Общий ход всемирной истории (Очерки главнейших исторических эпох)

* См. другой ее перевод в приложении к "Сравнительной политике" (Спб., 1880 г.).

" "Школьное преподавание истории и новая историческая наука" в "Вестнике Воспитания" за 1898 г.

включать его в общий процесс истории, как совершенно равноправного звена наряду с древним Востоком и средневековою и новою Европою и постоянно при этом помнить о том, что в одних отношениях классические народы лишь продолжали дело, начатое народами древнего Востока, как, в свою очередь, средневековая и новая Европа лишь продолжала работу самого античного мира, тогда как в других отношениях в истории Греции и Рима мы имеем частные примеры полного цикла исторического существования двух наций от первых зачатков культурной жизни чрез эпоху полного процветания до периода совершенного упадка прежней жизнедеятельности. Мысль о том, будто только греки и римляне развивались нормально, уже оставлена: совершенно нормальное историческое развитие вообще может быть только отвлеченной идеей нашего ума, отнюдь не реальностью, и в этом смысле античное развитие не было более нормальным, чем всякое другое. Каждый народ по-своему проходит фазисы культурно-социальной эволюции, и ни одно развитие в этом отношении не может быть названо более нормальным, нежели все остальные. Греки и римляне развивались в особых условиях сравнительно и с древним Востоком, и с народами теперешней Европы, и этими условиями определяется своеобразность их развития, но опытный взгляд историка, вооруженного всеми приобретениями современной науки, обнаружит и под своеобразностью античного развития многие общие черты всякого исторического развития в смысле постепенного перехода с одних ступеней цивилизации на другие. Народы античного мира в своей культурно-социальной эволюции повторили многое из того, что уже было пережито народами древнего Востока, но. вместе с тем, греки и римляне пошли и далее, выработав у себя свободные формы государственной жизни и светскую науку. В свою очередь, и Европа в средние века и в новое время повторила в своем развитии то, что уже существовало - в иных только формах - в истории античного мира, но, равным образом, и она превзошла более раннее развитие, во многих отношениях сделав такие шаги вперед, которые, если можно так выразиться, оказались не под силу

грекам и римлянам. В этом и заключается всемирно-исторический прогресс культуры - в постепенном опереживании последующими великими эпохами эпох предыдущих.

Географические условия греко-римской истории

Окончательным результатом греко-римской истории было культурное и политическое объединение юго-западной Европы, северной Африки и западной окраины Азии в единой обширной, поистине мировой державе. Это была громадная территория, окружавшая Средиземное море, приблизительно между 10° и 60° восточной долготы и между 30° и 50° северной широты: вне этих пределов были сравнительно незначительные отрезки самых отдаленных от центра провинций. В центре этой территории, в средней части Средиземного моря, лежали два полуострова, находившиеся во главе и впереди всей остальной массы земель: в Италии Рим был на таком же расстоянии от западной границы империи, на каком самый замечательный город Греции - Афины - находился от границы восточной; по отношению к широте оба эти города были одинаково отдалены от северной и южной границ империи. Линия между восточной и западной частями империи, шедшая по 37° в. долготы, делила эту империю на две равные половины: восточная, в которой господствовал элемент греческий, состояла из таких стран, цивилизация которых имела большую древность, нежели греческая, потому что здесь находились Египет, Палестина, Финикия и страны других народов юго-западной Азии, и греческая культура стала здесь распространяться со времени образования обширной монархии Александра Македонского. Западная часть Средиземного моря была, наоборот, окружена странами, из которых только одна карфагенская область могла поспорить с Римом по древности своей культуры: все остальные начали жить историческою жизнью лишь после того, как подчинились римскому влиянию. Центральное положение Греции и Италии на Средиземном море имело весьма важное значение

в судьбах населявших их народов, а указанное разделение бассейна Средиземного моря было одною из причин того, что греки ранее римлян выступили на поприще истории: во-первых, Греция находилась в ближайшем соседстве с образованным Востоком; во-вторых, сношениям с Востоком содействовало здесь то обстоятельство, что именно восточный берег греческого полуострова представляет из себя самую развитую береговую линию со множеством заливов и удобных гаваней, а далее на восток от этого берега разбросаны по морю острова, сближающие его с берегами Азии. Эта же восточная часть полуострова и в других отношениях представляла из себя наиболее выгодные условия для раннего расцвета культурной жизни. Совсем другое мы видим в Италии, в которой как раз западный берег, обращенный к малокультурным странам, был гораздо развитее восточного, совершенно почти лишенного удобных гаваней. По малому количеству окружающих островов Апеннинский полуостров также не может идти в сравнение с Элладой. Поэтому Италия не могла войти так скоро в сообщение с Востоком, бывшим у греков, так сказать, под рукою. В самом деле, с Малейского мыса на юге Пелопоннеса видны вершины острова Крита, с Крита - горы Родоса, с Родоса берег Малой Азии; два дня пути отделяют Крит от Кирены в Африке, и одним только лишним днем измеряется расстояние до Египта: в Эгейском море острова лежат, как камни, по которым можно перейти через реку в мелком месте. Море, доступное для мирных путешественников и неудобное для передвижения громадных армий, защищало Грецию и Италию со стороны берегов, и классическим народам нечего было вечно бояться вторжения с этой стороны каких-либо варварских орд, игравших такую крупную роль в истории Востока. Грекам и римлянам поэтому незачем было строить такие крепости на границам, к каким прибегали египтяне: там, где не защищало море, защищали горы - именно на севере обоих полуостровов. Без этих естественных ограждений немыслимо было бы существование множества мелких, самостоятельных и разъединенных между собою государств Греции и столь быстрое развитие их культуры.

Устройство поверхности обоих полуостровов, особенно греческого, было столь же благоприятно для культурной жизни. На небольшом пространстве каких-нибудь полуторы тысячи квадратных миль Греция представляет из себя страшное разнообразие. На севере от Эгейского моря климат напоминает Среднюю Германию, в Фессалии уже вечнозеленые деревья, градусом еще южнее произрастают оливковые деревья, на острове Евбее и в Аттике попадается даже пальма, и т. д. Во всех направлениях Грецию пересекают горы, которые разнообразят местность и делят полуостров на не схожие между собой кантоны: в Аттике почва была плохого качества, в соседней Беотии, наоборот, весьма плодородная; в то время как в приморских частях восточной части полуострова была развита цивилизация, на западе, напр., в Этолии, жители еще во времена римского завоевания находились в варварском состоянии. В Италии разнообразие было меньшее, но и здесь, напр., хорошим пашням западной части можно противоположить богатые пастбища восточной. Зато в Италии и легче было образование одного государства при отсутствии той замкнутости отдельных областей и различия в племенном характере их жителей, которые характеризуют древнюю Грецию.

Сами древние понимали, что климат их страны - особый дар богов. "Воздух у нас, говорил Эврипид, легкий и нежный: зимний холод совсем не суров, и нас не ранят стрелы Феба". Климат не заставлял грека и римлянина строить себе жилища с толстыми стенами, чтобы предохранять себя от холода и жары; человек целый день мог проводить на воздухе, не закупориваясь в натопленную комнату и не изнемогая от палящих лучей солнца, подобно жителю Египта, Месопотамии и Индии. Мягкая атмосфера делала для него почти излишнею чрезмерную заботу об одежде и пище, исключала возможность злоупотребления спиртными напитками, постоянно поддерживала в нем бодрость духа и тела, жажду кипучей деятельности и удовольствий. С другой стороны, общий вид страны, вся природа не представляли из себя ничего ужасающего воображение младенческого ума. Здесь нет ни особенно высоких гор, ни страшно больших