Империя степей. Аттила, Чингиз-хан, Тамерлан

Эти небольшие царства Тарима имели важное экономическое значение, так как великий караванный путь между Китаем и греческим и иранским миром, называемый Великим Шелковым путем, проходил через их оазисы. [104]

Географ Птолемей подтверждает существование этого пути. По свидетельству Птолемея, который ссылается на своего предшественника – Марина де Тира, один "македонский" негоциант по имени Маэс Титианос, благодаря своим посыльным сделал известным маршрут и основные вехи караванного пути в I веке новой эры, то есть в период, о котором мы говорим. Шелковый путь, который был частью Антиохии, столицы римской Сирии, проходил через Евфрат в Хиераполис (Мэнбидж), продолжаясь в Парфянской империи, пересекая у парфян Экбатан (Хамадан), Раджес или Рэи, неподалеку от нынешнего Тегерана, Гекатомпилос (Шахруд?), Мерв, и достигал Бактрии (Балх), города, который в то далекое время принадлежал индо-скифам, то есть, в действительности, юэчжи Китая, тохарам Индии. Оттуда Шелковый путь шел на Памир. В памирской долине у подножья "гор Комедаи", как свидетельствует Птолемей, находилась каменная башня (литинос пиргос), около которой и проходил обмен товарами между левантинцами и "азиатами". Альберт Германн располагает этот пункт в памирской долине Кызыл-су, между продольными грядами Алая и Транс-Алая, через которые следует пройти по бассейну верхнего Окса в долину Кашгара. Хаккин, посетивший эти края, считает, что следовало бы искать каменную башню, как это было предложено еще раньше, в направлении нынешнего Таш-кургана, между Ваханом (Малый Памир) и истоками Яркенд-дарьи, на севере от ущелья Минтеке.

В Кашгаре путь раздваивается. Северное ответвление уходило в сторону Кучи, города, который, по мнению Альберта Германна, мог называться Исседон Ситика, у Александрийских географов, далее Карашар, именуемый в их терминологии – Дамна, Лоулан на Лобноре, который они, возможно, называли Исседон Серика, и врата в Юмэнькуан (на западе Дунхуана), который имел, вероятно, название Даксата. Что же касается южного ответвления, мы уже имели возможность показать его маршрут, начиная с Кашгара, через Яркенд, Хотан, Нию, Миран, конечный город в царстве Лоулан, до Лобнора. Две дороги соединялись в Дунхуане, который назывался Троана, согласно цитатам греко-римских географов. Шелковый путь пролегал далее по собственно Китаю, как указано в Циеу-цюане (по свидетельству греческих географов – Дрозакх?) и Чанъе (Тогара?), и достигал, наконец, Чанъгано или Синганфу, в котором мы видим "Сера Метрополис" Птолемея, и Лойан (Хонанфу), который по тем же источникам назывался Сарага или Тинаэ.

Захват бассейна Тарима силами Пан Чао

Каковы бы ни были греко-китайские обозначения этих различных имен, топонимов и этнонимов, ясно, что с самого начала открытия шелкового трансконтинентального пути, соединявшего римскую и парфянскую империи с одной стороны, с ханьской империей – с другой, небольшие индоевропейские царства и княжества, расположенные вдоль северных или южных оазисов бассейна Тарима, обрели большое торговое значение. Скорее всего, хун-ну и китайцы оспаривали право контроля. Первые контролировали Тарим с высот Алтая, на севере, вторые – выездные пути на форпостах Дунхуана, на востоке.

Завоевание, или повторное взятие бассейна Тарима династией Поздняя Хань, было ее постоянной задачей. Эту задачу решали в периоды правления императоров: Мин-ди (58-75), Чан-ди (76-88), Хо-ди (89-105). Но заслуга в осуществлении этой цели принадлежит нескольким крупным полководцам. В 73 году нашей эры, китайские полководцы: Кэн Пин "предводитель быстрых лошадей" и Тэу Кю, направили первую экспедицию против хунну на севере, которые обратились в бегство при наступлении легионов ханьцев. [105] Се-ма, или кавалерийский генерал Пан Чао, адъютант Тэу Кю и один из наиболее примечательных военачальников Китая, был направлен с войском против хуэнов, орды хун-ну, живших около Баркуля. Он поверг в бегство противника и "обезглавил большое количество варваров". [106] В том же 73 году была создана китайская военная колония в Юиву, местность, которую Шаванн идентифицировал с Хами, а Альберт Германн считал, что она находится между Лоуланом и нынешним форпостом Юинпанем, на севере Лобнора. [107]

В 74 г. Кэн Пин и Тэу Кю совершили нападение на страну Турфан, в то время поделенную на два родственных царства: южный Кьюшэ, располагавшийся в окрестностях Турфана, и северный Кьюшэ, находившийся к северу, в направлении Кученга, с другой стороны отрогов Тянь-Шаня; обоими, впрочем, управляли представители одной и той же династии. Кэн Пин, проведя смелый рейд, напал на наиболее удаленное царство Кьюшэ Кученга; правитель этой страны – Нган-те, приведенный в ужас, отказался от сопротивления: "он вышел из города, снял свой колпак, припав к копытам коня и крепко прижавшись к ним, сдался на милость врагу". [108] Правитель Турфана, сын предыдущего правителя, также признал себя побежденным. Там были оставлены два китайских гарнизона, один в северном Кьюшэ (Кучанге), под командованием двоюродного брата Кэн Пина, прозванного Кэн Коном, другой – в Лукшуне, в самом Турфане. [109] Со своей стороны Пан Чао считал, что "тот, кто не проникает в логово тигра, не сможет взять тигрят". Отправившись с инспекционной поездкой в царство Шаньшань на юго-западе Ло-улана и Лобнора, и прибегнув к хитрости, он выведал, что правитель этой страны плел заговор с эмиссаром хун-ну против Китая. С наступлением ночи, он созвал своих офицеров, чтобы предупредить их. Ему следовало регулярно советоваться с китайским гражданским комиссаром, которого послали вместе с ним. Он воздерживался от этого: "Это – неотесанный гражданский представитель. Если мы будем сообщать ему наши намерения, он выдаст их. Наша судьба решается в одночасье. Бесславно умереть, это не удел храбрых воинов!" Глубокой ночью Пан Чао и его немногочисленный отряд подожгли барачный лагерь, где крепко спали хуннские посланники, навели на них панику и страх воплями и барабанным боем, а затем обезглавили или сожгли всех варваров. Осуществив это, Пан Чао вызвал к себе правителя Шаньшаня и без всяких церемоний выставил напоказ отрубленную голову посла хун-ну. Правитель, который был на грани измены, дрожа от страха, подчинился требованиям Китая. [110]

В дальнейшем Пан Чао занялся наведением порядка в самой Кашгарии.

До тех пор, пока хун-ну и китайцы не вмешивались в дела индоевропейских царств Тарима, те враждовали друг с другом. Правитель Яркенда, известный китайцам под именем Хьен (33-61), на какое-то время стал единолично господствовать в этом регионе, подчинив себе Кучу (46), Фергану и Хотан, но потерпел поражение, не сдержав всеобщего недовольства его правлением. [111] Куча перешла в подчинение хун-ну, а правитель Хотана сверг Хьена (61). На юге Тарима господство перешло к тому же правителю Хотана, которого китайцы называли Куанг-те, и который захватил Яркенд, а на севере – правителю Кучи, прозванного китайцами Кьеном, который при помощи хун-ну, своих покровителей, захватил в 73 г. Кашгар. [112] Между тем, Пан Чао, получив приказ императора Мин-ди уладить ситуацию в регионе, прибыл в Кашгарию. Вначале он направился в Хотан. Куанте, [113] правитель Хотана, возгордившись своими недавними успехами, и прислушиваясь также к эмиссарам хун-ну, принял Пан Чао с вызовом. Неожиданно тот обезглавил знахаря, который являлся первым советником правителя. Напуганный таким исходом дела, правитель Хотана вновь подчинился Китаю, и в доказательство своих искренних намерений, уничтожил хуннских посланников. Затем Пан Чао двинулся на Кашгар. Известно, что правитель Кучи – Кьен, бывший в союзе с хун-ну, подчинил себе Кашгар и возвел на престол этого города своего человека, впрочем, родом из Кучи. Пан Чао, проявив большое мужество (в его распоряжении было не так много людей), схватил иностранного принца, сверг его с трона, и восстановил древнюю кашгарскую династию в лице известного правителя, имя которого в китайской транскрипции звучало как Чонг (74). [114]