Наполеон Бонапарт

Став консулом, потом императором, он часто возвращается мысленно к этому счастливому времени ³), когда свободный

_______

¹ ) Bourrienne, II, 228. (Разговор с Буррьенном в парке Пассериано ).

² ) Там же, II, 331. (Слова Буррьенна, записанный в тот же вечер).

³ ) M-me de-Rémusat, I, 274. — De Segur, II, 459. (Слова Наполеона накануне сражения при Аустерлице): «Да, если бы я завладел Акрой, я бы надел чалму и нарядил бы мою армию в шаровары; тогда бы я стал выпускать ее только в случаях крайней необходимости, я сделал бы из нее отряд своих телохранителей, своих бессмертных. А войну с турками я бы окончил при помощи арабов, греков и армян. Вместо победы в Моравии, я выиграл бы сражение при Иссе, стал бы императором всего Востока и возвратился в Париж через Константинополь». De Pradt, р. 19. (Слова Наполеона в Майнце, 6 сентября 1804 г.): «В Европе нечего больше делать уже целых двести лет; только на

45

от цепей стесняющей цивилизации, он мог фантазировать и строить, как хотел. «Я основывал религию, я видел себя на пути в Азию, на слоне, с чалмой на голове, с новым Кораном в руке, который я составил бы по-своему».

Вынужденный ограничиться Европой, он с 1804 года мечтает о воссоздании империи Карла Великого. Французская империя станет матерью всех остальных государств. «Я хочу заставить всех европейских государей построить для себя в Париже по грандиозному дворцу; ко дню коронации французского императора все государи переселятся туда; своим присутствием и выражением почтительных чувств они украсят эту торжественную церемонию ¹)». Там будет и папа; он был в первый раз; он должен будет вернуться в Париж и основаться там окончательно; где же и подобает быть Святому Престолу, как не в новой столица христианства, под покровительством Наполеона, наследника Карла Великого, светского главы верховного первосвященника? При помощи светской власти император будет держать в руках духовную ²), а посредством папы — совести. В 1811 г. он, в порыве увлечения, говорит Прадту: «Через пять лет я буду господином мира; остается одна Россия, но я раздавлю ее. Париж развернется до Сэн - Клу ³)»... Создать из Парижа реальную столицу Европы — вот, по его собственным словам, его заветная мечта. — «Иногда мне хочется ⁴), — говорит он, — чтобы Париж стал

_____

Востоке еще возможны крупные дела». — Notes (inédites) par le comte Chaptal: «После Тильзитскаго договора один из его министров поздравляет его и замечает, что договор этот делает его господином Европы». Наполеон ему отвечает: «И вы тоже недалеко ушли от толпы. Я буду господином только тогда, когда подпишу договор в Константинополе, а этот договор, который я только что подписал, задерживает меня на год».

¹ ) M-me de-Rémusat, I, 407. — Miot de Melito, II, 214. (Спустя несколько недель после коронации): «Покой в Европе может быть водворен только с воцарением одного императора, одного главы, у которого под начальством будут короли, который распределит государства между своими наместниками, одного назначит королем Италии, другого — королем Баварии, этого — ландамманом Швейцарии, того — штатгальтером Голландии и т. д.»

² ) Correspondance de Napoléon I, t. XXX, 550, 558. (Записки, который Наполеон диктовал на острове Св. Елены). Miot de Melito, II, 290. — D'Haussonville, l'Es lise romaine et le Premier Empire, passim. — M é m о ria 1: «Париж стал бы столицей христианского мира а я руководил бы религиозною жизнью всего мира так же, как и политическою».

³ ) De Pradt, 23.

⁴ ) Mémoires et Mémorial. «Париж должен был стать единственным городом, с которым другие столицы ни в чем не могли

городом с двумя, тремя, четырьмя миллионами жителей, чем-то сказочным, колоссальным, невиданным до наших дней, и чтобы общественные учреждения в нем соответствовали количеству населения. Архимед предлагал перевернуть земной шар, если ему дадут возможность применить его рычаг; что до меня, то я бы преобразовал его везде, где бы мне только дали возможность применить мою энергию, мою настойчивость и мои бюджеты».

Во всяком случае — он этому верит, потому что, как бы высок и ненадежен ни был последний этаж его здания, он, все-таки, заранее надстраивает над ним новый, еще более высокий и неустойчивый; за несколько месяцев до того как ринуться в Россию с целой Европой за спиной, он говорил Нарбонну ¹): «Так или иначе, мой милый, но ведь этот длинный путь, это тот же путь в Индию. И Александру предстояло пройти расстояние не меньшее, чем отсюда до Москвы, чтобы добраться до Ганга; я твержу себе об этом после Сен - Жан - д'Акры... Теперь же мне придется, с окраины Европы, взяться за Азию с другой стороны, чтобы ударить по Англии... Предположите, что Москва взята, Россия разбита, царь смирился, или же погиб жертвой дворцовой интриги; может быть новый вассальный трон; скажите же мне, разве для

________

бы равняться. Лучшие произведения науки и искусства, музеи, все, чем прославлены минувшие века, сосредоточилось бы в нем. Наполеон горевал, что не может перенести туда храм св. Петра из Рима; собор Парижской Богоматери смущал его своим убожеством.

¹ ) Villemain, Souvenirs contemporains, I, 175. (Слова Наполеона к Нарбонну в первых числах марта 1812 г., воспроизведенные Нарбонном час спустя). Изложенные из вторых рук, эти слова представляют собою только искусную подделку; но сущность идей безусловно принадлежит Наполеону. — Сравните его мечты, столь же фантастичные об Италии и Средиземном море (Correspondance, XXX, 548) и великолепную импровизацию в Байонне, на тему об Испании и колониях. (De Pradt, Mémoires sur les révolutions d'Espagne, p. 130): «По этому поводу Наполеон говорил или, вернее, поэтизировал, оссианизировал довольно долго... Как человек, полный какого-то гнетущего чувства... с тем воодушевлением, подъемом, картинностью, образностью и оригинальностью, которая были так свойственны его стилю... о неизмеримом блеске тронов Мексики и Перу, о величии государей, которые сумеют их занять... и о тех последствиях, которые все эти события имели бы для вселенной. Мне часто приходилось его слышать, но никогда еще, ни при каких других обстоятельствах, он не обнаруживал таких богатств языка и фантазии. Был ли причиной этому благодарный сюжет, или же все его дарования были пробуждены той сценой, которую он только что пережил, но все струны в нем зазвучали разом, он был поистине велик».

47

французской армии, подкрепленной союзниками и вышедшей из Тифлиса, не найдется такого подступа к Гангу? Достаточно будет прикоснуться французским мечом к его берегам, чтобы во всей Индии рухнуло здание этого меркантильного величия. Я согласен, это была бы гигантская экспедиция, но исполнимая в XIX веке. Тем же ударом Франция завоевала бы независимость Востока и свободу морей». При этих словах глаза его загораются странным блеском, и он продолжает нагромождая мотивы, взвешивая трудности, средства, возможности успеха; он охвачен вдохновением и отдается ему. Господствующей дар внезапно освобождается и раскрывается во всей силе; артист ¹), заключенный в политика, вышел из своих оков и творит в области идеала и невозможного. Мы узнаем его таким, каков в самом деле, узнаем в нем младшего брата Данте и Микель-Анджело; действительно, по отчетливости своего видения, по интенсивности, связности и внутренней логике своей мечты, по глубине мышления, по сверхчеловеческому величии своих замыслов, — он равен и подобен им; гений его того же порядка и той же структуры; он один из трех царственных гениев итальянского Возрождения. — Но только два первых работали на бумаге и на мраморе, а он на живом человеке, на чувствующем и страдающем теле.