Записки о Петербурге. Жизнеописание города со времени его основания до 40-х годов X X века

Смирнов, 25 лет. В записке он говорит, что умирает вследствие разочарования в жизни. На Курляндской ул., д. 25, кв. 10, застрелился Николай Филиппов, 24 г.».

Поводы для расчета с жизнью были разные: любовная неудача, семейные неурядицы, нужда — на них приходилось больше половины случаев, но вот странность: большинство остальных было совершено без всяких видимых причин. Что толкнуло на смерть школьниц, одна за другой стрелявших себе в висок? В чем причина частых парных и тройных самоубийств? Чем объяснить такое: «Вчера покончила с собой выстрелом из нагана недавно вышедшая замуж Александра Б., 19 лет, — писала „Красная газета” в октябре 1923 года. — Она, очевидно, заранее обдумала акт сведения расчетов с жизнью и постаралась обставить его красиво: на столе спальни, где произошло самоубийство, были разложены все драгоценности, а постель убрана живыми цветами. Выстрел Б. произвела у постели, рассчитывая упасть в нее, но ошиблась в расчете и была найдена на полу. Руки ее были сложены на груди. В правой был наган, принадлежащий ее мужу». По словам родственников, она была любима, благополучна, счастлива в браке. Может, кино насмотрелась (редкая кинодрама обходилась без самоубийства), и захотелось эффектной, «красивой» смерти? Или причина в том же, что и у большинства других: ранняя усталость, жизнь на пределе душевных сил, постоянная готовность к срыву? В той же газете сообщалось о другом происшествии: рабочий-пекарь пришел ночью в больницу, дверь оказалась запертой, он не смог достучаться, бросился в канал и утопился. Видно, что-то сильно у него болело, но все же мог бы дотерпеть до утра, нельзя же сразу головой в воду...

Лавина самоубийств требовала объяснения, и оно было найдено. В 1926 году «Красная газета» поместила отчет о съезде судебно-медицинских экспертов в Москве, где один из докладчиков, профессор А. И. Крюков, сообщил о своем открытии: «У самоубийц наряду с несоответственно большим мозгом наблюдаются ничтожные размеры сердца, узость аорты и различные нарушения внутренней секреции... В качестве реактива, определяюще-

го внутренний мир, самоубийство вскрывает интересные явления. Глухонемые чаще кончают с собой, чем слепые. Известно, что слепые от рождения отличаются удивительным спокойствием своего внутреннего мира». Открытие Крюкова применимо скорее к социальной сфере — не видеть происходящего в жизни было безопаснее, чем оставаться зрячим; а вынужденная немота, невозможность протеста могли довести до безумия и смерти. Молодые люди с «маленькими сердцами», исчерпавшие запас душевной выносливости и жизненной силы, делали свой последний выбор.

Странно встречать в разделе городских происшествий знакомые фамилии: «Скончался известный педагог, бывший директор общеобразовательных курсов Б. В. Шкловский. Покойный стал жертвой несчастного случая, 19 мая он попал под трамвай на пр. Володарского, был извлечен с проломанным черепом и спустя 11 дней скончался» , — сообщала «Красная газета» 7 июня 1923 года. Борис Владимирович Шкловский, отец писателя Виктора Шкловского, был известен в городе; он, по словам Николая Чуковского, еще до революции «был настоящей знаменитостью среди петроградской молодежи... Вид у него был свирепейший. Когда он говорил, он плевался, и лицо его морщилось от брезгливости к собеседнику. Но человек он был необходимейший — любого тупицу он мог подготовить к вступительному экзамену в любое учебное заведение, и ученики его никогда не проваливались». Эксцентричный педагог преподавал математику, и хотя величал своих подопечных «дураками» и «кретинами», выучивал их на совесть, был наделен подлинным талантом.

Другая знакомая фамилия в разделе происшествий — Спесивцев, брат известной танцовщицы Академического театра балета. Студент Института гражданских инженеров А. А. Спесивцев был по ошибке застрелен милиционером. Декабрьской ночью 1922 года постовой на улице Халтурина заметил мужчину с узлом в руках. Милиция тогда не церемонилась, и тот, «услышав окрик милиционера, бросил узел и побежал. Милиционер выстрелил в человека, вбежавшего в ворота дома № 1 по Мошкову переулку». Постовой ошибся: вместо вора был убит возвращавшийся домой Спесивцев, а в брошенном узле «оказалась скатерть, ложки и несколько столовых приборов». Это происшествие прошло бы незамеченным, если бы не известность Ольги Спесивцевой и не вмешательство ее покровителя Бориса Каплуна. Пришлось разбирать дело. Следствие пришло к выводу, что милиционер действовал по инструкции, но родственники убитого не могли смириться и требовали нового разбирательства. Последнее упоминание об этом деле появилось в петроградских газетах в начале 1924 года. Вскоре Ольга Спесивцева покинула Россию.

В 1924 году Ленинград был потрясен гибелью другой танцовщицы Академического театра балета, Лидии Ивановой. Это событие надолго осталось в памяти горожан, запечатлелось в стихах Михаила Кузмина, в прозе Константина Вагинова. 17 июня 1924 года в «Красной газете» появилась заметка «Гибель балетной артистки Лидии Ивановой. Вчера во время катания на моторной лодке утонула в Неве артистка Академического театра балета Лидия Иванова». Эта история сразу показалась странной: лодка опрокинулась, столкнувшись с пассажирским пароходом, но утонула только Лидия Иванова и один из ее спутников, остальные не пострадали, а ее тело так и не было найдено. Лидия Иванова была замечательно одарена, с нею связывали будущее ленинградского балета, ее карьера входила в зенит, и все оборвала трагическая случайность. «Не случайность, а намеренное убийство», — говорили в городе. Со временем слухи не исчезали, а, наоборот, обрастали подробностями; в том, что это убийство, сходились все, но виновников называли разных. Одни подозревали, что в нем косвенно замешана Ольга Спесивцева, которая видела соперницу в талантливой молодой балерине. («Следят за тактом мертвые глаза, и сумочку волною не качает... Уйди, уйди, не проливалась кровь, а та безумица давно далеко!» — писал Михаил Кузмин.) Другие обвиняли в убийстве людей из городского начальства.

В воспоминаниях Анатолия Краснова-Левитина сохранилась одна из версий: у Лидии Ивановой было много влиятельных поклонников, но воспитанная в строгих патриархальных правилах танцовщица была неприступна. Приглашение покататься по Неве в моторной лодке она получила от директора театра, он добавил, что «будут также солидные люди из Губкома и из Чека». «Отказаться — Лида будет выдана на съедение врагам... прощай, карьера. На семейном совете было решено, что она поедет». После ее гибели «у отца не было сомнений: четверо мужиков изнасиловали его Лиду, а потом утопили. Несчастный отец требовал расследования...» Но как только оно начиналось — телефон. Звонок от всемогущего в Питере Зиновьева, и дело прекращалось. В 1927 году отец обращается к Кирову, тот направляет его к зам. председателя ГПУ Ягоде. Ягода обещает разобраться, но, приехав через три недели снова в Ленинград, говорит: «Уберите это дело — иначе мы вас уберем, как полено с дороги». Трудно сказать, насколько достоверны эти слухи, но нельзя не согласиться с выводом Краснова-Левитина: «Всюду, где имеется возможность совершать втихомолку темные дела, развиваются зверские инстинкты — рядом с произволом идет преступление». Смутные времена, загадочные смерти: случайность, убийство, самоубийство? Гибель Сергея Есенина в Ленинграде в декабре 1925 года тоже до сих пор остается под знаком вопроса.

Спор о смерти Есенина продолжается. В советское время он был подспудным, тогда существовала одна «официальная» версия: до самоубийства поэта довели алкоголизм и беспутный образ жизни. Почему же к концу XX века опять заговорили о смерти Есенина? Может быть, потому, что ее темный ужас не укладывается в наше привычное, с школьных лет усвоенное представление о «смерти поэта» как о высокой трагедии, о вторжении внешнего зла в творческий мир поэта? Кончину Александра Блока, казнь Николая Гумилева современники пережили как трагедию, но как примириться с таким: пьяный неврастеник режет себе руки в номере гостиницы, пишет кровью прощальные стихи (!) и вешается на трубе отопления, обмотав вокруг шеи веревку от чемодана. В такое страшно вглядываться. За год до смерти Сергей Есенин писал о себе: