Заговор генералов

- На других участках, видать, горячий бой!.. - долетало до Путко.

В этих словах вроде и укор: не повезло нам, не туда послали; а может, невезучий у нас командир.

- Носы не вешать! Займемся строевой и огневой подготовкой!

Нашли позади взгорка, у рощицы с лазаретом, лужайку-площадку. На ближних березках развесили самодельные мишени. А лужайку, как плац, поручик решил использовать для строевой.

- Это что еще за старорежимные штуки? - возмутился один из бойцов. Ать-два! Шагом марш, кругом! Как при царе!..

- Строевая учит собранности, четкости движений, - терпеливо объяснял Антон. - Армия - это не толпа. В каждом подразделении должен быть строгий порядок.

Правда, козырять не заставлял - это уже отошло и в войсках.

Поползли у него и по-пластунски, неумело елозя по земле и высоко выгибая спины. Удовольствия красногвардейцам ползанье доставило малое.

- Напомню, что говорил Суворов, - оглядывая красно-грязные, взмокшие, сердитые лица, наставлял Путко. - Тяжело в ученье - легко в бою!

Видел: если б не папутствепные слова Вани Горюнова, айвазовцы не стерпели бы таких мук от офицера-георги-евца.

Зато стрелять по мишеням желали все, и как можно больше. Лупили в божий свет как в копеечку.

Сашка Долгинов, ординарец, старался на славу. Оказался он ловким и сноровистым, и глаз меткий, рука твердая!

- Быть тебе красногвардейским командиром!

- Не откажусь! - горделиво улыбался Александр. Днем приехали из Питера, с завода, привезли собранные по домам гостинцы.

- Как ероям!

Красногвардейцы даже совестились их принимать: награда за несделанную работу.

- Что нового в Питере, на Выборгской?

- Поднялись как один! Все при деле! Новые отряды сорганизовали! Скоро еще один к вам подойдет на подкрепление!

- К шапочному разбору.

- А вы много генеральских шапок насбивали?..

- Дак ведь такая загвоздка: может, они в обход нашей позиции проперли?.. - виновато отзывались бойцы.

И вдруг взбежал на бугор, к наблюдательному пункту, запыхавшийся парень из последней посланной Антоном разведки:

- Казаки! Впереди казаки!..

2

Тимофей Шалый добрался до своих доицов только на третье утро после схватки с моряками в "Астории".

Черно-рыжий, изодранный, изрезанный стеклом и подцепленный в ухо, едва не в затылок, пулей преследователей, он был страшен.

Есаул выбрался из города еще в предрассветье. На окраине стянул с седла какого-то сопляка-корнета. Загнал лошадь. Бросил. Как цыган-конокрад, увел под носом, с коновязи, еще одного жеребца. И этот едва не пал, когда настегивал его по проселкам на юго-запад, ориентируясь по солнцу и кронам деревьев, пока не увидел на окраине деревни всадников с пиками, в серо-синих шароварах с лампасами и не донеслась стройно и многоголосо исполняемая песня - их гимн:

Всколыхнулся, взволновался

Православный тихий Дон,

И послушно отозвался

На призыв монарха он!..

Мало того, что донцы, - его дивизия, его полк!.. Вот это удача!.. Не понадобилось и разъяснять: кто да что и почему в ненавистной мазутной рванине.

- Где Гаркуша, мой вестовой? Где конь? Где мое оружие и амуниция?

Все оказались в сохранности, и вестовой, казачонок первого года службы из Семикоракор, тянулся в струнку, испуганно моргая глазами.

Шалый набросился на штабистов полка:

- Ну, усуропили, ешь-мышь двадцать!.. Чуть голову ни за понюшку не сложил! Мое дело - р-рубить красную сволоту, а не шашкаться-машкаться с ними!.. - Он клокотал от ярости и жаждал действия. - Когда выступаем на Питер?

- Отбой вроде бы, - с досадой объяснил ему штаб-ротмистр. - И с той и с другой стороны насыпали приказов: и Керенский изменник, и Корнилов изменник - не поймешь, не разберешься. Пока приказано оставаться здесь и ждать последующих распоряжений.

- Э, нет! - взревел он. Ждать - это было выше его сил. - Слышите?

Откуда-то издалека доносилась стрельба.

- Там рубятся, головы кладут, а мы у баб под подолом в деревнях отсиживаемся? Я своих поведу!

- Один эскадрон на весь Питер?

- А хоть бы и так!..

Его эскадрон стоял отдельно в деревеньке у окраины леса. Шалый собрал казаков:

- Станичники! С москалями да питерцами, хочь красными, хочь черными, у нас общих делов нет! Слышите, кровавый бой идет?..

Сюда тоже долетал глухой горох выстрелов.

- Фабричная сволота в кольцо нас забирает! Я зову вас: прорубимся - и айда на Дон, там атаман Каледин казаков собирает!

Казаки слушали. Но кое-кто глядел сумрачно, а кто и отводил глаза.

- Неужто, станичники, хвосты поджали? - Он уловил перемену в настроении. - Не приказываю, а зову с собой добровольцев! Смелым бог владеет, а отрепков мне и задарма не надоть! Кто со мной - два шага вперед.

Почти все казаки эскадрона, возбужденные словами есаула, шагнули.

- Нет часу на тары-бары! Пять минут на сбор - и выступаем!

Увидел на деревенской улице толпу пеших. Солдаты не солдаты, да и не казаки.

- Кто такие?

- Кажись, московские юнкера и ихние офицеры. Прибыли на подмогу, а дела нет, вот и маются, - объяснил вестовой.

Шалый пригляделся к одному из чужаков, молодому рослому подпоручику с орденом на френче:

- Да никак Катя-Константин? Ёшь-мышь!..

- Это вы, Тимофей Терентьич? Вот встреча!

- Уже и с орденом, ну, молодец-соколик! Больше не соответствует тебе бабское имя! Хочешь со мной на дело? - И, не дав опомниться подпоручику, приказал Гар-куше: - Коня моему другу и казацкую шашку! Отобрать у того, кто струсил, а боевому офицеру - дать!

По совести говоря, Катя не жаждал никакого "дела". Но есаул действовал стремительно. А рядом стояли и во все глаза глядели на офицера его питомцы-юнкера. И ему было лестно, что бравый есаул, дважды георгиевский кавалер, приглашает "на дело" именно его, а не кого-то другого.

- Пошли! - обнял Катю Шалый. - Сей минут и выступаем! Рубить сволоту, спасать Расею! Хо-хо, вот будет кровищи!..

Костырев-Карачинский не очень-то был силен в верховой езде. Да и откуда? Училище его было пехотным. В Александровском, уже будучи командиром взвода, он несколько уроков взял в манеже, но и только. Однако отступать некуда: попал в стаю - лай не лай, а хвостом виляй...