История балтийских славян

В начале IХ в., а вероятно и гораздо раньше, у Висмарского залива процветала торговля в Рароге, главном городе бодричей, которые сами назывались рарогами. Она имела в это время такое значение, что пошлины, которые взимались с купцов, торговавших в Рароге, были одним из важных доходов датских королей. Однако уже в IX в. война коснулась Рарога и пресекла его деятельность. Разрушенный датчанами, он опять отстроился, но никогда уже не получал прежнего торгового значения. Даже славянское имя его вскоре исчезло, по крайней мере, в летописях более не встречается, и заменилось немецким названием Микилинбурга (т. е. Большой город). Хотя нет на то прямых свидетельств, но можно, кажется, принять за верное, что Рарог и Микилинбург один и тот же город: ибо, во-первых, и тот, и другой именуются главным городом бодричей; во-вторых, бодричи носят прозвище рарогов в то самое время, когда летописцы называют главный город их Микилинбургом: поэтому, если мы предположим, что Микилинбург имел свое славянское название (а это, кажется, несомненно), то едва ли найдем другое, как Рарог, которое именно совпадало бы с общим названием бодрицкого народа; по крайней мере, в современных свидетельствах нет решительно следа другого славянского имени для Микилинбурга. Как бы то ни было, впрочем, торговое значение разрушенного Рарога не воскресло в обновленном Микилинбурге: война не позволяла. Но опять и здесь, когда бодричи были истреблены и земля их обращена в немецкое поселение, вместе с миром снова водворилась торговля. Однако и Микилинбург, который, как и многие города того времени, лежал на некотором удалении от морского берега, чтобы безопасность от разбойничьих кораблей соединялась с выгодой приморской пристани, был покинут, подобно Старому граду, и стал деревушкой, а в нескольких верстах от него, в новом городе, по-славянски Весмир, по-немецки Висмар, закипела торговая жизнь.

XXXIV. Торговля поморян. — Город Волын или Юлин

Только вдали от поприща войны с немцами и датчанами процвела славянская торговля на Балтийском поморье после IX в. Она сосредоточилась близ устьев Одры и тут достигла наивысшего своего развития. Здесь было несколько славянских торговых городов: Щетин (Stettin, теп. Штеттин. — Ред.), при разделении Одры на рукава, другие же по правому рукаву ее, так наз. Dievenow: на южном крае острова Волына — Волын; напротив этого острова, на материке, Камен и Клодно.

В самое блистательное время Поморья, когда ничто еще не тревожило там славянского народа, важнейшим из этих городов был Волын (у немцев Воллин или Юлин, у датчан Юмне, — вероятно, — искажение вместо Юлне, у исландцев также Иом, вместо Юм).

"У впадения Одры в море, говорит в XI в. Адам Бременский, находится великолепный город Юлин (по другим спискам, Юмне), знаменитая пристань, где съезжаются окрестные народы, варвары (т. е. славянские и другие язычники) и Греки (т. е. православные, русские). О величии этого города, про который ходят чрезвычайные и дивные рассказы, надобно сообщить несколько известий, заслуживающих внимания. Юлин самый большой из всех городов Европы [23]; в нем обитают Славяне вместе с другими народами, Греками и варварами. Даже и Саксы, приезжающие туда, получают равные права с тамошними жителями, лишь бы, во время своего пребывания в Юлине, не исповедовали явно христианства. Весь народ там еще предан заблуждению языческих обрядов, но, впрочем, относительно нравов и гостеприимства, не найти людей честнее и добродушнее. В этом городе, богатом товарами всех северных народов, есть все, чего ни спросишь дорогого и редкого… Из него кратковременным плаванием (на гребном судне) сообщаются с одной стороны с Дымином (теперь Деммин), городом, лежащим недалеко от устья реки Пены, где живут и Руяне; с другой, с областью Семландиею, принадлежащею Пруссам. Расстояние такое, что от Гамбурга или от реки Эльбы на седьмой день достигнешь до Юмне, путешествуя сухим путем; чтобы ехать морем, надобно сесть в корабль в Шлезвиге или Альдинбурге (Старом граде вагров), и также можно прибыть в Юмне. Из Юмне же, пустившись на парусах, на четырнадцатый день выйдешь на берег в Острогарде, в Русской земле [24], где столица Киев, соперница Константинопольского скипетра, краса и слава Греции". Последние слова показывают, что Адам Бременский имел особенно в виду связь Руси с Грецией (и действительно, для западного человека того времени христианская земля вне Римского единства была явлением удивительным), и греки, которые, по его словам, торговали в Волыни, были, очевидно, просто православные, т. е. русские. Все известие Адама о Волыне чрезвычайно важно. Вот какое развитие имела торговая деятельность на славянском Поморье и как обширен был круг ее сообщений. Невозможно, чтобы такой город и такая деятельность возникли в короткое время. Волын стал процветать, без сомнения, гораздо раньше XI столетия, к которому относится свидетельство Адама Бременского, может быть, с той поры, как удары немцев и датчан обрушились на западные города славянского Поморья и убили их торговлю. Как ярко выставляется также в словах летописца характер волынской торговли и волынского народа! Естественно купцам богатого торговлей города составить касту и добиваться монополии: вспомним Финикию и Карфаген, Венецию и города ганзейские. Но нет: славянская общительность одолела торговую жадность, и не только волынские славяне не стремились к монополии, но даже всякому приезжему давали (употребим выражение, которое для них самих было бы, верно, непонятно) полные права гражданства: запрещение саксам в Волыне исповедовать явно христианскую веру, очевидно, было установлено, уже когда они насильно внедряли свое исповедание среди балтийских славян и тем сделали его для них ненавистным. Но слова Адама показывают, что для этих саксов, при всей их вражде к славянам, не было в Волыне другого ограничения, что прочим народам позволялось там свободно исполнять обряды своей веры, и что даже христианство, как его исповедовали народы православные, могло оглашать языческий Волын своей кроткой молитвой.

XXXV. Торговля Щетина и прочих поморских городов

Напротив Волына на материке лежал, на берегу Одры, большой и старинный город Щетин (Stettin) [25]. Он также процветал торговлей и, бесспорно, находился в постоянном сообщении с Волыном. Но, по-видимому, Щетин имел другое значение, чем Волын. Волын был чисто торговым городом, а Щетин имел также значение племенное и государственное. Щетин был старейшим городом на Поморье, мать и глава всех городов поморских. Ему оказывали почет и те города, которые могли бы с ним соперничать торговлей и могуществом. Даже волынцы говорили, что у них старинный закон предков — ничего не постановлять важного без совета и согласия щетинцев: "Щетинцы глава всего Поморского народа, многочисленнее и сильнее прочих городов; Волын всегда будет следовать их примеру и решению". Новая черта общительности славянского быта. В начале XII в. Щетин получил перевес даже в торговом отношении, после нападения датчан на Волын около 1115 года. Он находился в постоянных и правильных сношениях с ранами. Ежегодно плыло за море великое множество щетинцев, и можно было в Щетине найти много таких бывалых людей, которые, по выражению немецкого писателя, знали в точности положение, все местности и нравы всякого народа. Самый город был тогда больше Волына, он казался современникам отличным и огромным, заключал в своей окружности три холма, и около 1120 года имел, по исчислению, девятьсот отцов семейств; женщины, дети, челядь и люди без хозяйства не считались. Но и Волын в то время, хотя был уже не тот, что пятьдесят лет назад, оставался, однако, большим и сильным городом, вел обширную торговлю и высылал за море не менее купцов, нежели Щетин. Волынцы все еще крепко стояли за свою независимость и казались немцам народом упорным и неукротимым. Выгодное положение Волына его отчасти поддерживало: Одрой он легко сообщался с материком, а с другой стороны властвовал над островами, которые прикрывают устье этой реки, и которые, как видно из старинных сказаний, имели в то время, сравнительно с твердой землей Поморской, большее значение, нежели теперь. Поэтому, когда дело шло об избрании места для епархии на Поморье, князь и знатные люди страны назначили епископскому престолу быть в Волыне.