Сталин и Гитлер. Кто кого обманул

Вовсе фантастической представляется информация, присутствующая в одном из донесений, об имевшей якобы место попытке Сталина расправиться с военной оппозицией, которая, по сообщению агента, не удалась лишь потому, что командование РККА привлекло для своей охраны регулярные войска, против которых НКВД оказался бессилен [206].

Как относиться к этим донесениям? Можно ли считать их хоть в чем-то достоверно отражавшими политическую ситуацию в Москве и, следовательно, использовать как источник при изучении политики советского государства накануне 22 июня 1941 г.? Некоторые исследователи считают, что эти документы, поступавшие в руководство министерства иностранных дел Германии под грифом «совершенно секретно, государственной важности», который указывал на значимость содержавшейся в них информации и на серьезность источников, из которых она была получена, заслуживают самого пристального внимания. Ряд донесений такого рода был опубликован в книгах германских исследователей Б. Пиетров [207]и Ф. Зоммера [208], посвященных внешней политике СССР накануне и в начальный период войны. Отрывок из одного донесения включил в свою статью «Дорога к войне», опубликованную в журнале «Огонек», A.M. Некрич [209].

Достоверное и недостоверное

Действительно, эти агентурные донесения содержат немало информации, достоверность которой не вызывает сомнений. Так, среди сообщений по военным вопросам соответ- ствовала действительности информация о том, что Генеральный штаб РККА считал возможным удар Германии по СССР по трем направлениям: из Восточной Пруссии на Ленинград, из района Варшавы — через Брест, Минск и Смоленск на Москву и из района Люблина и с территории Румынии — на Киев. Могут быть подтверждены другими документами сообщения о военных мероприятиях советского правительства в старых укрепрайонах на так называемой «линии Сталина», о разработке Кремлем планов эвакуации населения, промышленности и правительственных учреждений в восточные районы страны, об отдельных мероприятиях по подготовке к проведению всеобщей мобилизации. Достоверны некоторые сообщения по политическим вопросам, в частности об отказе советского правительства от форсированного проведения коллективизации в Прибалтике, о принимавшихся им мерах по стимулированию патриотических настроений населения СССР.

Вместе с тем в донесениях имеется целый блок информации, которая не подтверждается ни советскими документами, ни сообщениями, поступавшими в Берлин из других источников, в частности, от агентуры абвера и спецслужб. Обращает на себя внимание то, что эта информация имела первостепенное военное и политическое значение.

Так, в сообщениях германской агентуры из Москвы настойчиво проводилась мысль о том, что наиболее вероятным и опасным направлением возможного удара Германии по СССР в Кремле считают северо-западное — из Восточной Пруссии через прибалтийские республики на Ленинград, что именно здесь, по мнению советского руководства, должны будут развернуться главные сражения германо-советской войны. В подтверждение этой версии в одном из агентурных донесений сообщалось даже о том, что нарком обороны СССР маршал Тимошенко, поддержавший якобы такую точку зрения, подвергается нападкам со стороны своих оппонентов, обвинивших его в том, что он, как украинец, замышляет измену — сдачу немцам Украины [210].

Что касается юго-западного и южного направлений, то в донесениях неоднократно указывалось на относительную слабость советской обороны вдоль западных границ Украи- ны и Молдавии, на возможность отступления здесь советских войск, что якобы подтверждалось и решением Кремля «не держать на Украине и Северном Кавказе (включая бывшую Донскую область) значительных запасов продовольствия и сырья для промышленности» [211].

Вся эта информация не имела ничего общего с планами построения обороны, которых придерживались в Москве. Советское руководство предполагало, что главный удар будет нанесен вермахтом на западном и юго-западном направлениях и потому сосредотачивало в Западном Особом и Киевском Особом военных округах наиболее многочисленную и мощную группировку и именно туда перебрасывало в мае—июне 1941 г. все новые части [212].

Не соответствовала действительности и информация о том, что Сталин якобы «отклонил проект советского генерального штаба ответить на сосредоточение германских войск контрсосредоточением Красной Армии» и что в этих условиях генштаб РККА «делает ставку на мощь советского воздушного флота и танковых войск, которые вступили во вторую стадию развертывания» [213]. Никаких решений о прекращении либо приостановке передислокации частей Красной Армии в западные приграничные округа, которая была начата 13 мая 1941 г., ни в мае, ни в июне советское руководство не принимало.

Осторожного отношения к себе требует содержащаяся в агентурных донесениях информация по политическим вопросам, прежде всего о разногласиях и противоборстве между Сталиным и его окружением, с одной стороны, командованием Красной Армии и низовыми организациями ВКП(б) — с другой.

Известно, что между Сталиным и командованием РККА накануне войны возникали разногласия, в частности, по вопросу о том, на каком направлении ожидать главного удара Германии, когда может произойти нападение, насколько срочными являются мобилизационные мероприятия и приведение войск приграничных округов в состояние полной боевой готовности. Упоминания об этом можно найти в мемуарах Маршала Советского Союза Г.К. Жукова, занимавшего накануне войны должность начальника Генерального штаба РККА, адмирала Кузнецова и других советских военачальников. Однако эти разногласия не были настолько остры, чтобы привести к серьезному конфликту, тем более политическому конфликту с вооруженным противостоянием в Москве, о чем уже говорилось выше. Такое противостояние наверняка не осталось бы незамеченным иностранными дипломатами, в том числе немецкими. Однако никаких подтверждений этому нет в сообщениях из Москвы германского посла Ф.В. фон дер Шуленбурга, германского военного атташе генерала Э. Кёстринга и его заместителя полковника Г. Кребса. Нет подтверждения этому и в мемуарной литературе, в частности, в воспоминаниях иностранных дипломатов. Нельзя не отметить также, что авторитет Сталина и дисциплина в руководстве советского государства в тот период были настолько высоки, что все разговоры о возможности открытого политического выступления против сталинского курса представляются в высшей степени неубедительными.

Вряд ли можно считать достоверным и сообщение о том, что статьи А.А. Жданова, секретаря ЦК ВКП(б), одного из наиболее близко стоявших к Сталину политиков, посвященные советско-германским отношениям, поданные в «Правду», «дважды не пропускались цензурой» [214].

Цели дезинформации

Сомнительный характер сведений о военных планах и военных мероприятиях советского руководства, а также о политической ситуации в СССР, передававшихся в Берлин через «Информационсштелле III», позволяет задать вопрос: а не имеем ли мы здесь дело с дезинформацией, которую под прикрытием отдельных достоверных данных распространяла Москва? Думается, такую возможность исключать нельзя. НКИД СССР, а также органы советской разведки и контрразведки накануне войны проводили целый ряд дезинформационных операций (например, имитация сближения Советского Союза с США и Англией [215]), с помощью которых пытались воздействовать на Берлин. Вполне допустимо, что донесения «Информационсштелле III» — это «след» еще одной акции такого рода.