Великая Китайская стена

В течение всей дообъединительной истории государство Цинь отстраивало свою политическую и военную машину в войнах и интригах с жун и ди и в результате превратилось в глазах менее удачливых из воюющих государств в определенно варварское и «некитайское». «В Цинь те же обычаи, что и у жун и ди, — сообщал один из представителей знати царства Вэй своему правителю в 266 году до н. э. — В нем ничего не известно о традиционных манерах, правильных взаимоотношениях и добродетельном поведении». Хуже того: люди там даже не исполняли цивилизованную музыку — по учению Конфуция, важная составляющая базовых правил добропорядочности. «Удары руками по глиняным кувшинам, притопывание… и хлопанье по бедрам с пением и криками «У-у! У-у!», — брюзжал Ли Сы, будущий канцлер империи Цинь, — такой в действительности была музыка государства Цинь». Вместо того чтобы совершенствоваться в утонченных искусствах китайцев, династия Цинь предпочла специализироваться в мастерстве боевых глупостей. Государь У, правивший за несколько поколений до Ши-хуанди, умер в 307 году до н. э. от повреждений, полученных во время состязания по поднятию трехногих бронзовых сосудов. Сыма Цянь лаконично упоминает: за двадцать пять лет, предшествовавших восхождению Ши-хуанди на циньский трон в 247 году до н. э., армии Цинь уничтожили в войне до семисот пятидесяти шести тысяч солдат и мирных жителей других царств. Приведенные им потери за 364–234 годы до н. э. составляют поразительную цифру в полтора миллиона человек, в настоящее время являющуюся предметом споров среди историков.

В течение всей своей жизни Ши-хуанди демонстрировал склонность к варварству, которую не могли объяснить даже его дикари-предки. В дополнение к громадным жертвам в ходе его дообъединительных военных кампаний Ши-хуанди сгноил сотни тысяч китайцев на монументальных общественных стройках: дорог, каналов, дворцовых комплексов, стен. Примерно семьсот тысяч осужденных к принудительным работам согнали только на строительство его мавзолея и могилы (к нему он приступил, став правителем Цинь, будучи в возрасте тринадцати лет, а для завершения строительства потребовалось почти сорок лет). Многие из этих несчастных были убиты, как только работы завершились, с целью сохранить в тайне место и содержимое могилы. В самом деле, ликвидацию строителей осуществили столь тщательно, что указание на расположение мавзолея отсутствовало в исторических анналах до тех пор, пока группка китайских крестьян в 1974 году, копая колодцы в тридцати километрах к востоку от современного города Сиань, не извлекла из земли несколько глиняных рук и ног. В ходе дальнейших изысканий были обнаружены три огромные полости — крупнейшая составляла двенадцать с половиной тысяч квадратных метров, — в каждой из которых находились тысячи поломанных фигур солдат, лошадей и колесниц: известные сегодня на весь мир терракотовые воины.

С самых давних времен китайцы представляли загробное существование по многим важным параметрам похожим на земную жизнь. Они всегда старались по возможности сделать так, чтобы их хоронили вместе с вещами (либо с реальными, либо с макетами), которые они считали для себя полезными в этой жизни и потому ожидали, что они понадобятся и в следующей. Количество солдат (по оценкам, восемь тысяч; не все фрагменты пока собраны воедино), которых Ши-хуанди пожелал взять с собой, красноречиво говорит о многочисленной охране, окружавшей его при жизни, и о масштабности его планов по строительству империи. Кроме того, полости с терракотовыми воинами — всего лишь внешние, буферные помещения мавзолея. Саму же могилу, обещающую явить несметные сокровища, еще никогда полностью не открывали (археологи хотят быть уверенными, что техника консервации позволит защитить скрытое внутри, ведь оказавшись открытыми для доступа воздуха, оригинальные яркие краски, которыми были раскрашены терракотовые воины, поблекли в считанные минуты). Нашим главным гидом в отношении содержимого могилы является Сыма Цянь, описывающий ее как снабженную хитроумными ловушками пещеру Аладдина, замкнутую в бронзовые стены и полную редких и ценных диковинок. «Были созданы и механически циркулировали заполненные ртутью водные артерии империи, Янцзы и Желтая реки и даже сам великий океан… Лампы были заправлены китовым маслом, чтобы они могли гореть всегда, не потухая». Наконец, в качестве меры безопасности мастерам «было приказано установить самострелы с механическим спуском, чтобы поразить всякого незваного гостя».

Когда Ши-хуанди не строил, он разрушал — и столь же масштабно. После завершения завоеваний он разоружил всю империю и переплавил все конфискованное оружие в бронзовые колокола и статуи. Однако актом вандализма, положившим реальное основание его будущей репутации злодея, стало сожжение книг и избиение ученых. Впав в ярость в ответ на просьбу к императору некоего конфуцианского ученого воссоздать правителей и наследственные уделы и, таким образом, демонтировать недавно объединенную централизованную Циньскую империю, император приказал сжечь все имеющиеся экземпляры конфуцианской классики истории, поэзии, философии и «казнить на базаре» всякого, кто обсуждал эти работы. Единственными книгами, уцелевшими после яростной интеллектуальной чистки, оказались манускрипты по «медицине, гаданиям и овощеводству».

Политическим орудием, позволившим Ши-хуанди дать волю своей мании контролировать все и вся, был легизм, рационалистическая, утилитаристская школа философии, обосновавшая основные характеристики более позднего государственного строительства в Китае: централизованная бюрократия и унифицированная система правосудия. В отличие от Конфуция, считавшего, будто люди в основе своей добродетельны и редко нуждаются в том, чтобы их убеждали являть врожденную доброжелательность, легисты стояли на том, что люди по сути своей злонамеренны и могут содержаться в рамках только посредством законов. Вдохновителем легизма следует считать главного министра государства Цинь по имени Шан Ян, жившего в IV веке до н. э. и сделавшего так, чтобы каждую семью включили в реестр (облегчив тем самым сбор налогов, набор на воинскую службу и тяжкие работы) и поставили под надзор централизованно назначаемого судьи. Все население поделили на группы по десять и пять человек, при этом каждый член каждой группы должен был докладывать о преступной деятельности других членов. В свою очередь, за проступки следовало жестокое наказание, «применимое в равной степени к великим и могущественным». Всякий, кто не сообщит о преступлении, совершенном членом его или ее группы, «будет перерублен надвое в поясе». Сам Шан Ян кончил плохо, став жертвой собственного успеха: после того как закон беспристрастно применили к наставнику престолонаследника, мстительный наследник, придя к власти, подверг усердного главного министра самому жестокому из придуманных Шан Яном наказаний: его разорвали колесницами. Однако налоговые сборы и мобилизация (польза от реформ Шан Яна) помогли обеспечить армию, давшую династии Цинь возможность сокрушить ее соперников среди Воюющих Царств.

Объединив китайский мир, Ши-хуанди распространил бюрократическую формулу Шан Яна на всю империю. Несмотря на плохие отзывы, полученные Ши-хуанди от более поздних историков (его публичному имиджу не помогли несколько известных почитателей, в число которых входил Мао Цзэдун, нанесший, вероятно, самый огромный ущерб из всех правивших Китаем диктаторов), он действительно заложил основу современного единого бюрократического китайского государства, введя стандартные деньги, меры весов, расстояний, законы и письменность, установив безжалостный полицейский контроль и подчинив крестьянство правительству. Если бы современным китайским политикам пришлось сравнить систему Цинь с их собственной, сходство, видимо, было бы обнаружить легче, чем различия. И конечно, современные китайцы счастливы гордиться еще одним вкладом Цинь в историю Китая: чанчэн, Длинной рубежной стеной, чьим строительством руководил великий циньский военачальник Мэн Тянь.

Судьба Мэн Тяня и его родственников мужского пола являла собой типичную для их времени историю успеха. Дед Мэн Тяня был одним из многих талантливых воинов и советников, которые, подобно Конфуцию, оставили родное государство, чтобы получше устроиться на службе у другого (в данном случае он переехал из Ци в Цинь). Семья умелого и безжалостного воина Мэна стала боевым псом Цинь, набрасываясь на всех, на кого приказывали наброситься — на государства Чжао, Хань, Вэй и Чу, — пока, явно не терзаясь муками преданности государству своих предков, Мэн Тянь не сокрушил царство Ци в 221 году до н. э., в год объединения империи Цинь. Раз Мэн Тянь более чем успешно прошел последний тест на лояльность, циньский император решил доверить ему самую трудную миссию: строительство рубежной стены.