Свет в окнах

Самые тревожные дни наступили осенью 1940 года. Воды реки Шексны, которая впадает здесь в Волгу, нужно было остановить и направить через пролеты строящейся гидростанции.

На пригорке выстраивался военный оркестр. Гремели марши. А строители спешили, работали. Широкие ленты транспортеров подавали камень, сбрасывали его в воду. И люди, тесня друг друга, непрерывным потоком шли к реке, бросали камни и тут же возвращались за новым грузом. Две созданные ими гранитные гряды тянулись, продвигаясь к середине реки, навстречу друг другу, и Шексна, сжимаемая с обеих сторон, все убыстряла свое течение.

Снизу же, навстречу быстро бегущей воде, один за другим шли пароходы. Единственный путь на Ленинград. Через час-другой его закроют. Замуруют камнем и гравием. И потому сносимые вниз суда дают тревожные гудки. А потом, преодолев быстрое течение, устремляются через постепенно сужающийся поток туда, где Шексна течет плавно.

И наконец река перекрыта. А весною 1941-го паводковые воды начали заполнять и огромную чашу водохранилища.

Еще за несколько месяцев до начала затопления Добровольский отправился в поездку по дну будущего моря. Не осталось ли чего ценного?

Последний раз он был в этих местах более года назад. Вот здесь, справа, стояла тогда деревушка. Название он позабыл, но хорошо помнил домики с резными наличниками на окнах, кусты сирени вокруг.

Сейчас ни одной избенки, все вывезли Только жерди-журавли вытянулись над осевшими срубами колодцев да кое-где торчат закопченные печные трубы рядом с грудами кирпичного лома.

Месяц назад выехали отсюда последние жители. Шестьсот шестьдесят три деревни находились на затопляемой территории. Выезжали на лошадях, на машинах. Тех, что жили вблизи рек, переправляли водой. Из окон своей Рыбинской конторы Добровольский не раз видел плывущие по Волге плоты. На них сундуки, деревянные кровати, большие узлы...

И хотя на новых местах для новоселов Волгострой подготовил благоустроенные поселки, все-таки не просто было сниматься с обжитых веками мест.

К вечеру колеса тарантаса, на котором совершал свой путь Николай Александрович, затарахтели по булыжному шоссе. Тракт на город Мологу.

Николаю Александровичу нравились зеленые улочки этого тихого городка. Старинные здания, собор, тенистый парк у реки. Будущее всколыхнуло вековую тишину. Волею народа город был построен заново в другом месте, освобождая путь грандиозной социалистической стройке.

Добровольский привязал лошадь к коновязи у бывшей чайной и посмотрел вокруг. От городских строений остались каменные торговые ряды да несколько церквушек. И ни души. Только из ближнего подвала не спеша выбрался большой рыжий кот и стал прохаживаться вокруг Добровольского.

- Уносил бы, брат, ноги, потонешь ведь, - ласково сказал ему Николай Александрович и, проведя рукой по пушистой шерстке, усадил рядом с собой.

Следующий пункт остановки - село Иловня. Когда-то эти земли были владением князей Мусиных-Пушкиных. В окружении тенистых деревьев стоит обширный дом с колоннами. Балконы, двухсветные залы. Широкая лестница с львами на гранитных постаментах.

Жаль было все это оставлять под водой. Но оказалось, что старинная кирпичная кладка дома не поддается разборке.

Дом стоял на возвышенности, и Добровольский знал, что море не сразу затопит его, что до тех пор будет он служить маяком для судов, пока волны не подточат массивных колонн.

И опять в путь. Теперь уже по извилистому проселку.

Когда-то по сторонам этой дороги стоял непроходимый лес: вековые ели, осины... Сколько усилий понадобилось, чтобы лесные богатства не пропали впустую, чтобы в сжатые сроки вырубить и вывезти для нужд строительства многие тысячи кубометров...

Несколько дней продолжалась поездка. Только убедившись, что на дне будущего моря ничего ценного не осталось и можно начинать затопление, заместитель начальника Волгостроя вернулся в Рыбинск.

Весною 1941 года самым напряженным участком на Волгострое были шлюзы. Со дня на день ждали открытия навигации. Если шлюзы не подготовить вовремя, суда подойдут к плотине и встанут. Из Москвы то и дело звонки. Вопрос один:

- Когда начнете пропускать суда?

- В самое ближайшее время, - всякий раз отвечал начальник Волгостроя Журин.

- А точнее?

- Точнее ответить не могу.

Шлюзами занимался Добровольский, и там не все ладилось. 3 мая наметили открытие, а у них не закончена обратная засыпка, заедают ворота.

И все же Журин не мог, не считал себя вправе торопить своего заместителя. Он отлично представлял себе, к каким бедствиям может привести подобная торопливость. Малейшее упущение, недоработка - и вода прорвется в нижний бьеф. Уничтожит все то, что с таким трудом было ими сделано.

5-го неизвестно по чьему приказу к шлюзам прибыл оркестр. Добровольский сердито рявкнул:

- Рано! Уходите!

Николай Александрович последние десять дней ни на минуту не отходил от шлюза. Даже спал там же. На немногословные вопросы Журина отвечал:

- Делаем все, что можем.

К 15 мая все было наконец отлажено и выверено. Огромные ворота открывались и закрывались плавно, мягко.

В три часа ночи Добровольский выпустил из нижнего бьефа в море первый караван судов. Посмотрел на удалявшиеся огоньки и побежал звонить Журину:

- Владимир Дмитриевич, шлюзуем.

- Ну и как?

- Порядок.

- Теперь - спать, - приказал начальник Волгостроя.

Но какой тут сон, когда идут суда по созданному тобой морю! Не удержался Николай Александрович и отправился в путь на одном из них, идущем в Череповец. Он был счастлив: посмотришь назад - величественные сооружения волжской плотины, впереди необъятная водная гладь.

Под вечер не на шутку разыгрался ветер. Волны швыряли пароход из стороны в сторону, и судно, неприспособленное к морским походам, стонало тоскливо и жалобно.

К ночи капитан, боясь сбиться с пути, распорядился пришвартовать пароход к одиноко торчавшей из воды церкви. Накрепко укрепили трос за кирпичный выступ.

Утром встретились с пароходом "Судостроитель". На нем Николай Александрович вернулся в Рыбинск

17 мая 1941 года состоялось открытие судоходных сооружений Рыбинского гидроузла. По обеим сторонам плотины сгрудились расцвеченные флажками пароходы, гремели оркестры. Караваны судов выходили в открытое море, и люди радостно махали им вслед, желая счастливого пути по новым трассам.

А несколько в стороне от всех, на крутом берегу стоял небольшого роста человек. Он с волнением смотрел на красавцы пароходы, на ликующих людей. Но чаще всего его взгляд останавливался на массивных строениях, опустевших и полузатопленных. Старинные здания, колокольня, Югский монастырь. Двадцать лет назад привезли туда бездомного сироту Колю Добровольского.

* * *

Кончился праздник. Строителей ждали новые заботы: быстрее ввести в действие мощную Рыбинскую гидростанцию.

И ни Добровольский, ни кто другой еще и не предполагали тогда, что пройдет всего месяц - и на страну обрушится страшное бедствие. Что опустошительная война, вероломно начатая оголтелыми фашистскими захватчиками, уничтожит и Днепрогэс, и электростанции Донбасса, и сотни заводов, фабрик, созданных героическими усилиями советских людей.

Рассказ 9

Как под бомбами врага

монтеры протягивали через Волгу

провода высоковольтной линии

В августе над Рыбинском появился первый немецкий самолет-разведчик. Облетел город. Долго кружил над ГЭС. Начальник Волгостроя Журин вызвал инженера Сергея Николаевича Андрианова и велел ему следить за тем, чтобы всюду тщательно соблюдалась маскировка: "Электростанция, правда, мало похожа на действующую, ни стен, ни крыши, но... береженого бог бережет".

Действительно, трудно было предположить, что под нагромождением арматуры, лесов, подмостей стоят готовые к пуску мощные гидроагрегаты. О том, что делается на гидроузле, не знали и в городе. "Рыбинская правда", где до войны то и дело печатались статьи руководителей Волгостроя, очерки о лучших строителях и даже сводки о ходе работ, не стала писать об этом ни строчки.