Никола Тесла и загадка Тунгусского метеорита

В 1958 году окончательно выяснилось: ТКТ на Землю не падало, механического взрыва не было.

Сходен с механическим и т. н, реологический взрыв. Он получается тогда, когда твердое тело со всех сторон подвергается весьма сильному сжатию. Оно разрушает кристаллическую решетку твердого тела, которое взрывается так же, как и при механическом взрыве.

К сожалению, и это объяснение не годится. При полете в атмосфере тела испытывают давление со стороны воздуха лишь в лобовой части, а не со всех сторон. Значит, реологический взрыв невозможен.

Была популярна и идея «теплового взрыва». Предполагалось, что ТКТ при трении о воздух так быстро прогрелся целиком, что его почти мгновенное испарение было подобно «тепловому взрыву». Но метеориты прогреваются только снаружи и на глубину на доли миллиметра. Внутренность же метеорита остается холодной. «Тепловых взрывов» не бывает (ни у железных, ни у каменных метеоритов, тем более они исключены для ледяных комет).

Итак, внешние причины не могли вызвать взрыв Тунгусского тела. Взорвалось «что-то» внутри его.

Поговаривали о химическом взрыве. Однако известно, что ни в метеоритах, ни в кометах нет веществ и условий, при которых могли бы возникнуть химические реакции с бурным выделением энергии. Более того, лучистая энергия Тунгусского взрыва от общей его энергии была очень большой — до 30 %, что невозможно при химических взрывах — для них эта доля составляет миллионные части процента.

Остается как будто одна возможность — ядерный взрыв. Точнее, его разновидности — атомный, термоядерный, аннигиляционный.

Первый вариант («как атомная бомба») отпадает сразу, т. к. в естественных условиях образование двух кусков чистого урана-235 с докритической массой с объединением их в критическую при влете в атмосферу настолько маловероятное событие, что возможностью его можно сразу пренебречь. К тому же и общая энергия взрыва, и его следы скорее говорят в пользу второго варианта, «термоядерного». Разумеется, и он (как и урановая бомба) предполагает участие «разумного» конструктора.

Вот аргументы в пользу «термояда». Каждый тип взрыва имеет свой «почерк». Особенно он четко проявляется в микробарограммах, регистрирующих бегущие в атмосфере взрывные воздушные волны. Даже неспециалисты, сравнив микробарограммы Тунгусского и ядерного взрывов, заметят их сходство (кстати сказать, микробарограммы химических взрывов совсем на них не похожи).

Когда произошел Тунгусский взрыв, в Иркутской магнитной обсерватории зафиксировали возмущение (то есть изменение) магнитного поля Земли — т. н. геомагнитный эффект. Многие десятилетия спустя оказалось, что сходные геомагнитные эффекты порождают и высотные ядерные взрывы. Вряд ли такое совпадение можно считать случайным.

Геомагнитные эффекты проявляются потому, что при ядерных взрывах возникают «жесткие» ионизирующие излучения, меняющие проводимость ионосферы. При механических, тепловых и химических взрывах ничего подобного не наблюдается. Но самым убедительным аргументом в пользу «термояда» была бы, пожалуй, остаточная радиоактивность и наличие соответствующих радиоизотопов в районе эпицентра.

Первые радиометрические измерения в районе Тунгусского взрыва были проведены еще в начале 60-х годов. Выяснилось, что в эпицентре есть в сравнении с фоном превышение суммарной радиоактивности (в 1,5–2 раза), что случайным совпадением объяснить трудно.

Как показали исследования А.В. Зотова и В.Н. Мехедова, в годовых кольцах деревьев из эпицентра, относящихся к 1908 году, присутствует превышенное количество радиоактивных изотопов, в частности цезия-137, характерного для «термояда».

Известно, что при ядерных взрывах их продукты рассеиваются в атмосфере и вместе с дождями выпадают в различных районах нашей Планеты. Где бы ни произошел воздушный ядерный взрыв, спустя примерно год им будет заражена вся земная атмосфера. Неудивительно поэтому, что американские ученые У. Либби, К. Коуэн и другие в слоях 1908 года американских деревьев нашли повышенное содержание радиоактивного изотопа углерода-14, далекие следы Тунгусского взрыва. Позже аналогичные результаты были получены академиком А.П. Виноградовым и другими советскими учеными.

Можно ли из сказанного сделать однозначный вывод, что Тунгусский взрыв был «термоядом»? К сожалению, нет.

Некоторые изотопы, например, углерод-14, образуются при всех взрывах ядерного типа. Дубнинский физик В.Н. Мехедов полагал, что главным источником повышенной радиации является изотоп хлор-36. Если это так, то Тунгусский взрыв, возможно, был аннигиляционным. Подтверждением такого вывода явилось бы обнаружение радиоизотопов натрия-22, алюминия-38, кальция-41, никеля-59, других. Их, однако, пока не обнаружили.

Но и «аннигиляционная гипотеза» взрыва предполагает участие «разумного конструктора». Легко доказать, что любой естественный метеорит из антивещества, пролетая сквозь межпланетные облака газа и пыли, давно бы аннигилировал — испарился бы еще до встречи с Землей. Другое дело «топливо» из антивещества, хранящегося на борту космического корабля или зонда в какой-нибудь «магнитной бутылке»?!

Исследуя различные механизмы Тунгусского взрыва, напрашивается вывод: подходящими «кандидатами» могли бы быть только термоядерный или аннигиляционный взрывы. Но следует уточнить — «подходящими» из известных.

А может быть, есть и иные, еще неизвестные науке средства выделения энергии из вещества? Полностью отвергать такую возможность не следует:

ВЕДЬ РЯД ХАРАКТЕРИСТИК ТУНГУССКОГО ВЗРЫВА ОСТАЮТСЯ УНИКАЛЬНЫМИ, как говорят, «ни на что не похожими».

В начале 1982 года ко мне домой позвонил мой старый друг — коллекционер и стойкий оппонент по многим вопросам из «круга НЯП» Лев Андреевич.

Этот страстный поклонник любого собирательства — монет, марок, открыток, книг по разным темам и эрудит в любых областях науки, особенно в области химии, кандидатом которой он был, кроме всего прочего был моим коллегой по службе… в научно-технической разведке. Его консультациями я подпитывался, «путешествуя» по странам Европы и Нового Света в поисках нужных нашим специалистам сведений из области передовых технологий, вооружения и прочих новинок.

— Анатолий, — спокойно начал Лев Андреевич, — может быть, зайдешь ко мне на часок, кое-что для тебя приготовил…

Зайти не мог — это для меня был бы подвиг И хотя профессия научила меня уметь слушать и управлять беседой, эта «методика» на Льва Андреевича не распространялась. Моя супруга удивлялась «союзу» таких двух разных людей, часами беседовавших в нашей квартире в Гольянове. Лев Андреевич — спокойный педант, приторно дотошный, и я — взрывной и разговорчивый.

— Лев Андреевич, лучше ты ко мне. Тебе до меня ходу пешком полчаса? — сопротивлялся я, боясь попасть в его «музей-квартиру», из которой вырваться шансов «живым» у меня не было бы часов на пять.

Часа через полтора небольшого роста, седоватый, на аглицкий манер с щеточкой усов и внимательным взглядом, галантный Лев Андреевич стоял на пороге нашей квартиры. Цветок перекочевал к Нине, а пакет с «вещдоками» его новых увлечений — ко мне. Палочка оказалась в почетном углу коридора (гость побаивался гололеда!).

— Чем обрадуешь сегодня, Лев Андреевич? — с деланым испугом спросил я, усаживая гостя на диван под картины «собственного производства». — Вижу загадочность на твоем лице… Не томи…

И коллега не заставил себя ждать. Из пакета он достал альманах-ежегодник «Эврика» за прошлый год, издававшийся обычно в первый месяц нового года. Он молча, но многозначительно передал мне альманах, до сих пор не очень-то мною читаемый, указав на закладку. Казалось бы, закладка как закладка, но… Это было свидетельство аккуратности гостя, его «штабной культуры» во всем: от работы до дома. Далеко не самое «плохое» качество в нашей профессии, между прочим…

Его английская манера поведения — это свойство его натуры, пришла к нему из детства, а не потому что он работал в той же Англии и Японии по делам нашей службы. Эта манера мне импонировала, и при нем я старался быть сдержаннее.