Колумбы российских древностей

Начало разысканий кружка в зарубежных хранилищах относится к 1812 г. Именно тогда сын эстляндского генерал-губернатора И. О. Штрандман, начинавший под руководством Румянцева свою дипломатическую карьеру, скопировал несколько документов в Королевской библиотеке в Стокгольме, а в библиотеке графа Бригге — погибшую позже Ревельскую хронику XIV в. и другие материалы. Копии были присланы в Россию (в настоящее время они, к сожалению, утрачены).

Двумя годами позже кружок попытался ознакомиться со славянскими рукописями Вестерозской гимназии в Швеции, о которых появилось сообщение И. Г. Шредера в «Шведских ученых ведомостях». Четыре больших сборника, составленных по инициативе шведского дипломата XVII в. Спервенфельда, содержали Книгу Большого Чертежа, Степенную книгу, Новый и Казанский летописцы и другие материалы. Через русского посланника в Стокгольме, барона Г. А. Строганова, от шведского правительства было получено разрешение на их копирование. Работу поручили священнику русской миссии в Стокгольме Иванову. Однако вскоре возникли сложности с перевозкой рукописей из Вестероза в Стокгольм. Лишь в 1819–1820 гг. после «неусыпного и тщетного старания» Румянцев получил их описание, а затем и несколько копий, в частности «Истории», написанной в 1672 г. Феодосием Софоновичем [53].

В 1808 г. на средства прибалтийского дворянства под руководством ландрата В. Ф. Унгерн-Штернберга была организована археографическая экспедиция в архив гроссмейстера Немецкого ордена в Кенигсберге, где хранились интересные документы по средневековой истории европейских стран, в том числе материалы о Ливонской войне. В экспедиции принял участие доктор философии Э. Генниг, а после его смерти — прусский архивариус Фабер. Уже в 1811 г. экспедиция столкнулась с серьезными финансовыми трудностями. По ходатайству Карамзина и министра внутренних дел О. П. Козодавлева русское правительство выделило в 1812 г. на продолжение работы ежегодное пособие в 1 тысячу рублей. Часть копий после этого стала поступать к Козодавлеву и Карамзину. Работа по копированию документов Кенигсберского архива продолжалась до 1816 г. Всего к этому времена было скопировано свыше 3 тысяч документов.

Румянцев еще до своего ухода в отставку пытался получить копии и для себя, выражая желание принять участие в финансировании экспедиции. Через Фабера и Геннига ему удалось получить копии, в том числе и факсимильные, отдельных документов по истории взаимоотношений русских княжеств с Немецким орденом и прибалтийскими городами. Одновременно он начал вести переговоры о копировании материалов огромного личного собрания Унгерн-Штернберга, составленного тем в течение 40 лет на базе документов архивов Риги, Дерпта и других городов. В нем находились и скопированные материалы Кенигсбергского архива. Стремясь к положительному решению вопроса, Румянцев соглашался выделить средства на их специальное издание. Однако переговоры, которые велись с Унгерн-Штернбергом через Геннига, завершились лишь получением в марте 1814 г. «росписи уже списанных и отчасти примечаниями снабженных» материалов Кенигсбергского архива.

Все это заставило кружок искать иные пути получения документов из этого хранилища. По рекомендации Крузенштерна в начале 1814 г. в Кенигсберг для копирования материалов на средства Румянцева был направлен доктор философии Дерптского университета К. И. Шульц. В задачу Шульца входил также осмотр архивов Данцига. Общее руководство работой возлагалось на известного драматурга и романиста А. Коцебу, бывшего русским генеральным консулом в Пруссии и установившего к этому времени тесные связи с руководством Кенигсбергского архива. В течение марта — июля 1814 г. Шульцу удалось скопировать около 85 документов, среди которых оказалась переписка великого князя Василия III с маркграфом Бранденбургским Альбрехтом 1512–1520 гг. и ряд других материалов, ранее неизвестных в России [54].

Спустя пять лет кружок получил еще одну возможность знакомства с материалами Кенигсбергского архива. После смерти Коцебу Румянцев оказался обладателем рукописи его сочинения «Жизнеописание Свидригайлово», намереваясь издать ее в русском переводе. Автор «Жизнеописания», высоко оценивая литовского князя Свидригайло, который в своей деятельности опирался на Россию, критиковал известных историков Г. Кояловича и Г. Эверса, неправильно освещавших отдельные моменты русско-литовских и русско-польских отношений. Опровергая их построения, Коцебу положил в основу своей работы свыше ста документов Кенигсбергского архива, которые не вошли даже в корпус скопированных материалов экспедиции прибалтийского дворянства. Наконец, в 1823 г. в Московский архив Коллегии иностранных дел поступили копии на русском и немецком языках тех материалов Кенигсбергского архива, которые в свое время направлялись Козодавлеву и Карамзину. Их реестр был внимательно изучен Румянцевым, и по его отметкам учитель Финкельман изготовил копии наиболее интересных документов на немецком языке. Часть их была переведена на русский язык, так как предполагалось, что они либо войдут в «Собрание государственных грамот и договоров», либо будут изданы отдельным томом [55].

Результативными оказались разыскания кружка и в Любекском городском архиве, богатом материалами по истории Ганзы и ее торговых связей с русским и прибалтийскими народами. Уже в 1814–1815 гг. Румянцев получил отсюда через генерала Адеркаса и профессора Германа копии 29 грамот по истории Риги, Ливонии и Эстонии. В дальнейшем (по крайней мере в 1821–1824 гг.) российский генеральный консул в Любеке Ф. Шлецер регулярно присылал ему копии материалов из этого архива. Они освещали историю Новгорода, царствование Алексея Михайловича и т. д. [56] В 1839 г. Шлецер вспоминал, что в архиве он специально занимался выявлением документов на русском языке, чтобы «заказать с них fac-simile для государственного канцлера графа Румянцева, который за двадцать пред сим лет получил чрез меня точные снимки множества документов и приказал издать оные в печати» [57] 14а.

Используя связи Круга, Румянцев пытался получить материалы и из других германских архивов и библиотек. В 1815–1818 гг. в его коллекцию поступили копии свыше 200 документов XIII–XVIII в. из Мекленбургского архива в Шверине, изготовленные архивариусом X. Г. Эверсом. Они касались истории русской торговли, дипломатических отношений России, Лифляндии, Дании, Курляндии, Швеции, Польши и внутренней русской истории XV–XVII вв. Среди них, в частности, находились материалы о Ливонской войне и русских посольствах. В 1817 г. X. Г. Эверс представил Румянцеву и краткий обзор документов этого хранилища. Почти одновременно через дипломатических представителей Г. Струве, Ю. Врангеля и, возможно, К. И. Шульца Румянцев получил несколько сотен копий документов из Гамбургского и Данцигского городских архивов, а также Гамбургской городской библиотеки (они освещали торговлю прибалтийских городов с Русью), а из Вольфенбюттельской библиотеки — копии сочинений Георгия Паерле о его путешествии в Россию в 1606–1608 гг. с интересными сведениями о восстании Болотникова, «Московскую хронику» Конрада Буссова и другие документы [58].

В 1814 г. Аделунг по просьбе Румянцева обратился к главному библиотекарю Дрезденской библиотеки Эберту с предложением сообщить сведения о всех рукописях, «к древней истории России относящихся». Среди известии Эберта члены кружка обратили внимание на почти неизвестное исследователям собрание 250 рисунков, сделанных во время путешествия в Россию австрийского дипломата XVII в. А. Мейерберга, оставившего ценные свидетельства о России этого времени, в том числе о Медном бунте 1662 г. Вскоре 128 из этих рисунков были скопированы художником Пецольдом и затем литографированы в Дрездене. Предполагалось включить их в русское издание материалов, относящихся к посольству Мейерберга, копии которых поступили в собрание Румянцева из той же библиотеки и Венского императорского тайного архива.