Вокруг трона

но со следующим вызовом:
Прошу отвечать!Мой адрес: «Аполлон младший».В Европе не трудно сыскать.

Можно ли ставить Семирамиде в вину ее отношения к подобным господам? Д’Аллонвилль, разбирающий этого поэта в своих мемуарах, приводит его стихотворения довольно сомнительного качества, особенно же его оду в княгине Долгорукой, где, например, встречаются места вроде:
Je confie aux échos de la machine ronde.Que rien n’est comparable aux tendres abatisDe la princesse Pudibonde.{[81]}

Или еще:
Hélas, serait-il vrai, Pndibonde charmante,Que ta belle maman, pour arrondir се cou,T’a claqué d’une main savante,Ta claqué doucement je ne saurais dire où? {[82]}

Его оперетка «Оленька», которую он поставил в Петербурге, обратила в бегство разгневанных зрителей, которым просто стало противно. Мадам Виже-Лебрён рассказывала о своем посещении картинной галереи князя поэта.

– На что вы пожаловали полюбоваться, сударыня?

– На ваши картины, князь.

– У меня их много! Какой школы?

– Римской.

– В ней столько художников! Какого вы желаете посмотреть?

– Рафаэля.

– Сударыня, Рафаэль писал в трех жанрах. Какой вы желаете видеть сначала?

– Третий.

– Отлично.

Конечно, образцовое произведение третьего жанра оказывается ниже всякой критики.

За отсутствием других качеств, Белосельский сделал хотя бы одно хорошее дело: он был отцом знаменитой княгини Зинаиды Волконской, так любимой, и совершенно справедливо, поэтами. Правда, она получила хорошее умственное наследство, так как мать ее была дочерью Козицкого, любимого секретаря Екатерины, – человека редкого ума, заявившего себя очень высоко при скромной роли, которую играл.

Андрей Шувалов, которого не следует смешивать, как это часто делается, с его братом Иваном, был обязан расположением Екатерины своей близостью с фернейским отшельником, своему редакторскому таланту и умению держать язык за зубами. Его стихотворный талант, несмотря на «Послание к Нинон» (Epitre à Ninon)», по-видимому не играл тут никакой роли. Впрочем, «Послание к Нинон» упорно приписывали самому Вольтеру; но тот открещивался от этого произведения с не меньшим упорством и послал автору в знак своего поздравления полулестное для него четверостишие.
L’Amour, Epicure ApollonOnt dicté vos vers que j’adore,Mes yeux ont vu mourir NinonMais Chapelle vit encore.{[83]}

В это же время в письме к герцогу Ришелье Вольтер упоминал об «одном русском, который пишет французские стихи лучше, чем вся Академия».

Написанное в 1774 г., через пятьдесят восемь лет после смерти знаменитой куртизанки, «Послание к Нинон» нашло себе не много читателей в России: здесь мало знали жизнь и славу бессмертной жрицы любви, расположения которой добивался кардинал Ришелье и пользовавшейся покровительством мадам де Ментенон. Но зато все в Петербурге и при дворе самой Екатерины, по крайней мере, все говорившие по-французски, учили и повторяли стихи поэта к Наталии Загряжской, красавице, о которой некоторое время вздыхал