Котовский (Книга 1, Человек-легенда)

На этом письмо обрывалось, и так и не удалось выяснить, что именно "воображал" Скоповский.

Вопреки правилам и навыкам Александра Македонского, в местных лесах, в тылу польской армии бродили отряды партизан. Один из этих отрядов ворвался в город, перепугал жителей, разогнал, а частью перебил штабных офицеров и скрылся.

Скоповский, увидев из окна, что скачут какие-то всадники, услышав затем "ура" и беспорядочную пальбу, упал в кресло и сделался синим. Нижняя челюсть у него отвисла, показывая вставленные зубы. Он, вытаращив глаза, смотрел перед собой.

Вот она, смерть... Для чего же все усилия, вся борьба, все ухищрения? Только для того, чтобы вот так, в кресле, поникнуть и чтобы в мозгу все смешалось? Ксения... Перед ним стоит Ксения! Но этого же не может быть, она умерла... Жжет! Жжет сердце... Протянуть руку и принять эти капли, они помогают...

Врач определил паралич сердца. Но, возможно, Скоповский умер от огорчения, что белопольским уланам никак не удается победить огромную восточную страну?

7

В эти дни бригада Котовского жила напряженной жизнью.

Стояли первые солнечные, благоуханные дни. Распустились листья на деревьях, цвели цветы на лугах. Как нарядны были поляны! Как приветливы сады! Как живописны украинские села, с белыми хатами, журавлями колодцев и "садками вишневыми коло хаты"!

Отдельная кавалерийская бригада Котовского шла на стыке Фастовской группы и Первой Конной армии.

Котовцы внезапно натолкнулись на пехотную колонну противника, шедшую со стороны Андрушевки. Колонна белополяков, состоявшая из двух рот Пятидесятого пехотного полка, была окружена и уничтожена. Все подходили и осматривали трофеи: четыре полевых французских орудия, шестьдесят подвод со снарядами.

- Хорошие пушки, - хвалил Няга. - Их только повернуть в другую сторону - и бить по панам!

Все это произошло так быстро, что остальные роты белопольского Пятидесятого полка продолжали безмятежно передвигаться. Вскоре были обнаружены еще две роты и тоже уничтожены. От Пятидесятого полка остался, таким образом, один батальон. Он был разбит под деревней Медовкой.

Вслед за этими столкновениями произошел еще ряд боев. А травы цвели своим чередом. Белые акации захлебывались сладким ароматом. Цвела сирень. И было особенно много садов, разомлевших под солнцем, в тихой Ольшанке. Перед окопами была рожь. Она зацветала, среди колосьев синели васильки.

Противник перерезал во ржи проволочные заграждения. Затем, приминая колосья и васильки, подполз к расположению кавалерийской бригады, уничтожил дозор и ворвался в Ольшанку. Это были познанцы Галлера.

Котовцы купали лошадей в ольшанском пруду. Был знойный день. Мошки вились на дороге, листья на деревьях свертывались от жары. Лошади фыркали, блестели на солнце их мокрые спины, галечник хрустел под их копытами, когда выбирались из воды.

Прозвучали выстрелы. И кончился знойный покой. Первый кавалерийский полк белополяки заставили отступить.

Тарахтел пулемет... Мчались всадники... Метались кони без седоков...

Напрасно будет выходить печальная женщина на крыльцо, возле которого растет груша. Напрасно будут высматривать отца смуглый мальчик и смелая, как мальчишка, девочка. Не вернется в родное село молчаливый Леонтий...

Еще накануне он был встревожен:

- Конь обнюхивает. Видно, убьют.

- У тебя, поди, хлеб в кармане...

- Нет, брат, хлеб ни при чем. Плохая, брат, примета.

Все помолчали, придумывая, что бы сказать утешительного Леонтию:

- Сейчас и боев-то больших нет.

- Да мой Мамай обязательно меня мордой тычет, такая у него привычка. И ничего.

- То мордой тычет, а то обнюхивает. Разница.

Вражья пуля сразила его. Он грохнулся на землю. Земля была горячая. Приник Леонтий к земле, словно слушал...

Котовский мчится навстречу выстрелам. Увидел, как упал Леонтий. Заметил, как Макаренко упал с коня, истекая кровью. Догнал того, кто стрелял в Макаренко. Получивший страшный удар пехотинец пробежал еще несколько шагов и скатился в ложбину.

Раненого Макаренко подхватила бесстрашная медсестра полтавчанка Шура Ляхович. Она всегда оказывалась впереди. Мчатся пулеметные тачанки - и Шура Ляхович с ними, только лицо прятала, чтобы куда угодно ранило, только не в лицо. Скольких бойцов она спасла, вытащила раненными с поля боя!

- А где же комбриг? - успел только спросить Макаренко.

Потом потерял сознание.

Появились кавалеристы Второго полка. Они мчались на неоседланных конях, всадники были голые. Они только что выскочили из воды и, не тратя времени, схватились за клинки.

Одновременно завязывался бой у окопов. Увидев раненого Макаренко, увидев трупы на земле, котовцы рассвирепели и долго, ожесточенно крошили врага. Так уж у нас исстари повелось, чтобы, "когда неприятель будет сколон, срублен, не давать ему времени ни сбираться, ни строиться, невзирая на труды, преследовать его денно и нощно, до тех пор, пока истреблен не будет", как говорил Суворов.

Познанцев загнали в овраг. Четыреста трупов оставили они под Ольшанкой, четыреста напоминаний насчет вероломства страдающему короткой памятью врагу.

Пришли в лазарет проститься с боевым товарищем. Входили один за другим, озираясь на койки, неловко шагая по чисто вымытым полам. Белый, без единой кровинки, Макаренко. Встал у него в изголовье Котовский. Столпились командиры полков, командиры батарей, комиссары. Были тут Няга, Николай Криворучко, Ульрих...

- Берегите командира, - говорил тихим, но уверенным непрерывающимся голосом Макаренко. - Ты, Криворучко, вероятно, сменишь меня, так помни мой наказ. Я понимаю, что не выживу, но мы им дали, будут они помнить!

Через два часа он умер.

8

А рожь все равно колосилась. И цвели цветы, несмотря на все кровавые происшествия этих дней.

Однажды Миша Марков, вновь на коне и с отличной выправкой мчавшийся в строю, получил задание: выяснить положение в соседней деревне Якимановке, нет ли там белополяков, уцелело ли местное население. До сих пор такие задачи Котовский давал или Ивану Белоусову или Подлубному, и Миша Марков чрезвычайно гордился важным поручением.