Заговор против мира. Кто развязал Первую мировую войну

Витте почти что впал в панику. Будучи не в силах заткнуть рот А.Д.Оболенскому, Витте решил соорудить другую версию.

Прежде всего, он попросил достаточно близких к себе свидетелей и участников событий октября 1905 года – Н.И.Вуича и Н.Д.Оболенского (но не А.Д.Оболенского!), дать письменное описание этих событий для истории. Вуич и Н.Д.Оболенский это добросовестно сделали, причем сдержанно и взвешенно написали практически только то, что могло быть засвидетельствовано другими (у Оболенского, например, не было ни слова об его аудиенции у царицы). Использовав эти записки и добавив то, что считал нужным, Витте составил собственное описание фактов, которое и представил на рассмотрение Фредерикса.

Последний собирался ответить своим собственным изложением событий, но затем, по-видимому по совету царя, также ознакомившегося с запиской Витте, уклонился от этого. Устно он подтвердил Витте, что его изложение соответствует имевшим место фактам.

Разумеется, в записках Витте, Вуича и Н.Д.Оболенского нет ни слова ни об Ушакове и встрече последнего с великим князем, ни о сцене между великим князем и царем. Получив от Фредерикса (а следовательно – и от царя) неопределенное полуоправдание, Витте этим не удовлетворился и повел себя и дальше как вор, на котором горит шапка.

Тогда же Витте получил и письменное изложение событий, составленное Ушаковым, по-видимому предварительно доходчиво объяснив последнему, что в ней должно быть и чего быть не должно. Ушаков, добросовестно описав свой диалог с великим князем, о своем знакомстве с последним рассказал только нижеследующее:

Собрав три записки (Вуича, Н.Д.Оболенского и свою собственную), Витте поместил их в текст своих мемуаров, а затем, используя записку Ушакова (ее текст был опубликован уже советскими архивариусами в 1923 году), дал дополнительную трактовку событий. Характерно, что и Витте, и Ушаков усиленно подчеркивают тот факт, что они лично не встречались с конца сентября и до 30 октября 1905 года, когда Ушаков снова возник и потом зачастил к Витте опять со своими соратниками, утрясавшими вопрос об оплате прошедших забастовочных дней. Неизвестно, как это решилось, но сама постановка вопроса очень интересна: государственные служащие просили от государства оплаты времени антиправительственной забастовки! Как видим, теперь, в отличие от января 1905 года, верноподданность рабочих Экспедиции заготовления государственных бумаг проявилась в достаточно своеобразной форме!

В мемуарах Витте обрушивается на А.Д.Оболенского, допустившего утечку информации: «поведение Николая Николаевича перед 17 октября мне объяснил П.Н.Дурново влиянием на него главы одной из рабочих партий Ушакова. /.../ Дурново мне говорил, что будто именно князь Оболенский устроил свидание великого князя Николая Николаевича с Ушаковым и что он ему как будто хвастал, что благодаря ему последовал манифест, и это он устроил через Нарышкина. Я этому не поверил, а потому не зная, насколько это верно, думаю, что скорее это было маленькое хвастовство. Одно несомненно, что князь Алексей Дмитриевич Оболенский – мелкий человек, либеральный дворянин, философ училища правоведения» [709], – одним словом, вполне подходящее лицо на пост обер-прокурора Синода!

Затем Витте дает характеристики другим персонажам: «Нарышкин – это не из тех настоящих Нарышкиных, за одним из братьев коих замужем моя дочь, с этими Нарышкиными он не имеет ничего общего. По существу, это /.../ промотавший свое состояние, ничего в жизни не делавший, человек петербургского общества, спортсмен-охотник, и по охоте компаньон, а потому и близкий Николаю Николаевичу. Он повлиял и ввел Ушакова к великому князю. Очень может быть, что его познакомил с Ушаковым всюду проникающий князь Андронников» [710].

И об Андронникове: «Князь Андронников – это личность, которую я до сих пор не понимаю; одно понятно, что это дрянная личность. Он не занимает никакого положения, имеет маленькие средства, неглупый, сыщик не сыщик, плут не плут, а к порядочным личностям, несмотря на свое княжеское достоинство, причислиться не может. /.../ Он вечно занимается мелкими политическими делами, влезает ко всем министрам, великим князьям, к различным общественным деятелям, постоянно о чем-то хлопочет, интригует, ссорит между собой людей, что доставляет ему истинное удовольствие, оказывает нужным ему людям мелкие услуги; конечно, он ухаживает лишь за теми, кто в силе или в моде и которые ему иногда открывают к себе двери. Это какой-то политический мелкий интриган из любви к искусству» [711].

Итак, позиция Витте вполне ясна. Поскольку открылось, что свидание Ушакова с великим князем действительно имело место и привело к решающим политическим результатам (о чем оба участника встречи предпочитали не распространяться), а так же и то, что их знакомство состоялось не по воле Провидения, а благодаря интриге вполне земных людей, Витте старается создать впечатление, что это было происками не его собственными или приближенных к нему все-таки солидных политиков – типа А.Д.Оболенского, а всего лишь легкой шуткой мелких людишек вроде Андронникова и Нарышкина.

Неизвестно, могли ли подобные аргументы сыграть роль для царя и его ближайшего окружения (в том числе и для Николая Николаевича) – Витте так и не пришлось официально оправдываться, а его карьера закатилась по совокупности множества причин. Зато судьба зло подшутила над Витте-мемуаристом.

Во-первых, замена князя А.Д.Оболенского князем М.М.Андронниковым не может умалить масштабов проведенной интриги: уже после ухода Витте от дел и еще более после его смерти Андронников прославился как крупнейший интриган своего времени и ближайший друг Распутина. И фантастическая деятельность Андронникова отнюдь не только легенда – достаточно сослаться на официальные сведения о его смерти: в 1919 году, будучи одним из руководителей Кронштадтской ЧК (!!!), он был разоблачен (или якобы разоблачен) как участник контрреволюционного заговора и совсем не якобы арестован и расстрелян [712] – куда уж дальше! Таким образом, участие или мнимое участие Андронникова в интриге против великого князя нисколько не лишает ее солидности.

Во-вторых, Андронников вовсе не был чужим человеком для Витте. В другом месте мемуаров, рассказывая о покушениях, которые готовили на него правые экстремисты, Витте счел необходимым привести телеграфное предупреждение, присланное этой «дрянной личностью», желавшей спасти его от смерти. В связи с этим Витте был вынужден признать в 1912 году: «он влез и ко мне, когда я был министром финансов, и в течение 8 лет был ко мне вхож, не в мой дом, а ко мне в служебный кабинет. Ничего такого дрянного никто про него сказать не может /.../. И в настоящее время он ближайший друг и военного министра [В.А.Сухомлинова], и /.../ министра внутренних дел [А.А.]Макарова, бывает и у Коковцова. С тех пор как я покинул пост председателя Совета министров, Андронников у меня бывает очень редко» [713], – в последней фразе звучит неподдельная горечь.

Что же касается распределения ролей в интриге против Николая Николаевича, то решающая заведомо принадлежит самому Витте. Только Витте из всех упомянутых лиц имел тесные контакты и с великим князем, и с Ушаковым практически одновременно в конце сентября 1905 года. Будучи хорошо с ними знаком (с великим князем Витте общался в молодости, а затем имел значительный перерыв – служебные судьбы не сталкивали их до осени 1905 года), Витте смог оценить их идеальное соответствие для проведения сеанса внушения. Дело было только за тем, чтобы организовать сеанс в течение кратчайшего отрезка времени, когда это было и необходимо, и возможно. Совсем не важно, кто именно из соратников Витте сумел это осуществить.