Упадок и разрушение Британской империи 1781-1997

Прибыли сотни желающих. Среди них были английские джентри из центральных районов Англии, а также буры из вельда, скваттеры из чахлого поселения за пределами Найроби, известного, как «Тентфонтейн». Среди вновь прибывших оказался лорд Деламер, который вскоре стал неофициальным главной европейского сообщества Кении. Это был аристократический хулиган, который носил шорты, пистолет, фланелевую рубашку и длинные рыжие волосы под пробковым шлемом, причем шлем оказался таким широким, что почти скрывал его похожий на клюв нос. Он, не раздумывая, ввязывался в уличные драки, стрелял по фонарям и мог запереть менеджера гостиницы «Норфолк» в его собственном мясном погребе.

Деламер жил экстравагантно. Переписку вел по телеграфу, три оператора, знающие азбуку Морзе, работали день и ночь. Он мог «назвать их бабуинами и идиотами», а в следующую минуту дать им щедрые «чаевые наличными» [2064].

Экстравагантный лорд приобрел 100 000 акров на западных склонах долины Рифт и сказал Мейнерцхагену, что собирается доказать: «Это — страна белого человека». Мейнерцхаген ответил: «Но это страна черного человека, как вы собираетесь ставить белого над черным?» Деламер заявил: «Черный выиграет и станет сотрудничать».

Несмотря на свою склонность к авторитаризму, Мейнерцхаген не был убежден. Он считал, что захват земли в итоге приведет к расовому конфликту, поскольку не мог представить, как образованные африканцы во фланелевых костюмах «покорно подчиняются власти белых» [2065].

Тем временем чернокожих вынудили сотрудничать. Они в самом деле выиграли от «Британского Мира», хотя это просто заменило африканскую анархию (вызванную постоянными набегами) европейской тиранией. Как сообщал заместитель Элиота, Кения была страной «стрелков по ниггерам и дичи» [2066]. На самом деле, по словам одного высокопоставленного чиновника из Министерства иностранных дел, «в Конго почти не было никаких зверств, за исключением нанесения увечий. Это нельзя сравнивать с нашим протекторатом» [2067].

Новые поселенцы постоянно угрожали прихватить больше земли силой и одновременно требовали правительственной защиты против восстания местных жителей, которое ожидали спровоцировать. Выражая с аристократической надменностью предубеждения против темнокожих рас, они были особенно агрессивны по отношению к властям. Капитан Эварт («Гроге») Гроган, авантюрист, который считал, что Кении требуется хорошая порция рабства, бросил властям вызов, выпоров трех предположительно дерзких кикуйю перед зданием суда в Найроби. Его признали виновным… в проведении незаконного собрания, приговорив к месячному заключению в частном доме.

Поселенцы отмечали, насколько они цивилизованы в сравнении с американскими южанами, которые бы линчевали негров. В таком маленьком белом сообществе многие местные чиновники (хотя ни в коем случае не все) опасались критики, как сторонники черные или даже красных. Они подвергались оскорблениям. Один плантатор, выращивавший кофе, определил своего бульдога Сквика на работу в правительстве.

Чиновников подвергали остракизму в клубе «Мутайга». Они были уязвимы для поселенцев, которые могли «дернуть за веревочки в Лондоне и заставить марионеток в Восточной Африке прыгать и бегать» [2068].

Часто марионетки автоматически принимали сторону поселенцев, считая своих африканских подопечных «проклятыми неграми» [2069]. Чиновники в Кении имели плохую репутацию, были печально известны в плане сексуальных излишеств, а то и преступлений. Как говорили, один районный комиссар совмещал «сбор налогов с изнасилованием». Помощник районного комиссара по имени Хьюберт Силберрад попал в центр скандала из-за своих наложниц, в результате чего лорд Крюэ выпустил свой знаменитый циркуляр (1909 г.) Он предупреждал администраторов колониальной службы, что их ждет крах карьеры за «безнравственные отношения с местными женщинами» [2070].

Поселенцы высмеивали положение чиновников в стихах, которые стали исполняться на музыку одного церковного гимна:

Мастурбация приносила гораздо меньше вреда, чем другие занятия чиновников. Полковник Монтгомери, комиссар по земельным вопросам, жаловался, что «местные жители наносят невосполнимый ущерб лесам, и если самих местных жителей всегда можно заменить, то деревья — другое дело. Ведь требуется гораздо больше денег, чтобы посадить лес» [2072]. У таких людей не было никаких угрызений совести при перемещении масаев с самых лучших пастбищ, чтобы освободить место европейским первопроходцам, несущим цивилизацию. Сам Элиот думал, что они и «многие другие племена должны погибнуть» [2073]. Он сравнивал масаев со львами, сильными и красивыми: «Но от них никогда не бывает никакой пользы, а очень часто исходит серьезная опасность» [2074].

Ко времени Первой Мировой войны масаи стали, по словам баронессы Бликсен, которая владела кофейной плантацией в горах Нгонг, «умирающим львом с обрезанными когтями» [2075]. Ожидания его смерти оказались преждевременными. Не оправдались надежды и на то, что поселенцы смогут закрепиться в качестве главенствующей расы. Их жестокая экспроприация привела к медленно разгорающейся ярости, которая вскоре вспыхнула ярким пламенем.

Другие трудности тоже множились. В основном, они касались рабочей силы. Сами англичане не могли пахать или копать на возвышенностях, не теряя престижа или «не становясь жертвой нервного срыва». К их счастью, им не приходилось пачкать руки. Кения была не просто страной белого человека, она стала, по словам первопроходца лорда Кранворта, «по сути, страной надсмотрщика» [2076].

Большинство новых поселенцев (в особенности — из Великобритании) предпочитали роль надсмотрщиков и наблюдателей. Как отмечали африканеры, они были «фермерами на веранде» [2077]. Эти люди всем сердцем приняли немецкую максиму, которую осудил Лугард: «Колонизация Африки — это принуждение негра к работе» [2078].

Гроган говорил о кикуйю: «Мы украли его землю. Теперь мы должны украсть его конечности» [2079].

Для этой цели налагались налоги на жилье и подушные налоги, чтобы африканцы (которые изначально предлагали слоновую кость, коз и даже крокодиловые яйца вместо наличных) были вынуждены работать за зарплату. Она требовалась, чтобы эти налоги платить.

Сбор налогов давал дополнительное преимущество, помогая финансировать администрацию, потому что налогообложение белых оставалось непропорционально низким. Однако чернокожие испытывали понятное отвращение к превращению в рабочих-мигрантов в поместьях белых. Там их плохо кормили, селили в дурных условиях, мало платили и вообще скверно относились. В неопубликованных письмах типичного поселенца, Арнольда Пайса, указываются наказания, которым он подвергал своих «боев», которые варьировались от «хорошего избиения» до заковывания в кандалы, прикрепляя те к увеличенным мочкам ушей. В одном случае он прикрепил ухо спящего пастуха к своему седлу. «Затем я стукнул каблуками по бокам пони, и тот побежал кентером. Конечно, негру тоже пришлось бежать кентером, потому что оторвать ухо было бы больно».