Московские загадки

Меньше всего ожидала Наталья Кирилловна ранней смерти супруга. Через пять лет их совместной жизни 47-летнего Алексея Михайловича не стало. Вдовая царица остается в теремах одна, с сыном и дочкой на руках. Все ее родственники удалены от двора. И это по ее подсказке пятилетний Петр бросается в ноги сводному брату-государю с просьбой не выселять их с матерью из дворца. Каждый понимал, что в отдаленном Преображенском с ненужным царевичем куда легче расправиться. Федор проявил милосердие и даже отдал распоряжение построить вдове в Кремле особые палаты: сестрам своим – каменные, ей – деревянные.

Ни на минуту мать не расстается с сыном. Во время игр, во время уроков, за едой, в церкви – она все время рядом: долго ли до греха! Петр был прав, называя Наталью Кирилловну своим ангелом-хранителем.

Между тем умирает Федор, и ожившая «нарышкинская партия» провозглашает царем Петра. Успевает это сделать, пока не опомнились наследники Милославских. Но настоящей силы у «нарышкинской» партии еще нет. Царевны Милославские легко поднимают стрелецкий бунт. Гибнут от стрелецких рук братья Натальи Кирилловны, гибнет возвращенный из ссылки Артамон Матвеев.

Что бы ни пережила в те минуты вдовая царица, Петр остается жив во многом ее усилиями и отвагой. Правда, он становится всего лишь соправителем своего сводного брата Ивана при общем правлении царевны Софьи. У Натальи Кирилловны новая забота – уберечь сына от козней царевны и ни в чем не позволить Ивану обойти его.

«Ясынька моя», «сердешная моя», «только бы ты была покойна» – со временем будет писать в коротеньких записках сын из разных уголков Московского государства. А ведь нежностью и заботливостью Петр не грешил никогда. И как ему отказать матери в желании женить своего Петрушу, раз слабоумный Иван уже женат и того гляди сможет похвастаться наследником. Евдокия Федоровна Лопухина? Петр не станет перечить. Может, в 17 лет выбор и не так важен. Меньше чем через два года, несмотря на рождение сына Алексея, Петр дождется своей любви. На десять лет властительницей его чувств станет Анна Монс. И никакие мольбы Евдокии, никакие выговоры Натальи Кирилловны не помогут.

Впрочем, властная и умная Наталья Кирилловна умеет вовремя остановиться, не слишком «докучать» Петруше. С нарастающей тревогой следит она за развитием событий в его семье. К сыну Петр равнодушен, Евдокии просто не хочет видеть. Зато матери отовсюду присылает пусть короткие, на 2–3 строчки, записки с непременным вопросом о делах, пожеланием здравия и обещаниями обо всем подробно рассказать по приезде. Другое дело, что до рассказов не доходило. Наталья Кирилловна и не сетовала. Где уж там о ней думать за государственными заботами?

Расчетливый и прижимистый на все траты, молодой царь ничего не жалеет для матери. Никогда бы сам не потратился на новые церкви. Но Наталья Кирилловна хочет отметить победу над ненавистной Софьей строительством нескольких храмов в московском ВысокоПетровском монастыре, и отказа в деньгах ей нет.

Пять лет жизни с мужем и пять лет с вступившим на престол, ставшим царем, сыном – вот и весь ее век. В 1694 году Натальи Кирилловны не стало. Современники удивлялись, как тяжело переживал Петр ее уход. Но – почти сразу поднял вопрос о разводе с Лопухиной. Любовь не уступила материнской воле. «Светик мой утрешний», «родимая моя» – она просто не имела в душе Петра никакого отношения к другой и тоже необходимой любви.

Дневник, который мог стать бестселлером

Тетрадь была из грубой серой бумаги. С водяными знаками. Густо пожелтевшими чернилами. Пятнами затхлой сырости. И выцветшей обложкой, на которой неумело нарисованный Аполлон с кифарой и протянутой вперед рукой был закутан в плащ из наклеенного шелкового фиолетового лоскутка и увенчан криво надетым лавровым венком с остатками окончательно поблекшей зелени. Крупно написанный заголовок неуклюже сползал к низу страницы:

«КОПИЯ 3 ЖУРНАЛА ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА ПЕТРА ПЕРВАГО ИМПЕРАТОРА И ВСЕРОССИЙСКОГО САМОДЕРЖЦА, когда он своею высокою особою изволил ходить при свите посолской за море 7206 от Рождества Христова 1697 году».

Первого взгляда на рукопись было достаточно, чтобы поставить предварительный «исторический диагноз». Копия, потому что титул императора Петр I получил от Сената лишь спустя четверть века после описанной поездки. Скорее всего, такой же срок отделял рукопись от оригинала. Об этом свидетельствовала бумага, близкий к полууставу ранних петровских времен почерк, отсутствие пунктуации: кое-где встречающиеся точки к синтаксическим правилам отношения не имели. И не менее важное соображение. При непосредственных преемниках Петра I культа первого императора не существовало. Он зародился только при Екатерине II, когда и устанавливаются определенные правила правописания и пунктуации. Точно воспроизводить явно, с этой точки зрения, неграмотную рукопись никто бы не стал. Появляющаяся редактура непременно исказила бы характер первоисточника. Несколько так называемых «списков» – копий журнала уже было известно науке. Все они разнились друг от друга незначительными подробностями. Передо мной был еще один вариант, но в нем присутствовал и совершенно новый текст – расширенное описание путешествия по Италии. Вот только совершал ли его Петр? Собирался побывать в этой стране, очень интересовался ею, но, согласно принятой точке зрения, в связи с получением тревожных вестей вынужден был срочно вернуться в Россию. Между тем легенда о пребывании русского царя, в частности, в Венеции упорно держится среди итальянцев и по сей день.

Для исследователей оставался открытым вопрос об авторе журнала. Одни видели в нем самого Петра – сходство с манерой вести и формулировать записи действительно можно найти. Другие – кого-либо из особенно близких царю людей, хотя вычислить автора, исходя из особенностей текста и характера записей, не удавалось. Если Петру действительно не удалось достичь Италии, то в нашем «Варианте с Аполлоном» о высоком авторстве можно было думать только в отношении первой части. Хотя кто, кроме самого царя, мог продолжить странствия по Италии с такими огромными тратами? Деньги своим приближенным Петр выдавал куда как расчетливо; если не сказать скупо. Но так или иначе, начиналось путешествие в Москве.

Текст журнала прямо продолжал заголовок:

«…когда он <Петр> своею высокою особою изволил ходить при свите посолской за море 7206 от Рождества Христова 1697 году С Москвы маия II-го дня чрез Клин тверь торжек великий нов Град оттоль в Нарву июня 2: дня из нарвы июня II дня кораблем в Любик июня 23 дня тут видел в церкви престол из мрамора резан зело изрядно и органы в которых одна труба 16: аршин а из Любика в Гамбурх.

В 25: день тут видел метальника <танцовщика> в камеди <театре> которой метался зело дивно.

Тут же видел бочку в которую входит сто двенадцать бочек <полуамбарных> из Гамбурха в бремень оттоль в геронингень в транбуль в левардинь в больварт в варизмь из варизьма морем на галиоте переплыли пять миль в четыре часа оттоль на почтовой телеге в Горнь оттоль в трехшон в перски грет в мониендам оттоль в Амстердам.

Июля II-го дня был в амстердаме в дому где собраны золотые серебряные и всякие руды и как родятся алмазы изумруды королки всякие каменья и морския всякие вещи и как золото течет от земли от великого жару.

В амстердаме видел младенца полтора года мохната всего сплошь и толсто гораздо лице его поперек две четверти привезен на ерманку <ярмарку> тут же видел слона великого которой с каменем играл и трубил по турецки и по цеcapски и стрелял из мушкета и многие вещи делал, имеет синьпатию с собакою которая непрестанно с ним пребывает. зело дивно на ярманке видел метальников которые через трех человек перескоча налету обернется головою вниз и встанет на ногах.