Агрессия и катастрофа

Союзник рейха еще долго оставался в блоке. Он держал против Советского Союза шесть дивизий в 17-й армии на кубанском плацдарме и две, а позже семь дивизий - в Крыму.

21 января Цейтцлер объявил, что реорганизация румынской армии - "это дело их собственных командных инстанций". Но, поскольку обстановка на Восточном фронте трудная, в ходе реорганизации румынские войска должны не отдыхать, а участвовать в боях: 4-й армии следует оборонять плацдарм под Ростовом и позиции у Азовского моря. Все небоеспособные части должны собраться под руководством штаба 3-й армии в Крыму для охраны побережья{1016}. Ни один румынский солдат не имеет права перейти через Днепр. Там поставят заслоны и всех будут отправлять в Крым.

Немедленно из Бухареста последовал решительный протест. Антонеску и большой румынский генеральный штаб заявили: не может быть и речи об отправке войск под Ростов и в Крым. "Сегодня из остатков обеих армий нельзя выжать боевую силу одного полка"{1017}. Необходимо видеть всю правду, упрекал обитателей "Вольфшанце" румынский генштаб, а не стоять на почве фальшивых иллюзий. Антонеску требовал объединить остатки армий союзников и направить их для охраны побережья западнее Буга. Он требовал помощи германского генерального штаба в перевозке туда войск. Он разъяснял: "Ни на какие новые румынские силы, кроме дивизий, находящихся на Кавказе и в Крыму, рассчитывать нечего"{1018}.

Теперь клика Антонеску все больше думала об охране подступов к Румынии, о сосредоточении войск поближе к стране, чтобы не ослаблять "устои" своего колеблющегося антинародного режима.

И немецкий генеральный штаб согласился. Кейтель скрепя сердце сообщил в Бухарест, что остатки румынских 3-й и 4-й армий "в соответствии с приказом румынского большого генерального штаба о переброске могут быть переведены в Транснистрию"{1019}.

Единственное, что еще принимало без особых возражений румынское командование, - германскую охрану Плоешти. После того как надежда на захват кавказских месторождений нефти испарилась, нацистские руководители начали беспокоиться о судьбе нефтяных источников Румынии. 1 января 1943 г. Геринг заявил: он намеревается снова сосредоточить в немецких руках противовоздушную оборону нефтяных районов{1020}. Начальник миссии германских военно-воздушных сил в Бухаресте сразу приступил к переговорам с румынским командованием, которые завершились соглашением о вводе дополнительно 5 тыс. человек для охраны нефтяных источников.

Зимняя катастрофа на Волге и на Дону оказала на румынскую армию потрясающее влияние и подорвала ее моральный дух. В войсках ширились антивоенные настроения. Германский генеральный штаб решил "принять меры": в начале февраля 1943 г. из ставки Гитлера полетела телеграмма в Бухарест: "В румынских соединениях 17-й армии наблюдаются явления разложения". Генерал Ганзен немедленно отправился к Антонеску. "Маршал воспринял содержание телеграммы спокойно и рассудительно, - доносил впоследствии Ганзен, - и указал, что, видимо, с немецкой стороны были совершены тактические и психологические ошибки"{1021}. Виноваты немцы!

И снова в ставке Гитлера проглотили пилюлю. Прежде союзники никогда не смели бы так ответить фюреру. Теперь следовало промолчать и принять к сведению: из Бухареста выедет комиссия, чтобы разобраться в этом деле. Вскоре она разобралась: "О признаках разложения не может быть и речи"{1022}. Гитлер рассыпался в благодарностях Антонеску, хотя в "Вольфшанце" кривились от злости, потому что превосходно знали: речь "может быть"! Румынские солдаты больше не желали участвовать в войне на стороне гитлеровского рейха.

Не лучше обстояло и с венгерским союзником. Разгром под Воронежем 2-й венгерской армии означал удар, от которого венгерская армия уже не смогла оправиться.

Венгерские части, состоявшие более чем на 60% из резервистов, не хотели воевать против Советского Союза. Разгром на Дону вызвал в стране гнев народа в отношении правителей{1023}. Коммунистическая партия Венгрии обратилась к населению страны с призывом сплотиться и подняться на борьбу за независимую, свободную и демократическую Венгрию.

2-я венгерская армия общей численностью 200 тыс. человек{1024}, по выражению В. Хубача, "растертая" советскими войсками, отправилась в тыл, где из ее обломков к осени собрали несколько соединений для несения оккупационной службы и охраны железных дорог.

В результате поражения под Сталинградом отношение венгерского генерального штаба к немецкому стало более чем холодным. Нацисты же боялись упустить Венгрию как сателлита, ценного главным образом с точки зрения его стратегических позиций, продовольственных и нефтяных ресурсов. Германские военные лидеры понимали: они не могут требовать от разбитой венгерской армии продолжения борьбы против Советского Союза. И немцы не хотели поэтому тратить значительные средства на ее восстановление, особенно после того, как разведка стала доставлять сведения о разных маневрах и мирных жестах венгерских руководителей в сторону англо-американского альянса.

Наиболее дальновидным представителям правительственных и военных кругов Венгрии после Сталинграда стало ясно, что Германия проиграет войну. С начала 1943 г. они стали тайно искать выхода из войны, которая им уже обошлась в 146 тыс. убитыми и многими ранеными{1025}. Премьер-министр хортистского режима Каллаи старался "не опоздать с переориентацией на западные державы"{1026}. Он попытался в Берне, Стокгольме, Мадриде и Ватикане установить контакты с Лондоном и Вашингтоном. Выражались пожелания провозгласить Отто фон Габсбурга венгерским королем "в случае, если эта кандидатура получит поддержку и Америке"{1027}.

С помощью Ватикана проанглийски настроенным венгерским дипломатам удалось наладить контакт с представителями Англии и США. "В 1943 г. Хорти и его клика еще надеялись, что в случае поражения Германии территория Венгрии будет оккупирована англо-американскими войсками. Поэтому они полагали, что сохранение капиталистического строя можно считать гарантированным"{1028}. Хортисты рассчитывали на "балканский вариант" высадки армий США и Англии в Европе. Глава правительства Каллаи тайно уведомил союзников, что границы Венгрии будут открыты, как только к ним подойдут британские войска.

Правители восточноевропейских стран выражали полную готовность к сотрудничеству с западными державами на антисоветской основе. "Косвенными или прямыми предложениями своих услуг в качестве "антисоветских часовых" в Восточной Европе пестрела весной 1943 г. румынская, венгерская, болгарская и финская реакционная печать"{1029}.

В Берлине знали о попытках Будапешта выйти из войны. Гитлер пригласил Хорти 16 апреля 1943 г. в тот же замок Клессгейм у Зальцбурга, где недавно принимал его румынского коллегу, и пытался отговорить от перемены политики. Предметом длительных рассуждений стала "Дунайская федерация". "Если уж 200 немецких дивизий, - говорил Гитлер, - не в состоянии остановить русских, то, само собой разумеется, пара английских или американских дивизий не могут и думать о том, чтобы успешно им противостоять... Никакой балканский союз Турции, Румынии и Венгрии не может равняться с русскими в большей мере, чем германский рейх с его 240 дивизиями. Сооружать восточный вал бесполезно, так как зимой он станет нереальным; остается только подвижная война, для того чтобы не дать русским паузы для отдыха"{1030}.

Гитлер через Хорти упрекал всех союзников в "разложении". Для них, союзников, заявил он, "ни психологически, ни духовно борьба против большевизма не по плечу". Соединения союзников, горько констатировал он, под ударами советских войск бегут назад, в то время как германские колонны строителей, транспортные роты и подразделения пекарей неделями сдерживают русских{1031}.

Третий рейх не мог обойтись без Венгрии: после Румынии она - важнейший поставщик нефти и сельскохозяйственных продуктов, особенно пшеницы. Через ее территорию проходили важнейшие коммуникации. Венгрия должна была оставаться в гитлеровской узде. Но позиция Хорти не внушала доверия. И, внешне признавая хортистскую Венгрию другом, гитлеровское военное руководство начало тайно готовить оккупацию всей территории союзника.