Тайные секты

Мать его, вдова христа людей божьих, нижегородская богородица, которую в Москве, когда она уступила первенство Анастасии, звали «мироносицей», инокиня Ивановского монастыря Анна была расстрижена и под именем Акулины Ивановой Лупкиной наказана в Петербурге кнутом и сослана вечно на неисходное житие Тобольской епархии во Введенский девичий Далматов монастырь. [70]

В 1740 году она еще была жива. Ее, равно как и Анастасию, хлысты причли в святые мученицы. Мироносице Анне они совершают память 26-го июня. [71]

Другая Акулина Ивановна, в иночестве Александра, наказана кнутом и сослана на вечную работу в Сибирь, в Ильинский девичий монастырь. Мы не знаем, где он находился.

Во Введенский Далматов монастырь сосланы были расстриги Ивановского монастыря Катерина Ларионова, Авдотья Михайлова и Аксинья Яковлева, после наказания кнутом, «для определения в том монастыре в тяжелую работу вечно, по рассмотрении онаго монастыря игуменьи, и из того монастыря никуда, никогда не выпускать их и писем ни к кому писать не давать и с ними никого, також и их между собою видеться отнюдь не допускать». [72]

Святейший синод «в предостерегательство, по довольном рассуждении, дабы таковой богопротивной ереси участницы и того ведатели, ни едина персона вне ведения не осталась, и от того оная ересь не возросла бы в великое, ибо не нечаятельно есть, что и еще оная останки своя имеет (как о том и по обстоятельству самого дела онаго видно есть), что оное злодеяние начало произрастать уже из давних лет, и не в одном, но во многих местах плевелорассеяние свое имело, докладывал императрице о необходимости выдать во всенародное сведение особые указы синода, в которых бы было объявлено об открытой ереси с тем, чтобы принадлежащие к ней, но правительству неизвестные, без всякого опасения являлись в синод в Петербурге и Москве, а в дальних местах к местным епархиальным архиереям. Сроком для явки назначено было 1-е января 1735 года с тем, что открытые после этого срока будут наказываемы». [73]

Являлись ли хлысты в синод и к архиереям после всенародно объявленного синодского указа, не знаем.

Дело было уже кончено, как до сведения Феофана Прокоповича дошло о могилах христов людей божьих, Суслова и Лупкина, в Ивановском монастыре. Он написал в Москву письмо к советнику Ивану Топильскому, который до того был судьею при следствии розыскных раскольничьих дел, чтоб он осмотрел надгробные памятники и сообщил ему о них подробные сведения. Топильский нашел над могилой Лупкина новопостроенный памятник (честное гробовое здание) с надписью об его святости, близ которого нашел и могилу Суслова. Над нею камень был уже сравнен с землею и около него посажены были яблони и другие деревья. Этот надмогильный садик огорожен был решеткой с дверцами. Прежде, сказывали Топильскому, была тут «гробница с немалым украшением», но когда последовало распоряжение, чтобы в монастыре и у приходских церквей гробницы и надгробные камни были снесены, тогда и с могилы Суслова снесен был воздвигнутый ему памятник и на месте его разведен садик. Надпись же с того памятника, свидетельствовавшая о святости Ивана Тимофеевича, была стесана и вделана в стену церковной трапезы, неподалеку от могилы.

Феофан Прокопович заявил в присутствии синода о сведениях, собранных им посредством Топильского в Москве. Члены синода полагали, что похоронение тел ересеначальников при церквах сделано последователями их не иначе, как с целью распространить убеждение, что они были не только не суеверны, но и «святости некоей общники». Затем, приведя в основание первую статью уложения царя Алексея Михайловича, по которой богохульникам назначается смертная казнь сожжением, решили передать дело в правительствующий сенат для исполнения, с тем, чтобы в Ивановском монастыре надгробный памятник над Лупкиным, садик над Сусловым и надпись на стене церковной трапезы были уничтожены. Решение это в синоде состоялось 31-го мая 1736 года. [74]

Сенат решил (не ранее однако 1739 г.) «закопанные в московском Ивановском монастыре трупы богопротивных ересеучителей и еретиков Прокопия Лупкина и Ивана Суслова, выкопав через палачей и вывезши в поле, учинить с ними по указам», то есть сжечь. [75]

Трупы сожгли. Но чьи? Впоследствии увидим, что в маленькой церкви, построенной хлыстами в Новом Иерусалиме, за Сухаревою башней, были мощи Ивана Тимофеевича. Если труп Лупкина и был сожжен, то останки Ивана Тимофеевича были подменены останками другого покойника. Может быть, хлысты сумели сделать то же и с трупом Лупкина, так что палачи выкопали и сожгли на кострах за городом трупы каких-нибудь людей, вовсе не причастных хлыстовскому учению.

Тем «дело о богомерзкой ереси» и кончилось. Хлысты до сих пор помнят этот розыск и о страданиях «святой мученицы Настасьи Карповны» грустным голосом поют песни на радениях. При открытии хлыстовских сборищ в Москве, в сороковых годах нынешнего столетия, в Басманной части, июня 12-го 1846 года, частному приставу Лисицыну, московская мещанка Гостиной слободы, Арина Максимовна, содержавшая хлыстовскую секту, сказала эту песню. Она записана вместе с другими в снятом с нее допросе. [76]

Вот песня о Настасье Карповне: