Римская история в лицах

Артемидор из Книда, знаток греческой литературы, сошелся на этой почве с некоторыми лицами, участвовавшими в заговоре Брута, и ему удалось узнать почти все, что делалось у них. Он подошел к Цезарю, держа в руке свиток, в котором было написано все, что он намеревался донести Цезарю о заговоре. Увидев, что свитки, которые ему вручают, Цезарь передает окружающим его рабам, он подошел совсем близко, придвинулся к нему вплотную и сказал: «Прочитай это, Цезарь, сам, не показывая другим, — и немедленно! Здесь написано об очень важном для тебя деле». Цезарь взял в руки свиток, однако прочесть его ему помешало множество просителей, хотя он и пытался много раз это сделать. Так он и вошел в сенат, держа в руках только этот свиток.

...место, где произошла борьба и убийство Цезаря и где собрался в тот раз сенат, без всякого сомнения, было избрано и назначено божеством; это было одно из прекрасно украшенных зданий, построенных Помпеем рядом с его театром. Здесь находилось изображение Помпея...

Антония, верного Цезарю и отличавшегося большой телесной силой, Брут Альбин нарочно задержал на улице, заведя с ним длинный разговор. При входе Цезаря сенат поднялся с мест в знак уважения. Заговорщики же, возглавляемые Брутом, разделились на две части: одни стали позади кресла Цезаря, другие вышли навстречу, чтобы вместе с Туллием Кимвром просить за его изгнанного брата. С этими просьбами заговорщики провожали Цезаря до самого кресла. Цезарь, сев в кресло, отклонил их просьбы, а когда заговорщики приступили к нему с просьбами еще более настойчивыми, выразил каждому из них свое неудовольствие. Тут Туллий схватил обеими руками тогу Цезаря и начал стаскивать ее с шеи, что было знаком к нападению. Каска первым нанес удар мечом в затылок. Рана эта, однако, была неглубока и несмертельна: Каска, по-видимому, вначале было смущен дерзновенностью своего ужасного поступка. Цезарь, повернувшись, схватил и задержал меч. Почти одновременно оба закричали: раненый Цезарь по-латыни — «Негодяй Каска, что ты делаешь?», а Каска по-гречески, обращаясь к брату, — «Брат, помоги!». Не посвященные в заговор сенаторы, пораженные страхом, не смели ни бежать, ни защищать Цезаря, ни даже кричать. Все заговорщики, готовые к убийству, с обнаженными мечами окружили Цезаря: куда бы он ни обращал взор, он, подобно дикому зверю, окруженному ловцами, встречал удары мечей, направленные ему в лицо и в глаза, так как было условлено, что все заговорщики примут участие в убийстве и как бы вкусят жертвенной крови. Поэтому и Брут нанес Цезарю удар в пах. Некоторые писатели рассказывают, что, отбиваясь от заговорщиков, Цезарь метался и кричал, но, увидав Брута с обнаженным мечом, накинул на голову тогу и подставил себя под удары. Либо сами убийцы оттолкнули тело Цезаря к цоколю, на котором стояла статуя Помпея, либо оно там оказалось случайно. Цоколь был сильно забрызган кровью. Можно было подумать, что сам Помпей явился для отмщения своему противнику, распростертому у его ног, покрытому ранами и еще содрогавшемуся. Цезарь, как сообщают, получил двадцать три раны (согласно Светонию в заговоре участвовало более 60 человек. — Л.О.). Многие заговорщики переранили друг друга, направляя столько ударов в одно тело.

После убийства Цезаря Брут выступил вперед, как бы желая что-то сказать о том, что было совершено; но сенаторы, не выдержав, бросились бежать, распространив в народе смятение и непреодолимый страх». (Плутарх. Сравнительные жизнеописания. Цезарь, LXVI)

Эпизод, описанный Аппианом, дает представление о силе страха, владевшего заговорщиками, несмотря на их многочисленность. Еще до прибытия Цезаря к Бруту и Кассию подошел сенатор Попилий Лена, не участвовавший в заговоре, и пожелал им успеха в том, что они замыслили. Неизвестно, что он имел в виду, но руководители заговора пришли в ужас...

«Едва Цезарь сошел с носилок, — продолжает Аппиан, — как Лена... пересек ему дорогу и завел с ним серьезный разговор о каком-то личном деле. При виде того, что происходило и при длительности беседы заговорщики испугались и уже готовились даже дать друг другу знак убить самих себя прежде, чем их схватят. Но видя, что в продолжение разговора Лена выглядит скорее просящим и умоляющим о чем-то, чем доносящим, они оправились, а когда увидели, что Лена по окончании разговора попрощался с Цезарем, снова осмелели...» (Аппиан. Гражданские войны. II, 116)

Последнее мгновение жизни Цезаря Аппиан описывает следующими словами:

«...он закрылся со всех сторон плащом и упал, сохранив благопристойный вид, перед статуей Помпея». (Там же, 117)

Эту замечательную заботу древних римлян о том, чтобы встретить смерть с достоинством, я уже отмечал в описании смерти Помпея.

Фраза из Светония, которой я намерен закончить рассказ о мартовских идах, звучит так:

«Все разбежались. Бездыханный, он остался лежать, пока трое рабов, взвалив его на носилки, со свисающей рукою, не отнесли его домой». (Светоний. Божественный Юлий, 82)

Не знаю, как ты, читатель, а я невольно содрогаюсь, воображая опустевшие улицы Вечного Города, по которым испуганные рабы влекут окровавленное тело величайшего из его граждан, а рука, еще недавно державшая бразды правления полумиром, как плеть, раскачивается в такт их торопливым шагам.

Глава VIII

Антоний

Имя Антония впервые появилось на страницах нашей «Истории» еще в 4-й главе, когда он в качестве народного трибуна вместе с Кассием наложил вето на решение сената об отзыве Цезаря из Галлии. Но рассказать о нем как-то не было случая, хотя все последующее время Антоний являлся одним из лучших полководцев Юлия Цезаря. Сейчас ему предстоит выйти на первый план Римской истории, и потому следует знать хотя бы минимально необходимые сведения о молодых годах Антония и некоторых особенностях его личности.

Марк Антоний родился в 83-м году. Его дед был знаменитым оратором и консулом. Отец же мало чем отличился на поприще государственной службы. В 74-м году он — претор, затем довольно неудачно воюет с пиратами. Состояние имел весьма скромное, зато пользовался репутацией человека честного и великодушного. Мать Марка, Юлия, дальняя родственница Цезаря, женщина весьма достойная и уважаемая, подарила мужу еще двух сыновей: Гая и Луция. Где-то в начале или середине 60-х годов отец трех братьев Антониев умер, и Юлия вышла замуж за Корнелия Лентула — одного из активных участников заговора Катилины. В конце 63-го года Лентул, как мы знаем, по распоряжению Цицерона был казнен. В этом обстоятельстве, наверное, кроется одна из причин враждебности, а позднее открытой ненависти, которую Антоний питал к Цицерону Вполне вероятно, что и сам двадцатилетний Марк, если и не участвовал в заговоре, то тесно соприкасался с кругом весьма распущенной «золотой молодежи», окружавшей Катилину Рано усвоенные дурные привычки впоследствии свели Антония с Курионом, подавшим ему пример чудовищного мотовства. В какой-то момент долги Антония достигли огромной суммы в полтора миллиона денариев. Долги самого Куриона были в несколько раз больше. Это обстоятельство, как мы помним, позволило Цезарю путем подкупа (в 50-м году) переманить народного трибуна Куриона на свою сторону Антоний, с подачи своего приятеля и покровителя, был избран трибуном на 49-й год и вслед за ним принял в разгоравшейся борьбе с сенатом сторону Цезаря.

Однако не следует думать, что к 49-му году в послужном списке Антония не было ничего, кроме пьяных дебошей и альковных похождений. К этому времени (ему ведь уже 34 года) он успел заслужить репутацию отважного воина и опытного военачальника. Свою военную карьеру Антоний начал в 57-м году в Сирии, где под начальством проконсула Габиния весьма успешно сражался с восставшими в очередной раз иудеями. В 55-м году, как я уже упоминал, он с тем же Габинием направился в Египет, чтобы силой возвратить трон Птолемею Авлету. В египетской кампании Антоний сыграл, пожалуй, главную роль, захватив со своей конницей известную нам пограничную крепость Пелусий. Тогда же он, кстати сказать, проявил достойное похвалы уважение к врагу, отыскав на поле боя тело египетского главнокомандующего Архелая (супруга царицы Береники) и похоронив его с царскими почестями.