Отрешенные люди

- Благословите, батюшка, - кинулся к идущему впереди Ивана священнику один из солдат, низко опустив голову. Иван сжался, но, присмотревшись, заметил, что солдаты в карауле изрядно навеселе, несмотря на ранний час.

- Господь простит, - невозмутимо произнес священник, перекрестив охранника, а за ним и остальных, стоящих на карауле, и затем беспрепятственно вместе с Иваном проследовал на небольшую площадь перед острогом.

Иван блаженно улыбнулся и, подняв голову к небу, полной грудью вдохнул свежий петербургский воздух. Ему хотелось выкрикнуть что-нибудь дерзкое, несуразное, побежать, подпрыгнуть, запеть, но он все еще боялся, что сейчас позади него откроются тюремные ворота, выскочит охрана, кинутся вслед за ним.

- Куда мне дальше? - осторожно спросил он священника.

- Вон, вас ждут, - указал тот ему на коляску, запряженную парой соловых лошадок.

- Спасибо вам, батюшка, - Иван подставил голову под благословление.

- Господа благодари, видать, не окончен твой земной путь, - буднично ответил тот и, не оглядываясь, пошел в сторону, а Иван бегом кинулся к коляске, где сидел, откинувшись на кожаные подушки, насупленный поручик Кураев.

- Вы?! - удивленно воскликнул Иван и кинулся было обнимать его.

- Нет, апостол Матфей, - увернулся от его объятий поручик.- Изволите сесть или рядом побежите? Я вам не барышня, чтоб тискать меня. Садитесь, садитесь, а то еще народ подумает чего-нибудь.

Иван вскочил в коляску, и возница так хлестнул лошадок, что они с ходу понеслись, выбивая подковами из мостовой яркие искры.

- Куда едем? - весело спросил Иван, стянув с головы монашескую шапочку и подставляя налетающему с Невы колющему пронзительному ветру разгоряченное лицо, с блаженством ощущая всей кожей желанную свободу.

- В Сибирь! - хохотнул поручик.

- Зачем в Сибирь? - удивился Иван.

- Может, к прусскому королю обратно изволишь попроситься на службу? А чего? Он таких удальцов любит. Не набегался еще? Приказано тебя обратно в Сибирь доставить, и чтоб сидел там тихо, как мышь. Но о том разговор отдельный будет.

- А кем приказано? - не унимался Зубарев. Ему обязательно хотелось услышать имя высокого покровителя, по чьему распоряжению он, судя по всему, и выпущен из острога.

- Папа римский велел тебя туда доставить. А то, говорит, худо в Сибири без Ваньки Зубарева. Больно жители о тебе скучают.

- Вы правду говорите али шутите опять? - недоверчиво переспросил Иван. - Чего вы надо мной, как над дитятей малым, насмехаетесь? Чем провинился перед вами?

- Ах, вам желательно о винах своих знать?! Так извольте. По решению господ сенаторов ты, купецкий сын Иван Зубарев, приговорен к смертной казни через повешенье. И приговор тот никто пока не отменял. И если тебя интересует мое мнение, то и пальцем бы не шевельнул, чтоб помешать палачу правый суд свершить. Благодари Господа Бога и ...- он запнулся, не решившись назвать имени человека, который непосредственно отдал ему приказание по освобождению Зубарева. - Неважно кто, но до поры до времени решили дать пожить тебе еще из милости великой. Но чтоб нигде, запомни, нигде и ни перед кем не вспоминал тех, с кем встречался, говорил, в чьих домах бывал. А то... сейчас велю кучеру обратно поворачивать и собственноручно сдам тебя обратно в острог.

- Так поворачивай! Сдавай меня в острог, коль дружба людская для тебя ничего не значит! - закричал вдруг что есть мочи Иван и вскочил на ноги в коляске, намереваясь выпрыгнуть из нее.

- Стой!!! Куда?! Сядь!!!- закричал Кураев и схватил его за рукав, дернул вниз.- Раздухарился, как петух перед курами! Ишь, каков гусь! Герой, нечего сказать. Я бы на твоем месте так себя не вел, а ручки бы целовал. Мало я тебя повыручал из всяких переделок, а ты этакие слова говорить вздумал.

- Неча было и выручать меня, коль супротив собственной воли шел, вырывая назад руку, отвечал Зубарев, но все же сел обратно на сиденье, чуть успокоился.

- Вот-вот, ты еще попрекни меня, что я тебя от неминучей смертушки спас. Попрекни-попрекни, у тебя это здорово выходит.

- Хорошо, не буду больше, - опустил Иван голову, понимая, что спорить с поручиком бесполезно. - Когда в Сибирь поедем? Сейчас прямо, что ли? Мне бы в баньке попариться, а то в остроге завшивел весь, коростами зарос.

- Ко мне как приедем, то и в баньку сходишь, отдохнешь малость, а завтра поутру и поедем.

- Только в Тобольск я не вернусь, - не поднимая головы, буркнул Иван. Под Тюменью деревенька у меня собственная есть, Помигаловой прозывается, там и жить стану.

- Да хоть на Луне живи, лишь бы подальше от Москвы и Петербурга, а то опять в какую историю влипнешь,- с силой хлопнул его по спине Кураев и широко улыбнулся.

... Они ехали уже больше двух недель и проехали Нижний Новгород, меняя на почтовых станциях лошадей да останавливаясь на короткие ночевки на постоялых дворах. Стоял конец лета, и кругом, в полях, белели платки баб, жнущих хлеба; по дорогам, навстречу им, попадались крестьянские хилые лошадки со сложенными на них огромными снопами необмолоченного хлеба. Вдали маячили приземистые стога сена, огороженные заботливой хозяйской рукой невысокой изгородью; по пастбищам сонно двигались стада скота, подпасаемые мальчишками с длинными кнутовищами в руках, которыми они, время от времени громко щелкая, показывали свою строгость и радение в работе.

На одной из остановок, когда поручик пошел требовать смены лошадей, Иван двинулся размять ноги, осторожно обходя сваленные вдоль забора свежеспиленные бревна. Вдруг он увидел, как в конце улицы, поднимая клубы пыли, показалась вереница арестантов и послышался негромкий перезвон кандалов. Он с любопытством остановился и принялся разглядывать угрюмую толпу, неторопливо двигающуюся меж высокими деревянными заборами в глубь села. Солдаты, шедшие по бокам, измучились не меньше самих каторжан и поминутно утирали тыльной стороной ладони пот со щек, покрытых густым слоем пыли.

- Иван! - услыхал вдруг Зубарев крик, и, не сразу поняв, что обращаются именно к нему, повернулся назад, словно там еще кто-то мог находиться.- Да, тебя кричу, тебя, Иван, - донеслось до него, и, вглядевшись в строй арестантов, он наконец увидел кричавшего, и не поверил своим глазам: то был Ванька Каин собственной персоной.

- Каин?! - полуутвердительно крикнул он.

- Я! А то кто же еще! Господин офицер, разрешите с дружком потолковать, не сбегу, вы меня знаете.

- Только не долго, - махнул рукой драгунский офицер, которому, казалось, было глубоко наплевать и на арестантов, и на весь белый свет, настолько он устал от долгой дороги.

- Ну, здравствуй, - подошел к Зубареву, заметно прихрамывая на левую ногу, Иван Каин, - не думал, что свидимся...

- И я не думал. Значит, взяли тебя все-таки, а, Каин?

- Свои дружки и выдали. От сумы да от тюрьмы не зарекайся, так на Руси говорят. А ты куда едешь? В Москву?

- Нет, обратно к себе, в Сибирь.

- Слушай, а возьми меня с собой. Служить тебе стану, как пес преданный, башкой клянусь. А, Иван? - просительно залепетал Каин, и что-то необычное, униженное, молящее проступило в его облике.

- Как же я тебя возьму? Скажешь тоже. Не в лавке фунт мяса купить. Человек, чай. Да еще каторжный.

- А ты поговори с нашим офицером. Я за ним приглядываю, он за дорогу троих или четверых отпустил, родичам в руки передал, а в рапорте пишет, мол, померли дорогой. А кто проверять станет? Кому мы нужны? Поговори с ним...

- Поди, он не бесплатно отпускает, - замялся Иван, - а у меня с собой денег чуть всего.

- Да почти задаром, как я слышал. Целковый дай ему и дело с концом.

- Всего-то? - удивился Иван.

-- А такова наша цена. Кобыла, и та дороже стоит.

-- Бежать не пробовал?

- Не-а! Побегу, а кто из солдат выстрелит да попадет.... И все... нет больше Ваньки Каина. Ну, поговоришь? Братом тебе меньшим буду, в ногах спать стану, а скажешь, то и на большую дорогу деньгу добывать для тебя пойду.