Хрущевская «оттепель» и общественные настроения в СССР в 1953-1964 гг.

Колхозный механизатор В.А. Егоров из села Мишенка в Гжатском районе Смоленской области считал, что «неурожай ни от кого не зависит» ^{2151}. «Неурожай есть неурожай, — рассуждала рабочая ДЭУ в Балашихе А.И. Яковлева, — он от бога, и винить здесь некого» ^{2152}. В Тамбовской области, сообщала аспирантка ВНИИ экономики сельского хозяйства Т.И. Шевякова, «главным виновником считали засуху» ^{2153}. «Отнеслись как к стихийному бедствию», — говорила бригадир подмосковного колхоза им. Ленина П.И. Ковардюк ^{2154}. «Что можно сделать, если природа преподнесла такой сюрприз?» спрашивала учительница Константиновской школы в Загорском районе В.С. Безбородова и добавляла: «От хорошего к плохому трудно привыкнуть» ^{2155}. «Все реагировали довольно спокойно», — казалось инженеру ВНИИлитмаша А.В. Гавриленко ^{2156}. «Все с пониманием на это отреагировали, — вторила ему работница швейной мастерской № 23 в Москве Л.В. Гурьева. — Власть-то не виновата, что урожай не удался» ^{2157}.

Но от 3 до 7% видели в этом неспособность власти выполнить свое обещание поднять сельское хозяйство. Ругали не только непогоду, но и правительство, по словам работницы Лыткаринской горбольницы А.С. Клюничевой: «Это начало в привычку входить» ^{2158}. О постоянных потоках брани на правительство в очередях за продуктами помнит М.И. Бондарь, техник станции Черкизово Московской Окружной железной дороги: «Проклинали весь белый свет» ^{2159}. «Считали, что правительство проводит неграмотную экономическую политику», — утверждал рабочий санатория ВМФ под Солнечногорском Б.С. Егоров ^{2160}. Как следствие неправильной сельскохозяйственной политики, расценил неурожай 1963 г. новосибирский строитель А.А. Чуркин ^{2161}.

«Если бы Хрущев не носился с кукурузой как дурень с писаной торбой, — рассуждал член КПСС В.Е. Голованов из Калининграда, — может быть хлеба было бы в достатке» ^{2162}. В чрезмерном насаждении кукурузы видел корень зла шофер Ю.И. Чумаров из деревни Аксеново в Раменском районе ^{2163}. «Хрущев-дурачок кукурузой завалил!» — негодовала домохозяйка М.М. Лунина из деревни Круглица в Куринском районе Орловской области ^{2164}.

Москвич А.В. Шаталин объяснял ухудшение положения с продовольствием еще и тем, что были резко ограничены возможности ведения личного подсобного хозяйства: «В поселке Ершов, где жили мои родители, представители райфинотдела ходили по дворам и описывали имеющуюся живность. Мои старики выращивали двух поросят, а иметь положено было только одного. Поэтому со второго стали брать налог. Идиотизм был какой-то. Все эти мероприятия отбивали охоту заниматься личным хозяйством. Хрущев хотел, чтобы все граждане питались в столовых и покупали молоко в магазинах, а не держали своих коров. Он хотел, чтобы у людей было больше свободного времени, чтобы они культурно отдыхали, “росли над собой”, не копошились в навозе». Такую его политику Шаталин считал «вредной и дурацкой» ^{2165}. «Логичное завершение реформ Хрущева в сельском хозяйстве» видел во всем этом инженер Кореневского завода строительных материалов И.И. Назаров ^{2166}. С.Ф. Хромов из предприятия п/я 17 во Фрязино считал, что неурожай был «спровоцирован руководством, Хрущевым лично (повсеместными посевами кукурузы, даже там, где она не давала урожая)» ^{2167}. «Злость на Хрущева, по вине которого разорено сельское хозяйство», была у Е.В. Наливайкиной, бухгалтера завода «Ростсельмаш» ^{2168}. «Все ругались на Хрущева», по словам рабочей одного из заводов в Тамбове В.В. Новожиловой и рабочей М.Д. Бизюкиной из Мичуринска ^{2169}. «Усилилось недовольство Хрущевым» и по словам библиотекаря А.М. Вавиловой из поселка Советский под Астраханью ^{2170}. «Недовольство Хрущевым было повсеместным», — утверждал Н.Д. Михальчев, бывший тогда председателем Ершовско-го (в Саратовской области) районного потребительского общества ^{2171}. «Все ругали Хрущева за все это», — свидетельствовала и жительница Пензенской области А.В. Девяткина ^{2172}. Учительница русского языка и литературы в Воздвиженской средней школе Загорского района А.П. Запрудникова вспоминала, как тогда пели частушку: «Жена Хрущева умерла — белый хлебец унесла, если снова женится — куда черный денется?» ^{2173}

Дело доходило до того, что, как свидетельствует секретарь Аромашевского райисполкома в Тюменской области В.П. Торопова, некоторые люди «думали, что правительство прячет хлеб» ^{2174}. Думала, что «хлеб нечистый» из-за того, что «Хрущев пшеницу продает за границу», К.М. Ежова, рабочая завода № 67 в Москве ^{2175}. «Эту политику считали вредительством» и по свидетельству работницы Косинской трикотажной фабрики Т.П. Михайловой ^{2176}.

Как всегда это бывает, обострение социальной обстановки сопровождалось ростом спекуляции и уголовных преступлений. Только за праздники 7-9 ноября 1963 г. и только на одной Украине произошло 34 убийства и 3 изнасилования. Имели место 14 случаев распространения антисоветских листовок. «Все это вместе взятое омрачает и без того далеко не радужное праздничное настроение», — записывал в своем дневнике Шелест ^{2177}.

12 ноября он встречал в Киеве Хрущева и сопровождал его в загородную резиденцию «Залесье», где тот собирался готовиться со своей командой к очередному пленуму ЦК КПСС, посвященному развитию химической промышленности как важнейшему условию подъема сельского хозяйства и роста народного благосостояния. В те дни Шелест заносил в свой дневник: «На станции Раздельная в 12 вагонах демобилизованные из армии грузины устроили пьяный дебош, открыто высказывали недовольство в адрес Хрущева, защищали все действия и порядки при Сталине, восхваляли политику Маленкова. В Стамбуле с нашего туристического парохода остался 21 человек… Все это довольно неприятные вещи, и это довольно прозрачно говорит о нашем политическом состоянии… Сейчас просто у нас катастрофа с сельским хозяйством, и это не может не отражаться на политическом престиже в целом и в частности на престиже Хрущева» ^{2178}.

С жалоб на «исключительно неблагоприятные климатические условия» начал Хрущев говорить об итогах сельскохозяйственного года на пленуме ЦК КПСС: