастро нужны были деньги и политическая поддержка. Его новая тактика разрабатывалась для привлечения поддержки широких слоев населения, а не сочувствующих Движению 26 июля. И действительно, деньги начали прибывать, по теперь не только от гражданских и трудовых фронтов Движения, по также и от владельцев сахарных заводов, сахарных плантаторов, фермеров-скотоводов, банкиров, промышленников, особенно в Ориенте [73]. К увеличению количества бизнесменов, поддерживающих повстанцев, привела не только растущая непопулярность Батисты, но и призыв Кастро к национальному возрождению. Ограниченные американской квотой на сахар и все в большей степени находящиеся под давлением североамериканских производителей сахарной свеклы, кубинские сахарные короли отзывались на призывы к реформам кубинской экономической политики и политической системы в целом. Интервью Кастро, данные американским журналам между февралем и апрелем 1958 года, были направлены на уверения элиты бизнеса, что им ничто не грозит со стороны Революции, кроме выигрыша. В феврале, беседуя с журналистом из журнала «Лук», которого четверо суток вели по горным тропам к штаб-квартире партизан, Кастро заявил: «Я знаю, что звуки Революции — как горькое лекарство для многих бизнесменов. Но после первого шока они увидят ее благо — нет больше обкрадывающих налоговых поборов, обворовывающих армию полководцев, и чиновников-взяточников, обирающих до нитки. Наша Революция как нравственна, так и политична» [74].

Отбросив армию, силы повстанцев начали свое собственное общее наступление. Колонна Кастро с запада и его брата с востока продвинулись в центр Ориенте, захватывая город за городом, пока они не окружили Сантьяго. Объединения Гевары и Сьенфуэгоса отрезали половину острова, чтобы предотвратить приток подкрепления с запада, а затем двинулись в Гавану. Батиста вместе с быстро распадающейся армией подготавливался покинуть Кубу. Тем временем группа офицеров из старшего состава задумала сбросить его с помощью смешанной гражданской и военной хунты, которую, как они считали, признает правительство Соединенных Штатов. В канун Нового года Батиста бежал в Доминиканскую Республику. Свергнувшая его хунта недолго наслаждалась властью. Из штаб-квартиры, находящейся за пределами Сантьяго, Кастро издал призыв к всеобщей забастовке, чтобы сбросить военную группировку. Призыв получил широкую поддержку среди рабочих. К вечеру 1 января хунта была уничтожена. На следующий день Кастро с триумфом вошел в Сантьяго, а вскоре после этого, чтобы увеличить масштаб празднества, Гевара и Сьенфуэгос взяли под контроль Гавану.

Режим Батисты пал, помимо всего, из-за его жестокости. Тысячи его противников были подвергнуты пыткам или убиты, или то и другое. Но он также пал, как, в принципе, пришел к власти в 1934 и 1952 гг., потому что не представлял никакого социального класса. Даже среди военных, как показало морское восстание Сьенфуэгоса, был острый раскол. Самые ближайшие советники Батисты вышли из рядов тех, кто участвовал в Революции 1933 года. Их сила и привилегии возмущали более всего профессиональную офицерскую элиту, возникшую из среднего класса Кубы, среди которой было много заговорщиков. Молчаливое соглашение между слоями населения, поддерживающего режим Батисты, провалилось в самом начале, так как он оказался неспособным решить любую проблему, интересующую их. Коррупция была до сих пор распространена, бедность оставалась бедностью. Поддержка Батисты организованным рабочим классом иссякла.

В 1958 году безработица увеличилась с 8,9 % в январе до 18 % в декабре. Только верхний слой объединенной бюрократии отождествлялся с режимом, так как им больше некуда было податься. Батиста потерял общественную опору, но он не стремился расположить к себе и местную элиту, контролирующую большинство кубинских богатств. Его переворот в 1952 году не покончил с насилием, на что надеялись многие кубинцы, а, наоборот, еще и увеличил его. К неустойчивости кубинской политической системы добавилось растущее у среднего класса чувство материальной ненадежности. Хотя он довольствовался тем, что у него самый высокий уровень жизни в Латинской Америке, его прибыль в пятидесятые годы уменьшилась из-за роста инфляции и постоянного падения цен на сахар на мировом рынке. Доход на Кубе упал на 18 % в течение двух последующих за переворотом лет и к 1958 году снизился до уровня 1947 года. Тем не менее между 1956 и 1957 годами цены на основные продукты питания выросли вплоть до 40 % [75].