Великая Война и Февральская Революция 1914-1917 годов

Императорский поезд Литера А, в котором находился Государь, вышел из Могилева в 5 часов утра 28 февраля. Государя сопровождали все те лица, которые с ним приехали, но комендантом поезда был помощник начальника Дворцовой полиции Гомзин.

На час вперед шел Императорский поезд Литера Б, ничем по наружности не отличавшийся от Лит. А. В этом служебном поезде ехали тоже все лица, приехавшие в Ставку с Государем несколько дней тому назад. Комендантом этого поезда был назначен подполковник Таль. Ввиду тревожного времени, Дворцовый комендант приказал усилить поездной караул от Железнодорожного полка на 10 человек, а на паровозе были помещены 3 нижних чина того же полка. Казалось, что движению поездов ничто угрожать не может. Всюду охрана, а в Ставке товарищ министра путей сообщения генерал Кисляков, пост которого был установлен на случай беспорядков. Так казалось и так верилось.

28 февраля утром солнце весело смотрело в окна нарядного Царского поезда. Государь аккуратно вышел к утреннему чаю. Собрались некоторые из лиц свиты. Государь, как всегда, спокоен и приветлив. Но был бледен и как бы утомлен. Некоторая утомленность и даже апатия замечались довольно часто за последние полгода у Государя. Ее замечал и состоявший при Ставке В. К. Сергей Михаилович и говорил о том с беспокойством своему брату Александру Михаиловичу.

Бывало так, по его словам, что, слушая интересный доклад, Государь как-то особенно спокойно воспринимал его, как будто за всем тем, что он слышит, есть нечто, к чему он, Государь, прислушивается. Люди близкие, знавшие веру Государя в Волю Божию, в судьбу, которая предначертана каждому свыше, с беспокойством смотрели на это особенное, иногда совсем не соответствующее обстановке спокойствие Государя. В свите то могли бы замечать Федоров да Воейков. Плавно проходил Императорский поезд станции. Отдавали честь железнодорожное начальство, жандармы, охрана. На одной из станций выстроился шедший на фронт эшелон. Государь подошел к окну. Раздалось оглушительное ура. Дивные звуки "Боже Царя Храни" понеслись от оркестра навстречу Монарху и долго провожали затем удалявшийся царский поезд... После Орши Государю вручили телеграмму от выборных членов Гос. Совета, которая гласила:

- "Ваше Императорское Величество. Мы, нижеподписавшиеся члены Государственного Совета по выборам, в сознании грозной опасности, надвинувшейся на родину, обращаемся к вам чтобы выполнить долг совести перед вами и перед Россией.

... Вследствие полного расстройства транспорта и отсутствия подвоза необходимых материалов, остановились заводы и фабрики. Вынужденная безработица и крайнее обострение продовольственного кризиса, вызванного тем же расстройством транспорта, довели народные массы для отчаяния. Это чувство еще обострилось тою ненавистью к правительству и теми тяжкими подозрениями против власти, которые глубоко запали в народную душу.

Все это вылилось в народную смуту стихийной силы, а к этому движению присоединяются теперь и войска.

Правительство, никогда не пользовавшееся доверием России, окончательно дискредитировано и совершенно бессильно справиться с грозным положением.

Государь, дальнейшее пребывание настоящего правительства у власти означает полное крушение законного порядка и влечет за собою неизбежное поражение на войне, гибель династии и величайшие бедствия для России.

Мы почитаем последним и единственным средством решительное изменение Вашим Императорским Величеством направления внутренней политики, согласно неоднократно выраженным желаниям народного представительства, сословий и общественных организаций, немедленный созыв законодательных палат, отставку нынешнего Совета министров и поручение лицу, заслуживающему всенародного доверия, представить Вам, Государь, на утверждение список нового кабинета, способного управлять страною в полном согласии с народным представительством. Каждый час дорог. Дальнейшие отсрочки и колебания грозят неисчислимыми бедами.

Вашего Императорского Величества верноподданные члены Государственного Совета: барон Меллер-Закомельский, Гримм, Гучков, Юмашев, Савицкий, Вернадский, Крым, граф Толстой, Васильев, Глебов, Зубашев, Лаптев, Ольденбург, Дьяконов, Вайнштейн, князь Трубецкой, Шумахер, Стахович, Стахеев, Комсин, Шмурло, князь Друцкой-Соколинский, Марин".

Спокойный и серьезный тон телеграммы в переживаемое нервное время, подписи солидных пожилых людей, многих из которых Государь хорошо знал, заставили Государя задуматься над затронутым вопросом. Государь не мог не спросить себя - а не правы ли все они, эти разные люди, в разных формах предлагающие одно и то же. Не ошибается ли он, Государь с Царицей, слушая Протопопова, Маклакова, Щегловитова. И Государь задумался.

Попросивший разрешения войти, Дворцовый комендант застал Его Величество в раздумье с телеграммой в руках.

Воейков в Орше же получил посланную ему вслед из Могилева телеграмму Военного министра Беляева No 201, которую он и явился доложить Его Величеству. Телеграмма, отправленная из Петрограда 28 в 11 ч. 32 м. гласила: "Положение по-прежнему тревожное. Мятежники овладели во всех частях города важнейшими учреждениями. Войска, под влиянием утомления, а равно пропаганды, бросают оружие и переходят на сторону мятежников или становятся нейтральными. Сейчас, даже трудно указать какое количество рот является действительно надежными. На улицах все время идет беспорядочная пальба, всякое движение прекращено, появляющихся офицеров и нижних чинов разоружают. При таких условиях сколько-нибудь нормальное течение жизни государственных установлений и министерств прекратилось. Министры Покровский и Войновский-Кригер вчера в ночь выбрались из Мариинского дворца и сейчас находятся у себя. Скорейшее прибытие войск крайне желательно, ибо до прибытия надежной вооруженной силы мятеж и беспорядки будут только увеличиваться. Великий князь Михаил Александрович выехал из дома военного министра в 3 часа ночи не мог проехать на вокзал и вернулся в Зимний дворец. 201. Беляев".

Генерал Воейков крепко стоял за вооруженное прекращение революции. Он верил в успех военного предприятия генерала Иванова.

Завтрак прошел обычным порядком. О Петроградских событиях не говорили. Из посторонних были приглашены: Ежов и Начальник Александровской железной дороги Чермай.

В 3 часа пришли в Вязьму. Там Государю была подана телеграмма Военного министра Беляева No9157 следующего содержания.

- "Около 12 часов дня 28 февраля остатки оставшихся еще верными частей в числе 4 рот, 2 батарей и пулеметной роты, по требованию морского министра, были выведены из адмиралтейства, чтобы не подвергнуть разгрому здание.

Перевод всех этих войск в другое место не признан соответственным, ввиду неполной их надежности. Части разведены по казармам, причем, во избежание отнятия оружия по пути следования, ружья, пулеметы, а также замки орудий сданы морскому министерству. 9157. Беляев".

Государь же послал Царице ободряющую телеграмму такого содержания:

- "Выехали сегодня утром в 5. Мыслями всегда вместе. Дивная погода. Надеюсь, что вы чувствуете себя хорошо и спокойно. Много войск послано с фронта. НИКИ".

В свите уже царила большая тревога. Только Воейков старался казаться спокойным и даже веселым, что, однако, плохо удавалось. Все надеялись на энергичные действия генерала Иванова и его отряда.

В 6 часов Царский поезд пришел на станцию Ржев. Государь гулял несколько минут по платформе. В 8 часов сели обедать. О революции не говорили.

В 9 ч. 27 м. Царский поезд (Лит. А) пришел на станцию Лихославль, где поезда переходили на Николаевскую железную дорогу. Поезд был встречен начальником дороги инженером Керн и начальником Жандармского Полиц. Управления генералом Фурса с офицерами. Фурса доложил Воейкову, что происходило в Петрограде по 27 число. Рассказал, что, в самый момент отхода с вокзала его поезда, толпа овладела Николаевским вокзалом и что там делается теперь он не знает. Доложил о тревожных сведениях про занятие революционерами Тосно и про знаменитую телеграмму комиссара Бубликова. Позже Воейков писал: "В Лихославле мне удалось от жандармского начальства получить первые сведения обо всем творившемся в Петрограде".